История Российской Академии. СПб.: Б. и., 1878. Вып. 4. С. 497–509.
3. Барсов А. А. Речь о пользе учреждения императорского Московского университета при открытии оного 1755 года апреля 26 дня // Избранные произведения русских мыслителей второй половины XVIII века. Т. I. С. 105–107.
4. Барсов А. А, Из речи «О пользе учреждения… Московского университета»; «Из российской грамматики» // Антология педагогической мысли России XVIII в. С. 114–117.
1. Кулябко Е. С. Барсов Антон Алексеевич // Кулябко Е. С. Замечательные питомцы Академического университета. Л.: Наука, 1977. С. 40–47.
Речь О пользе учреждения императорского московского университета при открытии оного
1755 года апреля 26 дня[34]
Учение — все, говорю я, потому что самое слово университет, то точно как вещию в себе заключает, так и именем. Ибо оный не иное что есть, как место, определенное и посвященное наукам и учению; так что назвавши университет его именем, в мысли и понятии представлять должно все собрание потребных в жизни человеческой наук, весь круг просвещающего разум учения. Не довольно ль краткого сего изъяснения к уверению всякого о пользе учреждения сего университета, ежели бы только мог кто о том сомневаться? Ибо не видно ль, что оная столько ж далеко простирается, сколько польза самых наук и самого учения? Разве кто и о сем сомневаться мог бы? Но я толь преобидного роду человеческому и самому человечеству рассуждения ни в ком найти не уповаю; наипаче удостоверен, что всякий имеет естеством всеянное и вложенное доброе мнение о науках и почтение к учению и что всякий приносимую оным всему человеческому обществу пользу, без сомнения, признавает; что видеть можно и в тех, кои, не имея сами в науках участия, в других превозносят оные похвалами и удивлением своим показывают, коль они блаженными почитают тех, коих разум освещен учением.
Но вопрошается: какая бы точно была толь знатная и великая польза, изливаемая на нас от наук, для которой любовь и почтение к учению как бы рождены с нами и возращены быть кажутся? Чтоб сей вопрос пристойным удовольствовать ответствием, то надлежит рассмотреть, на какой мы конец всемогущим и всеблагим творцем нашим созданы и в свет сей произведены; о чем столько мы и естеством научены и особливо неложным божиим словом удостоверены, что едва кто найдется, кто б не исповедал, что мы, с одной стороны, по всемощной власти творца нашего созданы так, как и весь сей свет и все прочие твари, к славе и прославлению его самого; а с другой, по неизреченной оного ж создателя благости, к собственному нашему благополучию, для которого мы из разумной и благую волю имеющей души и хитросложенного тела составлены и для которого нам толь многие даны и сообщены душевные и телесные силы и дарования, свойства и склонности. И сия то есть причина оного безмерного и бессмертного нашего желания и старания о благополучии, которым все наши мысли объяты и все действия заняты, которого мы непрестанно ищем, но редко оное находим: так что родившись к крайнему благополучию, нередко почитаем себя осужденными ко всегдашнему злополучию. Что ж так? и для чего? Не ты ли говорил, что естество наше от бесконечной всевышнего благости одарено душою разумною и имеющею волю к добру преклонную? Но было, было в то время, что разум наш доволен был к совершенному познанию нашего благополучия и воля послушна была без упорства разуму и самое благополучие в руках наших находилось! Ныне же, оным преступлением праотца нашего, оным оскорблением божиего благоутробия, оным громким падением высоты естества нашего лишены мы толиких преимуществ и едва не обнажены конечно. Ибо разумная души нашея сила коль ныне немощна и воля коль развращена, кто не чувствует? Уже мы не знаем ни самого благополучия нашего, в чем оное состоит, ни пути, который к оному нас довести может, ни средств, чрез которые оное достигается: обманываемся в представлении истинного добра, обманываемся в избрании принадлежащих к получению оного способов и во всем к оному шествии своем заблуждаем и запинаемся. Коль неописанная бедность сия наша, кто не ощущает с жалостию? и кто не признает, не говорю уже полезною, но нужною, необходимою и спасительною той вещи, которая бы в состоянии была, если несовершенно, что в сей жизни невозможно, то хотя отчасти, наградить сей урон и возвратить нам естество наше, возвратить нас естеству нашему? А сие неоцененное сокровище где можем мы инде обрести, как токмо в науках, которые к тому единственно все склоняются, чтоб, сколько при сей слабости и растлении естества нашего возможно, учинить нас совершенными и благополучными?
Но как учение столько многочастно и науки столько многоразличны, сколько естество вещей, им подлежащих, многообразно: то видите, высокопочтеннейшие слушатели, коль продолжительная и с краткостию времени несходна, и терпеливости вашей утрудительна речь моя учинилась бы, ежели бы я предпринял каждой науке порознь исчитать пользы. Чего ради позволено мне будет об одной только философии, и то в краткости, упомянуть: тем наипаче, что то ж разуметься может и о прочих науках, которые все к философии некоторым образом принадлежать могут, поелику она имеет власть рассуждать о всех без изъятия вещах по их причинам, то есть поелику она рассматривает союз и соединение причин с действиями. И, во-первых, на какой она конец и в сем самом трудится? Без сомнения, для того, чтоб узнать, что может причиною быть нашего благополучия и отчего оное как действие последовать может? Притом философия приобучает разум к твердому познанию истины, чтоб оный напоследок знать мог, в чем наше истинное благополучие заключается; испытует неиспытанное естество божие, рассматривает силы и свойства наших душ и из того определяет наши должности в рассуждении творца нашего, в рассуждении населяющих с нами землю человеков, в рассуждении высших, низших, равных, своих, чужих, кровных, знаемых, приятелей и неприятелей. Сие же для того, что исполнение оных должностей приносит нам благополучие: так как исследованием телесных свойств равномерно способствует она к нашему благополучию. Ибо и самые окружающие нас тела и силы их служат нашему телу как к сохранению здравия в целости и к возвращению оного в целость, так и к другим потребам и удовольствиям…
Аничков Дмитрий Сергеевич
Родился Дмитрий Сергеевич Аничков в 1733 г. в семье монастырского подъячего. По окончании Троицко-Сергиевской семинарии он в 1755 г. среди шести лучших учеников был послан для дальнейшего обучения в Московский университет, где был учеником, а позже соратником первых профессоров философии Н. Н. Поповского и А. А. Барсова.
Блестящие успехи Д. С. Аничкова в учебе, особенно в области математики и философии ежегодно поощрялись золотыми медалями. Еще студентом он опубликовал в университетском журнале «Полезное увеселение» философскую работу «О бессмертии души» и сатиру «Сон».
После окончания университета в 1761 г. он был оставлен преподавателем математики в университетской гимназии. Интерес представляет уже его первая публичная речь «О мудром изречении греческого философа: рассматривай всякое дело с рассуждением» (1762), которую Д. С. Аничков произнес при получении звания магистра.
С 1765 г. он преподавал философию (логику и метафизику). В 1769 г. Д. С. Аничков представил к защите диссертацию на звание профессора — «Рассуждение из натуральной богословии о начале и происшествии натурального богопочитания». В ней он ставит вопрос о генезисе религии; причинами ее происхождения он считает страх перед силами природы, игру воображения и обман людей жрецами. Группа реакционных профессоров выступила на конференции Московского университета с осуждением материалистических положений диссертации Д. С. Аничкова. Диссертант был вынужден удалить из нее «положения, выведенные из всего при сем предложенного рассуждения», подводящие итог исследования. Под новым названием диссертация была опубликована в том же году. Но и в исправленном виде она подверглась гонениям со стороны церкви. Синод по доносу архиепископа Амвросия начал дело по обвинению Д. С. Аничкова в атеизме. Оно тянулось вплоть до 1787 г. По свидетельству профессора Московского университета И. М. Снегирева, диссертация была публично сожжена на Лобном месте в Москве. Эти данные, правда, архивными документами не подтверждаются.
Звание «публичного логики, метафизики и чистой математики» экстраординарного профессора Д. С. Аничков получил в 1771 г., ординарного — в 1777 г. Литературное наследство просветителя составляют учебники по математике и философии (имеются в виду не переведенные с латинского «Комментарии к логике, метафизике и космологии», изданные Н. И. Новиковым в. 1782 г.), а также различные «Слова» и «Рассуждения» на философские темы, произнесенные на торжественных актах Московского университета. В них с позиций материалистического сенсуализма рассматривались вопросы гносеологии, хотя в целом Аничков и оставался на деистических позициях.
В последнее десятилетие он написал несколько рассуждений в ортодоксально-религиозном духе, в том числе «О невещественности души человеческой и из оного происходящего ее бессмертия» (1777), «О разных способах, теснейший союз души с телом изъясняющих» (1783) и другие.
Умер Д. С. Аничков 1 мая 1788 г. в Москве.
Сочинения
1. Аничков Д. С. Слово… о том, что мир сей есть ясным доказательством премудрости божией, и что в нем ничего не бывает по случаю. М.: Б. и., 1767. 18 с.
2. Аничков Д. С. Слово о невещественности души человеческой и из оной происходящем ее бессмертии. М.: Б. и., 1777. 32 с.
3. Аничков Д. С. Слово о превратных понятиях человеческих, происходящих от излишнего упования, возлагаемого на чувства. М.: Б. и., 1779. 17 с.
4. Аничков Д. С. Рассуждение из натуральной богословии о начале и происшествии натурального богопочитания; Слово о свойствах познания человеческого и о средствах, предохраняющих ум смертного от разных заблуждений; Слово о разных причинах, немалое препятствие причиняющее в продолжении познания человеческого; Слово о разных способах, теснейший союз души с телом изъясняющих // Избранные произведения русских мыслителей второй половины XVIII века. Т. 1. С. 111–184.
5. Аничков Д. С. Из речи «Слово о понятиях человеческих»; Из теоретической и практической арифметики; Начальные основания алгебры (главы из книги) // Антология педагогической мысли России XVIII века. С. 117–130.
1. Шахнович М. И. Д. С. Аничков — первый русский историк религии // Учен. зап. ЛГУ. Сер. филос. наук. 1948. Вып. 2. № 109. С. 163–176.
2. Гагарин В. П. Первая философская диссертация, защищавшаяся в Московском университете (Д. С. Аничков — последователь Ломоносова) // Вести. МГУ. Сер. обществ, наук. 1952. Вып. 3. С. 151–173. На с. 154–173 опубликована диссертация Д. С. Аничкова
«Рассуждение из натуральной богословии о начале и происшествии натурального богопочитания».
3. Попова И. Я Забытый труд Д. С. Аничкова по философии и логике («Заметки на логику и метафизику») // Вести. МГУ. Сер. экономики, философии и права. 1957. № 4. С. 99—ПО.
4. Коган
