и должны рассматриваться в общем контексте рус. философии XX в. Философская линия «В.» была продолжением первого коллективного манифеста рус. идеализма — кн. «Проблемы идеализма» (1902), в к-рой участвовали четыре «веховца» (Булгаков. Бердяев, Струве, Франк). Не случайна также попытка как бы повторения «В.» в новой форме в сб. «Из глубины» (1918–1921). Уже в «Проблемах идеализма» была выражена мысль о неперспективности трансформации об-ва, не затрагивающей сферу морали и др. духовных ценностей. «В.» также переносят акцент на анализ внутреннего духовного строя личности и ее религиозно-нравственных ориентиров. Однако специфика «В.» состояла в том, что они наметили отход от обозначенного в «Проблемах идеализма» синтеза индивидуальных и социально значимых ценностей, считая последние второстепенными, временными. В качестве вечных идеалов были приняты метафизически и религиозно понятые категории красоты, святости, истины и добра. Взамен социально окрашенной интерпретации этих понятий «веховцы» выдвинули их трактовку с позиции личности, вместо концепции социальной приверженности интеллигенции предложили концепцию самоценности ее высших интеллектуальных достижений. В предисловии было подчеркнуто, что общей платформой авторов является «признание теоретического и практического первенства духовной жизни над внешними формами общежития». Понятие культуры в книге, по существу, противостоит понятию цивилизации. Культура понимается прежде всего как совокупность высших духовных ценностей (религиозных, философских, эстетических, моральных), к-рые не могут быть отождествлены с ценностями индустриальной цивилизации, комфортом, материальным благополучием. Не отрицая важности и полезности для России правовой культуры (Кистяковский), «повышения производительности материальной и духовной» (Франк), «В.» подчеркивали высшую значимость для нации и государства фундаментальных духовных ориентиров, непреходящих ценностей. С этих позиций было подвергнуто критике утилитарное понимание культуры, разумеющее «или железные дороги, канализацию и мостовые, или развитие народного образования, или совершенствование политического механизма» (Франк). С этих же позиций осуждались революционность и нигилизм, пустившие глубокие корни в России, за их «жажду преобразований» и якобы пренебрежение к национальной духовной культуре. Фундаментальным элементом культуры «В.» считали христианскую религию. Их понимание христианства, однако, выходит за узкоконфессиональные рамки, поскольку сфера его действия охватывает философию, искусство, мораль, право, политику. Бердяев, Булгаков, Струве, Франк на многочисленных примерах раскрыли феномен секуляризированной религии, показали функционирование превращенных и искаженных религиозных форм в идеях и действиях рус. социалистов. В отношении к религии у «веховцев», однако, существовали и нек-рые различия. Так, у Булгакова «героизм» (как негативное в интеллигенции) противопоставлен христианскому подвижничеству (черте, достойной подражания и развития); у Гершензона, напротив, говорится о том, что лишь среди активных революционеров в России можно было встретить настоящих подвижников. Если для Булгакова церковь и христианские добродетели выступают в качестве воспитателя лучших черт интеллигенции, то более свободно относившийся к православию Франк, сопоставляя интеллигенцию в целом и священников как ее часть, считает, что как раз самые несимпатичные интеллигентские черты отдают монашеством, ибо интеллигенция жила в России в атмосфере «всероссийского духовного монастыря». Авторам «В.» принадлежала инициатива формирования нового взгляда на историю рус. философии. Они выступили провозвестниками религиозного возрождения XX в., поставив во главу угла ориентацию интеллигенции на обновленное православие, усматривая в нем основу будущего социального и культурного развития России. Критикуя материалистические и позитивистские учения

XIX в. как не отвечавшие духовным запросам и реалиям

XX в., они обращали внимание на особую ценность идей славянофилов, Чаадаева, Тютчева, В. С. Соловьева, Достоевского, С. Н. Трубецкого — всего того, что Гершен-зон назвал «элементами национальной самобытности» в рус. философии. Наиболее ярко тема национального своеобразия рус. мысли высвечена Булгаковым. Он считал, что в своей массе интеллигенция прошла мимо тех примеров глубокого проникновения в историческую жизнь, к-рые были даны Пушкиным, М. Ю. Лермонтовым, Толстым. Вместо этого «в интеллигентской палитре» остались лишь две краски — «черная для прошлого и розовая для будущего». Историей чаще всего интересуются как «материалом для применения исторических схем» или в целях «публицистическиих и агитационных». Вслед за Соловьевым и Достоевским Булгаков вкладывал в понятие национальной идеи не только религиозное, историческое, но и нравственное, гражданское содержание. Основой совр. цивилизации, по его мнению, должна стать глубоко продуманная идея братства сознающих свое национальное и нравственное достоинство народов, а не совокупность безнациональных, «безнародных граждан». Секретом шокирующего общественного воздействия «В.» была, в частности, попытка проникновения в психологию «среднего интеллигента». Этот слой дал России массу культурных деятелей, но он же породил людей хвастливых, амбициозных с корпоративным сознанием, беспочвенных и безнациональных, питающих свою же собственную притеснительницу — бюрократию, к-рая есть «плоть от плоти русской интеллигенции» (Гершензон). «В.» призывали образованное об-во обратить осн. внимание на сохранение и приумножение духовной культуры и преодолеть с этой целью партийную непримиримость и идеологический фанатизм, выработанные в интеллигентской среде. При этом были подмечены оттенки интеллигентского образа мышления, с его любовью к крайностям, нетерпимостью, пристрастием к уравнительности, жаждой целостного тоталитарного мировоззрения и т. п. Однако, призывая осудить «интеллигентщину», авторы «В.» сосредоточились гл. обр. на критике, а не на позитивных разработках, и потому их призыв оказался непоследовательным. Выступая за глубокое осмысление рус. философии и одновременно осуждая национальную замкнутость, они тем не менее объективно оказывались сторонниками «русской исключительности», поскольку не рассматривали рус. мысль в общеевропейском контексте. Они соотносили идеалы рус. и зап. философии, как правило, лишь в полемических целях, стремясь подчеркнуть не сходство, а различие исторических путей России и Запада. Значение сборника видится прежде всего в том, что его авторы были первыми из рус. мыслителей, сумевшими предвидеть ужасные последствия тотальной идейной борьбы, к-рые неизбежно должны были наступить в случае разделения, разложения интеллигенции изнутри. Трудная историческая судьба «В.» подтвердила важность их предостережений, нек-рые из них сохраняют свою актуальность и в наст. вр.

Лит.: Вехи. Из глубины. М., 1991. С. 200–206. Алфавитный указатель книг, статей и заметок о «Вехах»; КеллиА. Полемика вокруг «Вех» // Там же. С. 548–553; Вокруг «Вех». Полемика 1909–1910 гг. Публ. В. В. Сапова // Вопросы литературы. 1994. Вып. 4–6; Полторацкий Н. П. Лев Толстой и «Вехи» // На темы русские и общие: Сб. статей и материалов в честь проф. Н. С. Тимашева. Нью-Йорк, 1965; Кувакин В. А. Религиозная философия в России. Начало XX века. М., 1980. С. 16–54;Гайденко П. П. Владимир Соловьев и философия Серебряного века. М., 2001. С. 409–436; «Вехи».: pro et contra. М., 1998; Shapiro L. The «Vekhi» Group and the Mystique of Revolution // Slavonic and East European Review. 1955. Vol. XXXIV. N 82. December; Oberlander G. Die Vechi — Diskussion. 1909–1912. Koln, 1965; Levin A. M. O. Gershenzon and «Vekhi» // Canadian Slavic Studies. Vol. V. N 1. Spring, 1970.

M. А. Маслин

ВИЗАНТИЗМ — понятие, введенное К. П. Леонтьевым, к-рый определяет его следующим образом: «.. византизм в государстве значит самодержавие. В религии он значит христианство с определенными чертами, отличающими его от западных церквей, от ересей и расколов. В нравственном мире… византийский идеал не имеет того высокого и во многих случаях крайне преувеличенного понятия о земной личности человеческой, которое внесено в историю германским феодализмом…» (Восток, Россия и Славянство. М., 1996. С. 94). Самодержавный принцип предполагает иерархическую структуру об-ва, и прежде всего наличие аристократии, к-рая играет главную роль в развитии культуры. Для России абсолютная монархия является также «единственным организующим началом, главным орудием дисциплины». Византийское христианство, т. е. православие, формирует почтительность к властям, смирение перед «внешними обстоятельствами жизни»; с этим связана важнейшая черта рус. народа — отсутствие стремления к политической власти, желание «как можно менее мешаться в общегосударственные дела». Православная церковь, проявляя «здоровый консерватизм», на протяжении веков «сохраняет свои идеи и формы». В силу этого она благотворно влияет на рус. национальное сознание, устанавливая твердые критерии православности, святости, русско-сти. Не случайно важнейшие события российской истории, борьба с иноземцами проходят под «православным знаменем». Итак, хотя православие создано не русскими, а византийцами, но «оно до того усвоено нами, что мы и как нация, и как государство без него жить не можем». Наконец, В. связан с определенной ценностной ориентацией, а именно приоритетом духовного над материальным. Отсюда особое значение придается эстетическому отношению к миру, противостоящему западноевропейскому утилитаризму. Господство вещных интересов на Западе неизбежно вырождается в эгалитарный прогресс, к-рый приводит к «крайнему однообразию людей», господству среднего класса, бездуховности, кризису культуры «во всех 95 ее проявлениях». Леонтьев считал, что техническое развитие, нацеленное на удовлетворение все возрастающих материальных потребностей людей, неминуемо приведет об-во «к непредвиденным физическим катастрофам». В. есть «сильнейшая антитеза идее всечеловечества в смысле земного всеравенства, земной всесвободы, земного всесовер-шенства и вседовольства». В. — это своеобразный культурно-исторический тип, ошибочно пропущенный, по мнению Леонтьева, Данилевским в его классификации самобытных цивилизаций. Европейская экспансия в России неизбежно вызывает размывание черт, характерных для В., а значит, и увлекает рус. народ на путь кризиса, на путь разложения «своеобразных черт своей национальности». В этой связи Россию необходимо «подморозить», т. е. законсервировать свойственные ей черты. Поэтому В. связывается Леонтьевым не только с консервативностью, но даже с реакционностью как с сознательной деятельностью, противостоящей «упрощению и смешению», идущему от Запада.

Лит.: Леонтьев К. Н. Избранное. М., 1993; К. Леонтьев, наш современник. Спб., 1994; Корольков А. А. Пророчества Константина Леонтьева. Спб., 1991; Пушкин С. Н. Историософия русского консерватизма XIX века. Н. Новгород, 1998.

Л. Е. Шапошников

ВИППЕР Роберт Юрьевич (2(14).07.1859, Москва -30.12.1954, Москва) — историк, академик (с 1943), проявлял интерес к методологическим проблемам исторического познания. Его университетские курсы и учебники по всеобщей истории пользовались в России большой популярностью. От традиционных они резко отличались оригинальностью идей, стилем, приближенностью к совр. исканиям в исторической науке. В области мировоззренческой для него характерна повышенная чувствительность к «веяниям времени». Как историк считал себя учеником В. И. Герье, А. А. Шахова, Ключевского. Его работы разных жанров кон. XIX в. носят отчетливые следы влияния Конта и его рус. последователей. Это идея «консенсуса», дополненная теорией факторов, равнозначности последних (плюрализм); эволюционизм и связанное с ним чрезмерное внимание к детализации, непрерывным сдвигам; стирание границ между эпохами; взгляд на исторических героев прежде всего как на продукт среды с недооценкой значимости их самостоятельного вклада в ход общественного развития и, наконец, слияние социологии с конкретной историей. «Едва ли есть необходимость, — писал он, — различать две особые науки — абстрактную социологию и конкретную собственно историю». Сходную позицию в этом вопросе занимали большинство рус. историков-позитивистов (Н. А. Рожков, Ключевский, Д. М. Петрушевский, П. Г. Виноградов и др.). Следы перечисленных идей проявляются в его конкретно-исторических трудах и философско-исторических работах. К последним относятся: предисловие к рус. переводу кн. 0. Тьерри «Опыт истории происхождения третьего сословия» (1899); «Общественные учения и исторические теории XVIII–XIX вв. в связи