Т. 2. С. 7—29.
1. Поленов Д. В. А. Я. Поленов, русский законовед XVIII века // Русский архив. 1865. № 4. С. 445–470; № 5–6. С. 703–736.
2. Бак И, С. А. Я. Поленов (философские, общественно-политические и экономические взгляды) // Исторические записки. М.; Л., 1949л Т. 28. С. 182–202.
3. Беляевский М. Т. Новые документы об обсуждении крестьянского вопроса в 1766–1768 годах // Археографический ежегодник за 1958 год. 1960. С. 387–430.
4. Кулябко Е. С. Поленов Алексей Яковлевич // Кулябко Е. С. Замечательные питомцы Академического университета. С. 139–146.
О крепостном состоянии крестьян в России[42]
Прежде нежели приступим к самому изъяснению предложенного, то для лучшего порядка неотменно требуется знать, какие соединяем мы с словом крестьянин понятия. Крестьянин в общем знаменовании означает человека, имеющего постоянное жилище и пребывание в деревне, назначенного и упражняющегося в земледелии и что к нему принадлежит, невзирая, какой бы власти он подвержен ни был.
Разделение крестьян
Крестьяне разделяются у нас на разные роды, смотря по тому: 1) Кому они принадлежат и оттого называются государственными, дворцовыми, господскими. 2) На кого возложено обязательство — на человека или на землю, куда принадлежат крепостные и вольные. 3) Имеет ли кто землю или нет, чего для называются пахотными и бобылями[43].
Можно много найти и других разделений в рассуждении крестьянства, у иностранных употребляемых, но оные, будучи в России неизвестны, не имеют здесь места; ибо состояние наших крестьян, выключая малороссийских, равно и они вообще, как сами в себе, так и в своем имении не вольны. Итак, оставя сие, за нужнейшее почитаем рассмотреть, поскольку может быть вредительна или полезна неволя, которой подвержено наше крестьянство в рассуждении имения.
Преимущества собственности
Ежедневное искусство[44] показывает нам, что собственная каждого польза составляет главный предмет, к которому, как к средине, стремятся все наши помышления, и притом ободряет нас к понесению всяких трудов; а что она представляется в разном виде, то сие зависит от случая и воспитания. Сие ясно видеть можно, ежели рассудить, что мы по врожденной в нас склонности стараемся беспрестанно о нашем благополучии: искать того, что нам приносит действительное удовольствие, и убегать всего, что ему противно, суть два неусыхаемые источника добродетелей и пороков. Должно знать приличные средства обращать к добру сии страсти и искусным образом их поощрять: следствия неотменно будут соответствовать желаниям.
Крестьянин, которого мысли сходны с его состоянием, равным образом тщится по мере сил и знания преумножить свое благополучие, ежели он не находит в своем предприятии такого препятствия, которое иногда против воли заставляет его быть о себе нерадивым. Я думаю, и не без причины, что собственность в движимом и недвижимом имении может почесться за один почти и притом весьма изрядный способ к ободрению и поправлению крестьянства, которое в прочем лишено всех с правами общества соединенных выгод и преимуществ; ибо крестьянин, будучи господином своему имению, не опасаясь ни с которой стороны в рассуждении его претерпеть какое насилие и пользуясь приобретенным свободно, может располагать и употреблять оное, смотря по своим выгодам. Он знает, что ему должно делать для удовольствования домашних нужд или для получения прибытка; вследствие чего старается он охотно выискивать всевозможные средства обращать всякий случай в свою пользу; болотистые, песчаные, бугроватые места не утомят рачительных его рук, но все трудолюбию должно повиноваться и приносит с избытком пользу. Домашние или добровольно следуют его примеру, или для строгого надзирания надлежащим образом исправляют свою должность; ничто не может утаиться от его глаз, он сам все видит; наималейший примеченный недостаток, пока он его, исправя, не отвратит, беспокойствие ему наносит.
Сии выгоды способствуют также, что крестьянин, видя у себя некоторый достаток и впредь тем же себя лаская, не щадит ничего, что служит к сохранению здоровья, и сверх приличной для защищения себя от времени одежды может питаться здоровою пищею, немало к продолжению жизни и распространению людей служащею; также и во время случиться могущей болезни в состоянии лучшего о возвращении здоровья прилагать старание, нежели неимущий. Что касается до распространения человеческого рода, то достаточный крестьянин, всегда зная, что дети его при нем и по смерти его не будут претерпевать бедственного состояния, приумножение семьи приводит его в немалую радость, и крестьянин, смотря по своим достаткам, старается им дать приличное воспитание.
Из сего также следует, что сверх исправной отдачи подушного окладу и оброку мещанство равным образом немалой должно надеяться пользы, ибо сверх дешевизны нужных съестных припасов посредством крестьянского трудолюбия будут получать множество изрядных товаров, как, напр., пеньку, лен, шерсть, кожи и проч., которые, будучи переделаны на фабриках, служат к истреблению в народе праздной жизни и к прокормлению многих тысяч. Наконец, от владеющего собственным имением крестьянства все государство будет чувствовать великое облегчение: доходы его несравненно возрастут, и в случае нужды кроме уложенного можно от них надеяться сильной помощи.
Возьмем, напротив того, не имеющего никакой в имении воли человека, рассмотрим его как душевные, так и телесные качества. Сей печальный предмет, обращающийся пред моими глазами, ничего больше, кроме живых изображений лености, нерадения, недоверия, боязни не представляет; одним словом, он носит все на лице своем начертанные признаки бедственной жизни и угнетающего его несчастия.
По справедливости рассудить, то от лишенного всех прав человечества и тем в конечное уныние приведенного человека ничего лучшего ожидать не должно. Мы не можем требовать, чтоб человек, будучи так сильно понижен, старался о себе надлежащим образом; ибо он наперед знает, что от своих трудов никакой пользы, кроме опасности, истязания и насильствия, не получит. Единственное попечение, и то принужденное, состоит, чтобы удовольствовать некоторым образом необходимые нужды, а впрочем все свое время препровождает в праздности, почитая оную за облегчение своей бедности. Несмотря на бедственное свое состояние, ничто его не трогает; подражание, покушения и размышления о поправлении своего состояния совсем ему неизвестны. Он всегда худо одет, вкушает худую пищу, не радеет нимало о домашних делах, приумножение семьи служит ему в тягость, одним словом, все то, о чем бы другой безмерно стал радоваться, наводит ему великую горесть. От сего происходит, что жизнь их недолговременна, распространение человеческого роду великие находит себе чрез то препятствия, воспитание их служит не к исправлению, но к большему нравов растлению, и общество не только что не может в случае нужды на них надеяться или получить какое вспомоществование, но в противном случае они ему всегда тягостны и требуют сами от него беспрестанной помощи. […]
О происхождении рабского состояния
Дабы знать, на каких правах утверждено стоит рабство и откуда оное произошло, то необходимо требуется искать его начала в самой отдаленной древности, и мы увидим после, к великому нашему удивлению, что происхождение крестьянства, подлейшего[45] изо всех и притом неотменно нужного в каждом обществе состояния, должно приписывать насильствию.
О сем никто не будет сомневаться, что естественное право, от самого создателя в сердца наши влиянное, для совершенства своего причины подобных установлений в себе не заключает; чтоб люди сами от себя добровольно на то согласились и подвергнули бы себя столь жестокому жребию, также поверить не можно, рассуждая особливо по врожденной в человека к приобретению благополучия склонности и по непреодолеваемому стремлению к вольности. Таким образом, должно ему искать другой причины, на которой бы мы могли точно утвердиться.
Я со многими другими думаю, что сие приписывать должно войне, которая не только чрез все то время, как она продолжается, весьма печальные действия производит, но и по окончании еще яснейшие своей суровости знаки оставляет; война, говорю я, причиною сего бедственного состояния, в котором такое множество нам подобных страждут. Древние народы, как видно из истории всех веков, почитали за общенародное право приводить в рабское состояние пленных, присвояя себе сверх сего полную власть, может быть, для большей своей безопасности и пользы в животе и смерти над таким человеком; и сие мнение, как ясно можно видеть из римских законов, столь далеко простиралось, что они их, исключив из числа людей, причислили к вещам. Римляне и греки, столь славные, столь просвещенные, перед всеми прочими народы отменным могут служить примером к подтверждению сей истины, и мы находим в их летописях, что целые народы подвержены были сему несчастию: илоты у лакедемонян, пенесты у фессалян[46] по тогдашним правам войны составляли крестьянское состояние, подверженное несносным бедствиям. Римляне, имевшие несколько веков сряду беспрерывную войну и поступая с пленными по обыкновению тогдашних времен, собрали преужасное множество сих несчастливых, которые по развращении в Римской республике нравов служили к удовольствованию роскоши и гордости и мучимы были бесчеловечным образом. Составление сих республик не дозволяло вольному человеку упражняться в художествах и купечестве, кои в великом у них были презрении; напротив того, все то, что их способными делало к понесению всяких воинских трудов, весьма высоко почиталось. Таким образом, пленники, приведенные в рабство, по примеру наших слуг, хотя с неравным выигрышем, должны были в домах у своих господ или вне оных отправлять всякую работу. Лекари, всякие художники, купцы, земледельцы были из сего состояния людей, и жестокость их жребия в Европе не прежде переменилась, как по утверждении христианской веры. Равный пример, хотя с неравною суровостию, находим мы у франков или нынешних французов, которые по завоевании Галлии, надеясь на превосходство своих сил, природных поработили. Бургундцы, готфы[47] в завоеванных ими землях то же учинили. Обыкновение сие не они первые ввели, но принесли с собою из Германии, общего их отечества, где оное, по свидетельству Тацита, в великом было употреблении, чего некоторые остатки и ныне в немецкой земле видны.
Российские прародители по примеру прочих народов равного были в рассуждении сего мнения, и воинское состояние, бывшее тогда в великом обыкновении, всех мысли на себя обратило. Для сей причины все искусства и художества были в великом небрежении, так что во времена первых великих князей не только что оружие, но и самое платье доставать должно было войною. […] Самые сии войны изрядный к сему подали случай, собрав великое множество пленных, которые по принятому издревле обыкновению, будучи приведены в рабское состояние, причислялись к прочей добыче. Ибо, несмотря на тогдашнюю простоту, гражданин имел свой дом, имел свою семью, имел свою землю и поля, то не можно было без того обойтись, чтоб не иметь таких людей, которые бы единственно упражнялись в домостроительстве. Старание сие препоручаемо было пленным, которых в городе употребляли для услуг, а вне оного — для земледелия. […]
Не должно и сего позабыть, что число сих несчастливых немало умножилось чрез добровольное, а иногда и принужденное, преступление; ибо ежедневное искусство
