1953. С. 507–514; Петрашевцы об атеизме, религии и церкви. М., 1986. С. 186–198; Рукопись петрашевца А. В. Ханыкова // Отечественная философия. Опыт, проблемы, ориентиры исследования. М., 1990. Вып. 3. С. 136–152.

Л и т.: Семевский В. И. М. В. Буташевич-Петрашевский и петрашевцы. М., 1922; Бешкин Г. Л. Идеи Фурье у Петрашевского и петрашевцев. М.; Пг, 1923; Никитина Ф. Г. Петрашевец А. В. Ханыков — друг студента И. Г. Чернышевского // Философия Н. Г. Чернышевского и современность. М., 1978. С. 110–121; Evans J. The Petraze vskij-circle, 1845–1849. The Hague; P., 197’4; Alexander M. Der Petrasevskij-Prozess. Wiesbaden, 1979.

Ф. Г. Никитина

ХАРА-ДАВАН Эренжен (1883–1942) — представитель евразийского движения, автор фундаментального труда «Чингисхан как полководец и его наследие», ряда публикаций, посвященных проблемам взаимодействия культур и цивилизаций, национальных отношений, роли татаро-монгольского периода в истории России. Род. в семье скотовода. В 1896 г. окончил Малодербетовскую улусную школу. Любознательность и трудолюбие позволили ему закончить Петербургскую Военно-медицинскую академию. Работал врачом в Калмыкии. Участвовал в становлений советской власти в Калмыкии, являясь председателем калмыцкой секции Астраханского губернского Совета. Однако из-за разногласий по поводу экспроприации скота у зажиточных калмыков и социализации земель перешел на службу в армию Деникина, затем эмигрировал. Публиковался в Праге, Белграде, сосредоточив свои интересы на проблемах национальных отношений и национального самосознания. Главная работа Х.-Д. посвящена анализу личности Чингисхана, основателя крупнейшей в мировой истории Монгольской империи. В соответствии с методологическими положениями евразийского учения Н. С. Трубецкого и Савицкого он показывает Чингисхана не в традиционном для рус. историографии ракурсе как жестокого предводителя диких, варварских орд, а как государственного и военного деятеля, гениального полководца, сопоставимого с Александром Македонским, Цезарем и Наполеоном. Войны Чингисхана и его преемников рассматриваются им как столкновения культур Запада и Востока, в к-рых побеждал Восток благодаря умелой организации войск, отсутствию конфессиональных противоречий, адаптационным способностям татаро-монголов, их умению воспринимать достижения покоренных народов. Оценивая татаро-монгольский период в истории России, Х.-Д. считал необходимым избегать односторонних оценок. «Монгольское иго при крайней бедственности для русского народа было суровой школой, в которой русская нация осознавала себя как таковая и приобрела черты характера, облегчавшие ей последующую борьбу за существование». Односторонняя ориентация на Запад, начавшаяся с Петровских реформ, по его мнению, привела Россию к роковым последствиям.

Соч.: Чингисхан как полководец и его наследие: Культурно-исторический очерк Монгольской империи XII–XIV вв. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока. Берлин, 1925; Евразийство с точки зрения монгола // Евразийская хроника. Вып. 10. Париж, 1928; О кочевом быте//Тридцатые годы. Кн. 7. Париж, 1931; Русь монгольская. М… 2002.

Л и т.: Савицкий П. Н. В борьбе за евразийство: Полемика вокруг евразийства в 1920-х годах // Тридцатые годы. Кн. 7. Париж, 1931.

В. Я. Пащенко

ХВОСТОВ Вениамин Михайлович (29.02.1868, Керчь -5.02.1920, Москва) — философ, социолог, правовед. Окончил юридический ф-т Московского ун-та, в к-ром, получив степень магистра, а затем степень доктора, с 1895 по 1911 г. и с 1917 г. читал лекции по римскому праву. Преподавал также на Высших женских курсах, Высших женских юридических курсах, в народном ун-те им. А. Л. Шанявского, активно сотрудничал с журн. «Вопросы философии и психологии». Творчество X. включает соч. не только по истории и теории права, но и по гносеологии, социологии, психологии (в т. ч. фундаментальные исследования по женской психологии), этике. Будучи неокантианцем, он предпринял попытку создать теорию познания, содержащую значительный психологический компонент. По X., единственная реальность, данная человеку как опыт психического переживания, — содержание сознания и логически упорядоченное знание о мире и человеке (наука), — возникает в результате аналитического воздействия на него мышления. Последнее различает следующие виды реальности (или форм сознания): 1) субъективное «я» (воля, чувство, память), непосредственно себя воспринимающее и осознающее; 2) мир «не-я», существующий в виде символов трансцендентных «вещей в себе» помимо воли и чувства субъекта, к-рый распадается на реальность «междупсихическую» (социальную), биологическую (органическая природа) и физико-химическую (неорганическая природа); 3) мистическая реальность (или вера), к-рую порождает сознание человеком своей нравственно-религиозной связи с миром и к-рая лежит в основе общественных идеалов. Единое знание делится, с т. зр. X., на ряд отдельных дисциплин. Науки о содержании опыта (материальные) классифицируются по предмету — о духе, о жизни, о природе — и по методу — о законах (в т. ч. психология и социология), о типах (в т. ч. юриспруденция), о единичном (в т. ч. история). Формальные науки сосредоточены на изучении форм опыта (математика) и мышления (логика). Систему наук и всего знания X. начинает и заканчивает философскими дисциплинами, призванными разграничить знание и веру (гносеология), разрешить внеопытные по природе проблемы бытия и ценностей (метафизика, этика, эстетика). Важнейшим элементом воззрений X. является его психолого-социологическая теория, воспринявшая отдельные идеи В. Вундта, Э. Дюр-кгейма, Г. Зиммеля. Он определял социологию как учение о социальной связи и социальных законах (осн. социология), а также как учение о важнейших типах человеческих об-в (социальная типология). Как полагает X., об-во есть психическое явление, процесс духовного взаимодействия людей, имеющий свои закономерности. Бытие об-ва выражается в общественном сознании, к-рое существует фактически и оказывает воздействие на индивида, ощущающего подобное воздействие как нечто чуждое, императивное, извне вторгающееся в его духовный мир. Взаимодействие же духовных и физических явлений, принципиально различных по природе и существующих параллельно, остается, по X., проблемой во многом не решенной. В этой связи он предлагает свою версию, согласно к-рой физическая среда (в т. ч. биологические тела индивидов) служит средством духовного общения людей. Внешние знаки (речь, жесты, книги, почтово-телеграфная связь и т. п.), к-рыми пользуются участники общения, есть лишь символы, несовершенно и приблизительно знакомящие их с содержанием мыслей и чувств друг друга, и степень совершенства социального общения зависит от более полного соответствия их духовным феноменам. Особое значение для социального общения (прежде всего в форме государства) имеют пространственные параметры физической среды. Связь с пространством придает общественным отношениям фиксированность, индивидуализирует и сплачивает расположенный на нем союз людей; господство над людьми выражается в виде господства над пространством. В об-ве как психическом явлении протекают, по X., подсознательные процессы, оказывающие сильное воздействие на его сознание. Он считает роковой ошибкой общественной науки и практики чрезмерную рационализацию психологии масс, действия к-рых, по его мнению, определяются не идеями, а глубоко заложенными в подсознании первобытными эмоциями. Увлекаясь радикальными теориями о быстрой перестройке об-ва, массы в своей деятельности ограничены глубинными стереотипами социального подсознания, что делает такое реформаторство малоэффективным. По мнению X., об-во закономерно развивается под воздействием различных факторов исторического процесса. Первая группа факторов связана с человеком (его биологическая эволюция, физическая и психическая организация, раса, национальность), вторая — с об-вом (культурные традиции, движение населения, идеи), третья — с внешней природой (географическое положение, климат и т. п.). Как полагает X., осн. рычагом в управлении социальным механизмом является психическое принуждение, выступающее в форме норм права (правила поведения, взятые под защиту государством), нравов и морали. Если нормы права и нравов объективны, охраняются государством или об-вом, то нормы морали субъективны, существуют автономно в сознании человека. Принцип гармоничного примирения индивидуальных и общественных интересов определяет содержание социальных норм, служит критерием их оценки. По X., вопросы обществоведения должны найти свое осмысление в этике. Отвергая пессимистическое и оптимистическое мировоззрение, предполагающее соответственно зло или добро в качестве монистического начала мира, X. отстаивает плюралистическое (дуалистическое) миропонимание (развитие идей И. Канта, А. Бергсона, Достоевского). В своей основе мироздание, космос, представляет собой иррациональное соединение независимых друг от друга добра и зла, незаконченное бытие, вносящее непримиримый разлад в человека. Для личности, раз она наделена разумом и несет нравственную и юридическую ответственность за свои поступки, идея устранимости зла становится основой деятельности. Служение нравственному долгу, понимаемому как суть достоинства личности, раскрывается в ряде актов (любовь, оправданный риск, самопожертвование, страдание и, как итог, чувство бессмертия), культивирующих в ней высшие духовные качества, дающих наслаждение и ведущих к счастью (эвдемонистическое понимание добра). Содействуя добру и борясь со злом в самом себе, человек участвует в мировом процессе борьбы противоположностей. Преодоление им своей двойственной природы призвано, по X., содействовать устранению дуализма мироздания, победе истины, добра и красоты.

С о ч.: Теория исторического процесса. М., 1914; Этика человеческого достоинства. Критика пессимизма и оптимизма. М, 1912; Женщина и человеческое достоинство. М., 1914; Классификация наук и место социологии в системе научного знания // Вопросы философии и психологии. 1917. Кн. 139; Социология. Введение. Ч. 1; Исторический очерк учений об обществе. М., 1917; Социальная связь // Вопросы философии и психологии. 1918. Кн. 141–142.

Лит.: Социологическая мысль в России: Очерки истории немарксистской социологии последней трети XIX — начала XX века. Л., 1978; Жуков В. Н. Русская философия права. М., 2001.

В. Н. Жуков

ХОЛОДНЫЙ Николай Григорьевич (22.06(4.07). 1882 -4.05.1953) — ботаник, микробиолог, представитель рус. космизма. В 1944 г. выпустил философскую брошюру «Мысли дарвиниста о природе и человеке», стимулировавшую В. И. Вернадского на написание ст. «Несколько слов о ноосфере». Позднее переработал и расширил текст «Мыслей…», получивших в окончательном виде заглавие «Мысли натуралиста о природе и человеке». X. выступил с критикой антропоцентрического мировоззрения, сложившегося в европейском сознании с эпохи гуманизма. Антропоцентризм, «первородный грех» человеческой мысли, ставя человека в центр мироздания, полагая его «мерой всех вещей», в то же время отрывает его от природы, отделяет «непереходимой границей от всех других живых существ», что неизбежно приводит к эгоцентризму как в отношении к себе подобным, так и в отношении к окружающей естественной среде. X. видел прямую зависимость между антропоцентрическим мировоззрением и потребительским, утилитарным подходом к природе, ставшим идеологией индустриальной цивилизации и чреватым глобальными кризисами. В противовес антропоцентризму X. выдвигал философию антропокосмизма, подчеркивая объективно существующую имманентную связь между природой и человеком. Человек стоит на гребне эволюционного процесса, идущего в направлении усовершенствования и усложнения нервной системы, роста головного мозга (цефализация). С момента появления Homo sapiens происходит качественный скачок: главенствующее значение в дальнейшем ходе развития начинают приобретать «разум, свободная воля и нравственные идеалы». Вслед за Вернадским X. подчеркивал значение разума, сознания как творческой, преобразующей силы, способной оказывать непосредственное влияние на природную эволюцию. В противоположность инстинкту, полностью подчиненному закону естественного отбора, связанному с «пассивным приспособлением организма к меняющимся условиям среды», разум по самой своей сути активен и побуждает человека воздействовать на окружающую среду, приспособляя ее к себе и изменяя в соответствии со своими целями. Определяя область действия человека в природе, X. вводит понятие антропосферы, понимая под нею часть биосферы, «обязанную своим возникновением высокоразвитой производственной и общественной деятельности