начал жить и жил действительно не токмо в семействе, но и в обществе сопряжен, в котором состоянии польза супружества первоначальным народам открывается не токмо в домоводстве, но и в продаже детей. Сию происходящую от корыстолюбия и варварства пользу имели все первоначальные народы в обыкновении, и не только греки, персы, римляне, но даже и нынешние обитающие в Африке и Америке народы, от которых последних покупаемые всею Европою арапы суть довольным доказательством сея истины. В Африке во всех приморских варварских берегах родители всегда имеют наполненные анбары детей, узами связанных, из коих продажи делают барыш и прибыль, как у нас из вещей неодушевленных и несмысленных животных. Сие корыстолюбивое продавание детей было побуждением немалым ко введению супружества и причиною полигамии, извержения младенцев и оныя варварския власти, каковая по старинным законам дозволялась родителям в животе, смерти и продаже детей. Но каково бы ни было супружество в сем состоянии, однако происходящая по оному от жены и детей польза в сельском житии велика, и плоды в оном человеку приносятся весьма обильные, из которых он иные на блаженство и услаждение свое, иные в замену на потребности и в продажу на сокровища обращает, отчего напоследок открывается смертным и самое величайшее состояние — коммерческое.
В сем состоянии великое рода человеческого делается преображение в житии, нравах и правительствах. Здесь оные первоначальные уничиженные жительства забвению предаются, оставляются бедным сельская жизнь, богатым зиждутся грады, возносятся мраморные палаты, и человек, наследив сие новое и великолепное жительство, среди богатств, красот и убранства раболепно почитаемый, делается всемирным союзником и властелином над множеством прибегающих к нему и ищущих у него милости и пропитания. В таких благоприятных обстоятельствах совсем противными прежним напитан бывает он страстьми и новыми бесчисленными снабден средствами к исполнению своих желаний. Смиренномудрие, скромность и повиновение удаляются от сердца богача, и на место сих вселяется в душу его высокомерие, гордость и неуступчивость. Достаток, богатство и изобилие во всем суть средства, которыми сокровиществующий миллионщик пленить может в послушание себе целый свет. В таком преображении народов самое правительство нередко приходит в замешательство и, сделавшись в коммерческом состоянии колеблющимся, переменяется иногда в народное, аристократическое или и в смешанное изо всех, какое ни есть третие; и в сем состоянии по причине достатка, изобилия и роскоши великое рождается совершенство и развращение народов, почему и супружество при таком случае с совершенством своим нередко иногда и на развратное мужа и жены житие похожим примечается. Для сих обстоятельств понятие о совершенном супружестве надлежит нам выводить не от поведений супругов, но от предписанных супружеству законов и от средств, каковыми оное приобретаемо, сохраняемо и совершаемо было.
Что касается до средств, то из оных первым в приобретении жены было мужа долговременное сожитие с нею, и сим средством римляне, как то из законов их явствует, сначала приобретали жен. А поколику сей способ есть весьма простой и натуральный, то хотя и не прямо, однако праводоподобно можно утверждать, что долговременным сожитием мужа и жены совокупным сначала и у всех народов супружество приобретаемо было.
Второй способ в приобретении жен состоит в покупании оных, называемом в римском законе coemptio [17].
Сим средством також многие народы покупали жен, и в России у казанских татар оное покупание и ныне еще в обыкновении, и деньги, платимые тестю за выдаваемую дочь в замужество, называются по-татарски калым. Но как в таком состоянии мужья имели варварскую оною живота и смерти над женами власть и жены за ними не инако, как рабыни, жили, того ради выдающих в такое порабощение дочь родителей и сродников жалость часто заставляла делать жениху подарки, дабы он благосклонно с дочерью в замужестве поступал. От сих подарков родилось приданное, которое напоследок взошло в такое обыкновение, в каковом оное ныне видим и у всех народов. Последний способ в приобретении жен состоял в заключении приличных к тому договоров и в призывании торжественном на утверждение супружества свойственный всякому народу веры. У римлян-язычников сей последний обряд назывался confarreatio[18], то есть жертвоприношение, состоящее в посвящении идолам домашним некоего хлеба, который почти во всем походил на употребляемый в старину при свадьбах в России и наблюдаемый у простолюдиных малороссиян и поныне коровай, у которых также и deductio domum sponsae [торжественный обряд обручения] по примеру римлян наблюдается и поднесь. Сей обряд свадьбы совершаем был наиторжественнейшим образом самими идолослужителями первоначальными, без которых преходящая из родительского в мужнин дом невеста не могла быть препорученною покровительству тех идолов, коих за хранителей своих почитал ее муж. А поколику сие супружество употребляемо было в возвышенном состоянии и между первейшими и знатнейшими фамилиями того ради торжественному оному бракосочетанию всегда предшествовал брачный договор (contractus sponsalitius et sponsalia), обряд во всем похожий на примечаемый у нас жениха и невесты сговор, который у римлян и за год до свадьбы торжествовать было можно, и в оном при свидетелях заключаемо было со стороны невесты приданое, а со стороны жениха — вено[19] (dos et donatio propter nuptias).
Сими последними способами супружество у народов даже и языческих к совершенству приведено и законом начало быть управляемо; но в просвещеннейшие веки христианские супружество несравненно большую получило себе твердость и совершение, когда оное сам истинный бог всесильным словом неразлучным утвердил, церковь приняла во хранение и правительство, оградив оное законами, предписало:
1. Быть супружеству по согласию непринужденному сочетающихся и по согласию родителей.
2. Наблюдать при вступлении в оное обоему полу предписанный законом возраст.
3. Хранить с обеих сторон верность и непорочность супружеского жития и не осквернять оного ни многоженством, ни многомужием.
4. Не совершать оного в возбраненном степени родства, и дозволяемого не делать тайно и вне церкви своея.
На сии предписанные правила всеобщие есть толь великое множество законов, что от вмещения и объяснения оных здесь предпринятое мною слово могло бы возрасти и в целую книгу, почему, оставляя сношение прав и показание оным точных причин особливому дополнению, в заключение кратко покажу, по каким обстоятельствам при возвышающемся народов состоянии женский пол не токмо уравнен мужескому, но в некоторых случаях и предпочтен оному.
Из вышедоказанного мы видели, что у разных народов, а наипаче у римлян первоначальных, жены у мужей наподобие рабынь содержались и приобретаемы были, подобно как вещи, куплею и одним сожитием. Из сего порабощения и зависимости они вышли не оным образом, как своими дарованиями и придаными великими. Происшедшее от оных малых подарков, даваемых жениху от родителей и родственников выходящей замуж невесты, приданое возросло напоследок в столь великое и лестное имение, что по оному и одному жена в понесение бремени супружества не токмо равною сделалась мужу, но иногда и превосходящею достатком своим. Такое их имение сделало жену независимою от мужа, и в возвышенном состоянии возвеличенный ею род, и знатный союз родни не допустит ее у мужа ни до малейшего надругательства и своим заступлением защитит и восхитит ее даже и от угрожаемых обид. Сие обстоятельство и одно в состоянии сделать жену довольно уважаемою перед мужем.
Сверх сего, просвещение нравов народных и последовавшее отсюда большее чувствование людскости и человечества, которое у нас смягчает сердца и воспящает нам быть жестокосердыми, были причинами немалыми в отменении оного древних бесчеловечного обхождения с женами и в уничтожении варварския оныя мужния власти живота и смерти над женами. В непросвещенные и варварские времена сильный всегда немощного утеснял, и каждый склонен был к употреблению и малейшия власти даже до отнятия жизни у не могущего сопротивляться оной. Но в просвещеннейшие века вместо сих страстей восходит на сердце человеку сожаление и снисхождение к слабостям немощного, и храбрость, большею почитаемая в великодушии, приписывается тому, кто при всей своей власти и силе больше к милости, снисхождению и пощажению в душе расположения имеет. От такового расположения души расположение подобное клонится и в правительстве к защищению обижаемого и к сокрушению обиждающего; и потому при избавлении женского пола от толикого варварства не меньше просвещение нравов, как и совершенство правлений, действовало. Премудрый законоположник и просветитель России Великий Петр между прочим премудрыми своими законоположениями и оное не меньше достойным примечания в своем изложении Табели о рангах сделал узаконение, по которому женский пол и преимущественно девиц не токмо уважил, но несравненно еще и предпочтенным отличал перед мужским. Сверх Петровых законоположений суть и другие премногие, по которым женский пол в просвещеннейшие времена и у римлян преимущественным сделан на суде истязания перед мужским. Толико в просвещении нравов народных споспешествовало правительство к уравнению и превознесению сего низверженного в древности пола!
Но душевные женского пола дарования и качества внешние несравненно больше напоследок пленили мужской пол в любовь и почтение к себе; сие драгоценное сокровище, которое ныне толиком служит украшением женам, то есть воспитание их и дарование, подобно как металл в земле, погребено было у первоначальных народов в нищете и непомышлении. Когда, напротив того, в наши времена первое о воспитании их всеми прилагается старание и с толиком успехом, что многие, к бессмертной славе своего пола, нимало мужскому не уступающими в науках доказали себя пред всем ученым светом…
Юридическое рассуждение о разных понятиях, какие имеют народы о собственности имения в различных общежительства[20]
Когда мы рассуждаем исторически и философски о различных преуспеваниях рода человеческого в различных знаниях и понятиях вещей и когда мы, снисходя с превознесенного нашего состояния, проникаем в самые отдаленнейшие от нас и кажущиеся пред нами низверженными и не восстающими народы, то не находим, слушатели, сего умозрительного народов созерцания для нас удивительнее, приятнее и полезнее. Ибо если мысленно себе представим испещряющегося искусством галла, сокровиществующего богатством батава[21] и пролетающего небеса, моря и земли в своих Невтонах и Айсонах[22] британца; и если сравним сих, возносящихся толь несравненным своим состоянием народов с камчадалами, готтентотами и обитающими в северных и южных пределах народами, которым в наследии глад и хлад или один токмо палящий зной природа оставила и на которых еще ни благодати божией, ни учения человеческого свет не воссиял, то сколь чудным, сколь удивительным и сколь приятным и научительным нашему взору представляется такое исследование рода человеческого, а особливо если к оному присовокупим еще и оное прежде бывших преславнейших народов воспоминание, в котором римлянина, поражавшего тьмы галлов и германцев, и грека, некогда покорявшего все страны Асийские, ныне лишь только одно имя у нас отзывается[23].
Сии толь чувствительные, прискорбные и чудные перемены рода человеческого многих уже великодушных и мужественных испытателей природы заставляли думать, что нет в наших ни рассуждениях, ни
