от ненормальности, а следственно, и от виновности и преступности» (Поли. собр. соч. Т. 25. С. 201), — к мысли о разных судьбах России и Запада. Вместе с тем он остался верен своим гуманистическим идеалам. Д. отвергал буржуазный строй как об-во безнравственное, подменившее свободу «миллионом». В философско-публицистических «Зимних заметках о летних впечатлениях» (1863) подверг критике европейский Запад, исчерпавший, по его мнению, ресурсы своего положительного влияния на рус. человека («Самое дорогое кладбище», — говорит о Европе один из героев Д.). Главными пороками совр. ему зап. культуры Д. считал отсутствие в ней «братского» начала, превращающие об-во в «муравейник», эгоизм, индивидуализм и утилитаризм. В Лондоне в 1862 г. состоялись встречи Д. с Герценом, чья критика зап. «мещанского» идеала была созвучна новой позиции Д., получившей название почвенничества. Д. проповедовал мирное объединение высших слоев об-ва с «почвой» — рус. народом, к-рый «живет идеей православия», сохраняя подлинно христианские идеалы «всебратского единения» в любви. «Не в коммунизме, не в механических формах заключается социализм народа русского, — писал Д., — он верит, что спасется лишь в конце концов всесветным единением во имя Христово. Вот наш русский социализм» (Т. 27. С. 19). Социализм же материалистического и атеистического типа является, согласно Д., наследием католицизма, предавшего Христа, и принципиально не отличается от буржуазности, а потому не может ее заменить. «Дитя неверия и сомнения… до гробовой крышки», — говорил о себе Д., имманентной чертой психологии к-рого была «жажда верить». Вопрос о существовании Бога мучил его всю жизнь. Все творчество мыслителя пронизано религиозно-философскими исканиями и переживаниями. Ему

свойственно глубокое проникновение в то, что было названо писателем «тайной человека». «Человек есть тайна. Ее надо разгадать…» — эти строки написаны Д. еще в 1839 г. (Т. 28, ч. 1.С. 63). Проблемы смысла жизни, свободы и ответственности, веры и неверия, добра и зла, страсти и долга, рассудка и морали поставлены в «Записках из подполья» (1864), «Преступлении и наказании» (1866), «Идиоте» (1868), «Бесах» (1871–1872), «Дневнике писателя» (1873–1881) и мн. др. произв. Все эти проблемы Д. ставит и пытается по-своему решить, пристально вглядываясь в глубины человеческой души, где сталкиваются, а порой переходят друг в друга «демоническое» и «божественное», сознательное и бессознательное начала, страдание и наслаждение. Д. преодолевает просветительский взгляд на человека как на рассудочное существо, якобы целиком детерминированное внешними условиями. Он видит в нем личность, способную подчинить себе обстоятельства, обладающую свободой воли, к-рая может быть источником не только добра, но и зла, «двойничества», «подполья человека». Через муки и страдания, обращаясь к народным религиозным идеалам, человек способен преодолеть зло. Вершина философского творчества Д. -роман «Братья Карамазовы» (1879–1880), «одна из самых выдающихся книг всех времен и народов» (С. Моэм), последнее и наиболее сложное его произв., в к-рое включена легенда (или «поэма») о Великом инквизиторе. Эта легенда — «кульминационная точка» романа, но и самостоятельное философское соч., посвященное личности Богочеловека — Христа, трудной теме совмещения свободы и материального благополучия, гармонизации духовного и социального, ответственности человека. Многоплановое концептуально-символическое содержание легенды позволяет одним видеть в ней теодицею, другим говорить о ее антихристианской направленности. Во время работы над романом Д. написал знаменитую речь о Пушкине, произнесенную им 8 июня 1880 г. В ней Д. говорил о «всемирной отзывчивости» гения Пушкина — символа рус. культуры, призывал покончить старый спор между славянофилами и западниками и объединить усилия во имя всечеловеческого братства людей и земного рая. в установлении к-рого он видел предназначение рус. народа. Речь оказала прямое влияние на формулировку B.C. Соловьевым русской идеи. Д. подчеркивал: если рус. национальная идея заключается прежде всего во всемирном единении, то задача в том, чтобы, прекратив все споры и раздоры, стать поскорее русскими и национальными и» всем вместе перейти прямо к делу». Настаивая на «все-человечности» рус. национального идеала, Д. поясняет, что в нем не заключено никакой враждебности Западу: «…стремление наше в Европу, даже со всеми увлечениями и крайностями его, было не только законно и разумно, в основании своем, но и народно, совпадало вполне с стремлениями самого духа народного» (Т. 26. С. 131). Хотя успех речи был необычайным, вскоре после ее опубликования высказанные в ней идеи вызвали острую полемику между представителями различных общественных течений. Спор шел прежде всего об особом пути развития России, об отношении к Западу, о характере и назначении рус. народа, о возможности и способах реализации христианско-православных идеалов здесь, на земле.

Д. оказал значительное влияние на рус. мысль, на культуру конца Х1Х-ХХ вв., передав ей не какую-то систему идей, а то, что Флоровский назвал «раздвижением и углублением самого метафизического опыта». О подобном «раздвижении» можно говорить и в отношении художественного метода Д. Он расширил границы совр. ему реализма, открыв для него новые, глубинные области психологии личности, ее духовных исканий. «Только я один, — писал он, — вывел трагизм подполья, состоящий в страдании, в самоказни, в сознании лучшего и в невозможности достичь его» (Лит. наел. Т. 77. М., 1965. С. 343). Он также обогатил сам способ воспроизведения жизненного замысла, что больше всего отразилось на построении его романов. М. М. Бахтин ввел в достоевсковедение понятие полифонии, объясняющее невозможность отождествления воззрений самого Д. с представлениями к.-л. романного героя. Художественно-философские образы, созданные Д., раскрываются диалогически, в столкновениях и противоречиях множества равноправных мнений, идей и характеров. И только их синтез помогает прояснить т. зр. автора. Красота (прекрасное), идеал красоты — центральные понятия эстетики Д., для к-рого утилитарный подход к искусству так же ошибочен, как и попытка изолировать его от жизни. Чем прекраснее произв., чем выше степень его художественности (включая элементы символизма и фантастичности), тем оно «полезнее» для об-ва, способствует его улучшению и развитию. «Красота всегда полезна», — писал Д. Органически связанная с добром и истиной, она становится, по Д., важнейшим фактором гармонизации и совершенствования личности и социальной реальности. Вне добра и истины она превращается в орудие зла, разрушения человека, в его трагедию. О себе он говорил как о «реалисте в высшем смысле», имея в виду свой «особенный взгляд» на главный предмет изображения — «глубины души человеческой». Д. — художник и мыслитель — оказал огромное воздействие на духовную атмосферу XX в., на литературу, эстетику, философию (прежде всего на экзистенциализм, персонализм и фрейдизм). При всей сложности и противоречивости идей Д. они высказаны им, по словам Т. Манна, «во имя человечества и из любви к нему: во имя нового гуманизма, углубленного и лишенного риторики, прошедшего через все адские бездны мук и познания» (Собр. соч. М., 1961. Т. 10. С. 345). См. также: «Легенда о Великом инквизиторе».

Соч.: Поли. собр. соч.: В30 т. Л., 1972–1990; «Человекесть тайна…» М., 2003.

Лит.: Мережковский Д. С. Л. Толстой и Достоевский. Жизнь и творчество. Спб., 1901–1902. Т. 1–2; Шестов77. Достоевский и Ницше. Спб., 1903; Розанов В. В. Легенда о Великом инквизиторе Ф. М. Достоевского. Спб., 1906; М., 1996; Ф. М. Достоевский. Статьи и материалы. Пб., М., 1922, 1924; Бердяев Н. А. Миросозерцание Достоевского. Прага, 1923; Мочульский К. В. Достоевский. Жизнь и творчество. Париж, \947;Лосский Н. 0. Достоевский и его христианское миропонимание. Нью-Йорк, 1953; Ф. М. Достоевский в русской критике: Сб. ст. М., 1956; ГооссманЛ. П. Достоевский. М., 1962; Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1963; Голосовкер Я. Э. Достоевский и Кант. М., 1963;Долинин А. С. Последние романы Достоевского. М., 1963; Гус М. Идеи и образы Ф. М. Достоевского.

М., 1971; Бурсов Б. Личность Достоевского. Роман-исследование. Л., 1974; Фридлендер Г. М. Достоевский и мировая литература. М, 1979; Кирпотин В. Я. Мир Достоевского. М., 1980; Селезнев Ю. И. Достоевский. М., 1981; Карякин Ю. Ф. Достоевский и канун XXI века. М., 1989; О Достоевском. Творчество Достоевского в русской мысли 1881–1931 годов: Сб. ст. М., 1990; Померанц Г. С. Открытость бездне. Встречи с Достоевским. М., 1990; Твардовская В. А. Достоевский в общественной жизни России. М., 1990; Кудрявцев Ю. Г. Три круга Достоевского. М., 1991; О Великом инквизиторе: Достоевский и последующие. М., 1991; Русские эмигранты о Достоевском. Спб., 1994; Мочульский К. Достоевский. Жизнь и творчество // Мо-чульский К. Гоголь. Соловьев. Достоевский. М., \995;Лаут Р. Философия Достоевского в систематическом изложении. М., 1996; Тарасов Б. Н. «Реализм в высшем смысле»//Достоевский Ф. М. «Человек есть тайна…» М., 2003; СканланДж. Достоевский как мыслитель. Спб., 2006; История русской философии / Под ред. М. А. Маслина. М., 2007. С. 262–271.

М. А. Маслин, А. П. Поляков

ДРАГОМАНОВ Михаил Петрович (6(18).09.1841, Гадяч Полтавской губ. — 20.06(2.07). 1895, София) — историк, публицист, фольклорист, политический мыслитель. Учился в Полтавской гимназии и на историко-филологическом ф-те Киевского ун-та, а потом за рубежом; после возвращения возглавлял прогрессивное крыло киевской «Старой громады»; как политически неблагонадежный уволен из ун-та, после чего эмигрировал. Постоянно сотрудничал с журн. «Вестник Европы» и «Дело», газ. «Вольное слово». С 1889 г. участвовал в организации Софийского унта, где работал проф. кафедры общей истории. В истории отечественной социальной мысли приоритетны идеи Д. в анализе соотношения прав личности и прав общины — этнической, культурной, земской, а также принципов централизма и федерализма. Он был одним Из зачинателей идеологии либерального консерватизма, ставшего идейной платформой партии конституционных демократов (кадетов) в России. По словам П. Б. Струве, «он первый резко и отчетливо выяснил русскому обществу смысл и значение конституционного порядка и, в особенности, прав личности, начала самоуправления». Д. подчеркивал необходимость балансировать деятельность центральной власти, к-рая способна осуществлять судьбоносные решения (к примеру, освобождение крестьян в 1861 г. и следующий за ней пакет реформ), стремлением местных сил саморазвиваться — и тем самым давать живительные силы первой, отсекая ее «засушенные ветки». Социальный идеал выражается Д. почти афоризмом: «Почва личных прав и местного самоуправления, основанного на политическом, а не на этнографическом начале»; он тоже неосуществим и без земского начала. Данные идеи, изложенные в его брошюре «Восемнадцать лет войны чиновничества с земством» (Женева, 1883), были положены в основу программы неосуществленных социальных преобразований России С. Ю. Витте и близких к нему политических кругов (правда, без ссылок на работы политического эмигранта). Д. указывал на органический порок носителей российских менталитетов — как государственного, так и революционаристского: страсть к централизации. Он подчеркивал, что у части населения Российской империи, особенно столичного, неотъемлемы авторитарные стремления. несмотря на внешне демонстрируемый либерализм. Вопреки этим крайностям он создавал политически философию социального и национального единения, суть — принцип «громады» как организованного самоуправляющегося сообщества снизу доверху (данное украинское слово