Л. Просветитель XVIII века Я. П. Козельский. М.: Изд-во АН СССР, 1958. 118 с.
2. Демичев В. А. Я. П. Козельский о предмете философии и классификации наук Ц Вопр. философии. 1959. № 8. С. 126–129.
3. Липский Е. И., Парамонов Ю. И. Социально-утопические взгляды русского просветителя XVIII века Я. П. Козельского // Некоторые вопросы марксистско-ленинской философии. Челябинск, 1969. Вып. 2. С. 138–146.
4. Кулебяка Е. С. Козельский Яков Павлович // Кулебяко Е. С. Замечательные питомцы Академического университета. Л.: Наука, 1977. С. 89–95.
Философические предложения[4]
[…] Ежели рассудить о намерении, с которым мы обучаемся наукам, то философия между ими заслуживает особливое уважение, не столько для содержания в ней оснований ко всем другим наукам, сколько для правил к исканию благополучия. (…)
Что принадлежит до содержания сей книги, то в ней преподаются правила философии, которую разделил я на теоретическую и практическую, или нравоучительную; теоретическую — на логику и метафизику, а нравоучительную — на юриспруденцию и политику, а нижние разделения увидит читатель при чтении самой материи.
Физики я не включил в философию потому, что она сама собою очень пространна, как то видеть можно из одной малой ее части, изданной мною в свет под именем «Механических предложений».
Как мы о соответствии между душою и телом основательного и неоспоримого познания ни из опытов, ни от умствования вывееть не можем, то для того я не вступаю в рассуждение о сем и дивлюсь тому, что другие авторы, и не разумея, писали о сей материи.
Философы рассуждают о свойствах и делах божиих, а мне думается, что это они предпринимают излишнее и не сходное с силами их разума дело. Священное писание проповедует нам в божестве непостижимую умом нашим премудрость, беспредельное всемогущество! вечность бытия, неприкосновенность, необъятность и правую волю, то есть склонность к благодеянию и правосудию и отвращение от всех неправостей, чего для нас и довольно, а более покушаться на непонятное умом нашим, кажется, некстати.
Практическую философию вместо разделения ее на человеческие дела, натуральный закон, натуральное право, этику и политику разделил я по благопристойности, как кажется мне, на юриспруденцию как содержащую в себе все права и праведные законы и дела и на политику. (…)
Когда я принялся за чтение философии, то увидел там во многих местах полезные для человека истины, огражденные почти непроходимыми лабиринтами мелочных и ненужных вещей, которые всяк сам собою разуметь может, и для того я, выбрав из них полезные для умаления труда и скуки читателю, предлагаю вкратце.
Из всех философов нашел я только четырех человек, а именно: господ Руссо, Монтескиу, Гелвеция и некоторого анонима, коего книга под титулом (Philosophie morale reduite a ses principes), которые писали основательно о материях нравоучительной философии. Сии великие мужи первые вывели на приятное позорище всего света покрытую завесою темноты прекрасную и неоцененную истину и чрез то слабосилие мое к предприятию сего труда немало подкрепили, а особливо первый из них, бессмертия достойный муж, как высокопарный орел, превзошел всех бывших до него философов; он взирает на весь свет прямо философским оком и проповедует ему правоту и истину с прямою философскою вольностию. А материю теоретической философии заимствовал я от господ Готшеда, Бавмейстера и других некоторых; кратко сказать, я рассуждения мои почерп отчасти из источников натуры, а отчасти у ее фаворитов, а у тех писателей, которые силятся вотще подвергнуть своим законам натуру, мало заимствовал. […]
Многие философы непонятными материями, ненадобными разделениями и заботливыми мелочных вещей толкованиями представляют философию в виде парадных посольских речей, в которых, несмотря на их пространство, мало находится содержания.
Я оставил все те мелочные описания, которые служить могут только для забавы молодым людям и коими напрасно силились философы украсить философию: такие румяны и белила отнимают у нее природную ее красоту и великолепие. […]
Я написал сие сочинение кратко для краткости остающегося мне на то времени, для недостатка в книгах и для других обстоятельств; но, может быть, читатель не меньше из него знать будет, как и из пространных сочинений.
Что касается до пользы философии, то она приводит человека от познания мудро устроенных тварей к познанию творца, учит его признавать бытие, величество, премудрость и всемогущество божие, показывает ему должность его во всяком случае, наставляет его к прямой добродетели, на которую всемогущий творец призирает больше, нежели на все приношения и жертвы, наполненные часто многими неправдами; она направляет в юношестве волнующиеся в них и кипящие страсти к общему добру, она утверждает мужество в постоянной добродетели, она утешает старость и заставляет ее смотреть на суету и преходимость вещей сего мира беспристрастными глазами, она в печальных приключениях неблагополучных людей утешает и подает отраду в надежде лучших времен, она благополучных людей научает пользоваться с разумом и умеренностию своим благоденствием; одним словом, она подает человеку всевозможные добрые средства к приобретению благополучия; но надлежит знать, что приобретение таких неоцененных преимуществ посредством философии зависит не от одного чтения философии, а от точного еще исполнения непорочных и святых ее правил. […]
1. Философия есть наука испытания причин истинам.
2. Как философия испытывает причины не только вещей, но и дел, а слово истина означает как вещь, так и дело, и для того я во всех тех случаях, где вещь и дело разуметь должно, употребляю одно слово истины.
3. Наукою называется основательное познание какой истины, или наукой называется способность человеческого разума неоспоримо доказывать все то, что он утверждает или отрицает.
4. Человеческое испытание, или познание, истин есть троякое.
I. Когда мы познаем какую истину просто, то такое познание называется историческое.
II. Когда мы какой истины узнаем причины, то сие познание называется философическое.
III. Когда мы измериваем величину какой вещи или количество дела, то такое познание есть математическое; например, когда мы видим в каком народе мало добродетелей, то это будет познание историческое; когда мы усматриваем, что то происходит от излишнего своевольства одной части того народа и от великого притеснения другой, то это будет познание философическое; а когда мы заключаем, что чем больше будет в том народе с одной стороны самовольства, а с другой утеснения, то тем меньше будет в нем добродетелей, а тем больше пороков, то это будет познание математическое.
5. Из сего следует, что те люди философствуют, которые испытывают неизвестных истин причины, и что испытатели причин всех случающихся истин называются философы.
6. Посему тот, кто не многих истин знает причины, не может назваться философом; а надобно ему чрез долговременное упражнение приобресть искусство рассуждать о причинах истин, равномерно как и тот не может назваться знающим иностранный язык, который немного слов из него знает.
7. Когда философы испытывают истин причины, то следует им во всем том, что они ни утверждают или отрицают, объявить причины и все свои предложения выводить и доказывать из бессомненных и неоспоримых оснований; а такое расположение предложений на неоспоримых и бессомненных основаниях называется философический или математический порядок учения; а несомненные и неоспоримые основания называются верные опыты, определения и аксиомы, которые в следующем изъяснены будут.
8. Хотя философия (ежели сказать определительным образом) содержит в себе все науки, но, как многие из тех наук сами собою очень пространны и для того и преподаются особо и вне философии, для которой оставлены одни только генеральные познания о вещах и делах человеческих.
9. Такая философия разделяется вообще на две части, то есть на теоретическую и практическую.
10. Та часть философии, которая способствует исправлению нашего разума в познании истин, служащих к познанию добронравия, называется теоретическая, а та часть философии, в которой преподаются правила, по которым человек дела свои и поступки располагать должен, называется практическая, или нравоучительная.
11. Теоретическая философия разделяется опять на две науки, то есть на логику и метафизику.
12. Логика есть наука ума и разделяется на две части; в первой предлагаются правила о трех силах человеческой души, а во второй показывается употребление тех сил к испытанию истины.
Глава первая О трех силах человеческой души, то есть о чувствии, рассуждении и умствовании
Часть первая О силе чувствия
13. Чувствие, или понятие, какой вещи есть представление ее в мысли нашей; например, посредством видения отличаем мы камень от дерева, и такое отличение называется понятие.
14. Что мы чрез чувства понимаем вещи, то явствует из того, что, зажавши глаза, не видим, уши — не слышим и проч., а разве воображаем виденное, слышанное и прочая.
15. Чувств мы имеем пять: видение, слух, обоняние, вкус и осязание.
16. Понятия суть разные как в рассуждении качества, или степени представления в мысли вещей, потому что одну вещь понять можно хорошо, а другую лучше, так и в рассуждении самих понимаемых вещей, для того что о вещах можно рассуждать и порознь о каждой и вдруг о многих.
17. В рассуждении степени представления в мысли вещей понятие бывает ясное, темное, явственное, неявственное, полное, неполное.
18. Понятие ясное (notio clara) есть то, когда мы представленную вещь от других отличить можем; например, когда мы белый цвет от черного отличаем.
19. Понятие темное (notio obscura) есть то, когда мы представленной вещи от других отличить не можем; например, когда мы увидим вдали какую движущуюся вещь и сомневаемся, животное ли то или другая какая вещь, то это будет понятие темное.
20. Безразумные животные отличают некоторые вещи одни от других, из чего видеть можно, что и они о некоторых вещах имеют понятие ясное.
21. Когда мы представленную вещь так познаем, что и приметы, по которым она от других отличается, представить себе и одну от другой отличить можем, то такое понятие называется явственное (notio distincia); например, явственное понятие имеем мы о надежде, когда представляем ее в мысли удовольствием об ожидаемом благополучии. Приметы, по которым надежда отличается от других вещей, суть удовольствие и ожидаемое благополучие.
22. А ежели мы какую вещь хотя от других и отличаем, да примет, по которым отличается, в мыслях себе представить не можем, то такое понятие называется неявственное (notio confusa), например, хотя мы разные цветы один от другого отличить и можем, однако, почему отличаем, того сказать не можем.
23. К приобретению явственных понятий надобно употреблять прилежное внимание.
24. Когда мы какую вещь так понимаем, что примет тех, по которым она от других разнится, довольно будет к отличению ее везде и всегда от всех других вещей, то такое явственное понятие называется полное (notio completa); например, слова суть гласные знаки наших мыслей — понятие полное; а когда таких примет не довольно будет, то такое понятие будет неполное (notio incompleta); например, слова суть знаки наших мыслей, есть понятие неполное потому, что есть
