вреден и что государственное сокровище состоит во множестве сребра и злата; однако Англия находит, что их подрыв не столь вреден, как обыкновенно воображали некоторые. Убыток, правда, понести могут, но немногие, ибо количество ходячей монеты в пропорции всего стяжания и богатства, кои народ в домах содержит, весьма маловажно, да и богатству целого государства от того важного ущерба не причиняется, потому что и самая часть сокровища государственного не состоит в злате и сребре; деньги к изобилию целого государства пропорции не имеют. Итак, ущерб того не столько страшен, как обыкновенно представляют писатели. Есть средство, и только одно, к отвращению худых следствий, происходящих от подрыва банков, и оное состоит в том, чтобы не дозволять пользоваться банками одному, но ободрять умножение оных сколько возможно. Где банков много, там взаимная вселяется ревность, которая беспрестанно нечаемо и неожидаемо переносит аглинские ассигнации и в тот банк и другой, почему банкосодержатели остерегаются и принуждены предусматривать, как бы по принесении ассигнаций немедленно и безотговорно наличною монетою в том соответствовать.
Что до другого возражения принадлежит, то есть что государственное богатство заключается во множестве злата и сребра, заблуждение оное примечанием можно изъяснить следующим.
Человеческое трудолюбие есть такое средство, которое и имущество и деньги усугубляет, хотя не всегда в одинаковой пропорции. Старание человеческое всегда и неусыпно стремится и готово свой труд приложить к тому, что есть предметом желаний и прихотей человеческих; и дела столько умножены могут быть, сколько человеческая сила в состоянии к тому приложить труда. Хлеба и подобных сему припасов всегда в большем изобилии иметь можно, нежели достать злата, сребра, драгоценных камней и проч., ибо одно в ближайшем находится достижении для человеческого трудолюбия, нежели другое. Почти всякую часть земной поверхности можно привесть к тому, чтоб производила хлеб, лен и проч., но злато лежит сокровенно в земных недрах, и к получению малого количества его требуется много времени, труда и иждивений.
Для сих причин монета никогда не доходит до такого количества, до каких умножаются другие вещи. И, следовательно, деньги становятся дороже или дешевле по рассмотрению, сколько какое государство трудолюбивее.
У народов невежественных деньги ужасно цену имеют высоку. Причиною тому есть то, что у них денег других не находится, кроме тех, кои могут достать грабежом; ибо знания нужного, как их ввесть в свое отечество, они не имеют. От сего-то и происходит, что у них столь и цена высока. Но когда какая земля приходит до некоторой степени знания в науках, цена монеты ниспадает. Тогда-то уже люди начинают проницать в земные недры, доставать руды и преображать из них некоторые в монету.
Со времен падения Римской империи до обретения Западной Индии[32] монеты цена чрезмерно была высока и беспрестанно возвышалась, потом чувствительно ниспадала.
Мнение о богатстве и государственном изобилии, состоящем в одних деньгах, поелику неосновательное, подало причину в некоторых государствах, а особливо в Англии, ко многим о том прениям. Из многих о некоторых здесь предложу.
Не что другое, как предрассуждение сему причиною, что вывоз монеты вне государства там запрещен. Такое запрещение чрезмерно вредно той земле, ибо, в каком бы государстве ни находилась какая часть денег сверх обращения, почитать ту должно точно за мертвое сокровище, в земле сокровенное.
Сие-то запрещение главнейшею причиною убожества было в Испании. Когда испанцы завладели рудокопными заводами мексиканскими, количество злата и сребра у них чрезмерно умножилось, ибо сии драгоценные металлы оставались у них без всякого употребления. Между тем иностранные цену своих товаров возвысили и тем самым испанцев принудили покупать вдвое и втрое те вещи, в коих они недостаток претерпевали. И от сего они мало-помалу начали приходить в чувствительный упадок.
Бедность страны никогда не произойдет от торгов с иностранными, только б оные управляемы были с осторожностью и благоразумием. Причины суть тому другие и те же самые, которые всякого приводят в убожество. Человек, ежели издерживает больше, нежели снискивает трудом, должен обнищать; равным образом и стране, когда она больше издерживает, нежели производит трудами внутри, а купечеством извне, нищета следует неизбежно.
Причины, кои препятствовали обществам достигнуть до такого цветущего состояния, в каком находятся нынешние государства, были или натуральные препятствия, или различные обстоятельства политические.
В первоначальном гражданстве разделение трудов не могло быть известным. Чрез долгое время люди, упражняясь в работе разных дел, едва могли доставить себе пропитание. Прежде нежели труд разделен быть мог, потребно было иметь избыток вещей. Недостаточный рукомесленник без сего средства не может и приступить к заведению фабрик и мануфактур, ибо прежде, нежели человек сделается земледельцем, необходимость требует запастись ему по крайней мере на год съестными припасами, потому что он не прежде пожинает плоды своего труда, как по окончании лета. Вследствие сего во всяком непросвещенном обществе не может никто оставить обыкновенного ремесла, которым занят и которое подает ежедневное пропитание, доколе он не снабдит себя потребностьми так, чтобы оставалось и впредь на содержание себя и для начатия нового ремесла. Притом всякому небезызвестно, сколь трудно и в совершеннейшем состоянии народов снискать себе умеренный достаток. И ежели сие с толиким затруднением соединено в возвышенном состоянии рода человеческого, то несравненно с большим трудом и самая дневная пища снискиваема была при начинающемся обществе народов, которые, не имея заготовленного впредь, едва только в состоянии были плодами своих трудов из году в год пропитание иметь.
По сей причине и неудивительно, что такие народы везде долго закосневали в скудном состоянии. В нынешние просвещеннейшие веки и последний земледелец несравненно большими пользуется выгодами, нежели народы, рассыпанные по степям, без утвержденных жилищ кочующие. Такой, будучи снабден и простыми орудиями, несравненно с большим успехом и с большею удобностию отправляет свои дела, нежели другой, не достигший до его состояния человек.
Другая тому поставляемая причина зависела от обстоятельств гражданских. Во всяком первоначальном гражданстве правительство примечается весьма слабым и не имеющим довольной власти к восстановлению благоучреждений в обществе, и потому оно не могло покровительствовать, ниже ободрять, а менее еще защищать оное от наглости и похищений соседних народов, ибо такие благоучреждения в правительстве производятся сильным могуществом и множеством веков совершаются.
В таких обстоятельствах между прочими многоразличными художниками и земледельцы, не имея от правительства надлежащего защищения и ободрения, делаются нерадивыми и неспособными к произведению обильных плодов своими трудами. От сего також обстоятельства часто рождается повсеместная в народе унылость духа и великое отвращение от трудолюбия: праздность на место ревностных подвигов больше в народе вселяется, от которой рождается большее число тунеядцев, толь вредных обществу и не токмо не служащих подпорою государства, но более еще отягощающих оное и съедающих и последние плоды трудящихся немногих.
Но когда правительство и возымело довольную власть и силу к утверждению своего величества и к восстановлению благоучреждений внутренних, однако еще не в состоянии было защитить свои пределы от внешних нападений окрестных народов, которые в варварские веки своим завоеванием ужасные везде причиняли разорения. Нынешнее в европейских державах наблюдаемое равновесие, balance de pouvoir, тогдашним народам совсем не было известно; и потому победители, восстав наподобие ветренной бури и овладев побежденными, земли их опустошали и самих их вконец разоряли. Доказательством сего суть арапы и другие премногие варварские народы, которые многочисленными ордами, не будучи другими державами от толикой наглости и свирепства воспящаемы[33], другие земли вконец истребили. Кратко сказать: в тогдашние времена и при таких правления обстоятельствах едина война не меньше зла причиняла, как и оные два главные наказания божие, то есть глад и мор.
Нередко також бывает препятственным обогащению государств и народный вкус, происходящий от особливых обстоятельств. Как, например, у римлян художества и другие упражнения, необходимо нужные к благоденствию отечества, оставлены были единственно для того, чтоб их стремление было больше к военному упражнению. Ибо в таких обстоятельствах, что большая часть народа за лестное и величественное признает, к тому и все свои желания обращают, оставя другие премногие, не меньше ж полезные для отечества упражнения, яко подлые и их внимания недостойные.
По сей причине у римского народа земледелие оставлено было в великом небрежении. Клавдий и Калигула воинам своим отдавали земли за ничто, на тот конец, чтобы те оные обрабатывали. А как солдат, по своему воспитанию, к такому делу совсем не сроден, того ради чувствительных успехов в его земледелии не оказалось.
Сии суть причины, препятствующие скорому обогащению государств.
Барсов Антон Алексеевич
А. А. Барсов родился в 1730 г. в Москве в семье управляющего Московской синодальной типографией. Обучался в Славяно-греколатинской академии, откуда был переведен в 1748 г. для дальнейшего обучения в Петербургский академический университет. В университете А. А. Барсов показал отличные успехи в математике, философии, посещал «стихотворческие лекции» М. В. Ломоносова.
В 1753 г. Барсов получил ученое звание магистра философии и свободных наук, а в 1755 г. в числе трех лучших учеников М. В. Ломоносова был направлен в Московский университет. В первые годы он преподавал в нем математику, а с 1761 г. был определен ординарным профессором на кафедру красноречия.
Свои взгляды ученого-просветителя А. А. Барсов изложил в «Речи о пользе учреждения Московского университета, при открытии оного в 1755 г.». Всю свою жизнь он посвятил Московскому университету: был смотрителем обеих его гимназий, цензором издававшихся в университете книг, первым редактором «Московских новостей», бессменным секретарем созданного в 1771 г. при Московском университете Вольного российского собрания, а с 1774 по 1783 г. — редактором его трудов. В 1783 г. А. А. Барсов был избран членом Российской Академии.
Главный труд ученого — «Обстоятельная российская грамматика» — не был напечатан. Он является автором «Кратких правил российской грамматики», выдержавшей десять изданий в XVIII в., «Азбуки церковной и гражданской с краткими примечаниями о правописании» (1768), отличавшейся рядом смелых нововведений. Его перу принадлежит «Собрание 4291 древних российских пословиц» (1770), а также ряд торжественных речей, девять из которых он издал в 1788 г. Наиболее интересной является просветительская речь «О цели учения» (1760), не вошедшая в сборник.
А. А. Барсов является также известным переводчиком. Десять раз издавалась переведенная им латинская грамматика Целлария для гимназий. Перевел он также раздел о метафизике из «Энциклопедии» Дидро для русского ее издания (1770). В бумагах ученого после его смерти были обнаружены не дошедшие до нас «Записки».
Скончался А. А. Барсов в 1791 г. в Москве.
Сочинения
1. Барсов А. А. Собрание речей, говоренных в ими. Московском университете при разных торжественных случаях красноречия публичным и ординарным профессором и проч. Антоном Барсовым. М.: Б. и., 1788. [14], 193 с.
2. Барсов А. А. Речь магистра Антона Барсова, говоренная при Московском университете сентября 6 дня 1760 г. // Сухомлинов М. И.
