безнадежно устаревшей, да и к тому же не совсем правильно понятой.
По этой схеме идеологические принципы оказываются результатами исследования не только и не столько политической практики, сколько социально-экономической действительности в целом; политическая же практика входит в последнюю в качестве одного из компонентов, причем компонентов производных. Если налицо негативные результаты политической практики, это отнюдь не означает, что немедленно должны отбрасываться и корректироваться соответствующие идеологические установки. Сигналы рассогласования поступают из политической практики в идеологию, которая на основе этого «заказа» углубляет и обновляет свой анализ социально-экономической действительности (сюда входит и скрупулезный анализ самого «заказчика») и вносит, если оказывается необходимым, коррективы в систему принципов. Этот прирост информации (Д) передается в политическую практику и служит для нее руководством к действию.
Воздействие идеологии на политическую практику осуществляется посредством овладения ею сознанием людей, в том числе политическим массовым сознанием. Любая корректировка идеологической системы влечет за собой необходимость соответствующей
210
переориентации масс. Это обязывает еще более осторожно и взвешенно обращаться с идеологическими принципами, а тем более с опаской относиться к их ниспровержению.
3.3. Правосознание
У нас уже был повод упомянуть о том, что в доклассовом обществе в качестве единственного регулятора поведения людей и соблюдения ими социальных норм выступает мораль. Раскол общества на классы сделал невозможным функционирование единых для всех нравственных правил поведения. Господствующие в экономике, а следовательно, и в политической надстройке, классы стремятся так «урегулировать» поведение всех членов общества, чтобы удержать свое господство, придать охраняемым производственным отношениям упорядоченный и умиротворенный характер. Этим правилам государство придает обязательный характер, санкционируя их обязательность всеми имеющимися в его распоряжении средствами. Так появляется право — система социальных норм и отношений, охраняемых силой государства. При этом право не есть самостоятельный вид общественных отношений, а скорее та форма, в которой узаконивают себя (легитимизируют, как любят говорить сегодня) все другие отношения — экономические, политические, семейные и т.д.
Таким образом, право носит формационный характер и в том смысле, что оно отвечает интересам господствующего класса, и в том смысле, что оно отражает уровень классовой борьбы, соотношение борющихся классовых сил. Поэтому в одних исторических условиях право предстает как «…резкое, несмягченное, неискаженное выражение господства одного класса…» , а в других — как «дитя компромисса» антагонистических сил. Вспомним, например, ситуацию в Германии второй половины прошлого века, связанную с введением Бисмарком «Исключительного закона» против социалистов и его последующей отменой и — в порядке противопоставления — ситуацию в Англии времен так называемой «славной революции» (80-е годы XVII века).
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 37. С. 418.
В то же время было бы отступлением от истины сводить характер права, правовых отношений только к их формационному смыслу, игнорируя их цивилизационный смысл. В защиту данного тезиса можно привести следующие аргументы.
Во-первых, строго говоря, право старше классового общества. Уже в условиях первобытного общества ощущается потребность в каких-то дополняющих мораль регуляторах и возникает так называемое обычное право, целая система племенных обычаев. Между прочим, исторические источники свидетельствуют, что
211
формирование писаного права (в частности, римского) — jus scriptum происходило и за счет облечения в письменную форму издавна существовавших обычаев — jus non scriptum. Таким образом, право уже в лице обычного, вплетенного в мораль, выступает как цивилизационное средство предупреждения произвола и беспорядка, способных превратить общество в нечто асоциальное и анархичное.
Во-вторых, право выступает как юридическая форма осуществления всех цивилизационных функций государства и других политических институтов.
В-третьих, право в своем формировании и развитии испытывает детерминирующее воздействие не только экономики и политики, но и такого мощного неформационного фактора, как культура. Право не может быть выше культурного уровня общества, перепрыгнуть через него. Например, как бы ни старались мы сегодня поднять повыше планку личных свобод, ее неизбежно тянет вниз недостаточная культура нашего общества.
На социально-психологическом уровне правосознание представляет собой совокупность чувств, навыков, привычек и представлений, позволяющих человеку ориентироваться в правовых нормах и на правовой основе регулировать свои отношения с другими физическими и юридическими лицами, государством и обществом в целом.
Уже в правовых чувствах содержится определенная установка индивида на межличностные, хозяйственные и прочие отношения с другими людьми и обществом в целом, а также оценка своего правового статуса как справедливого или несправедливого, правомерного или неправомерного. Эти чувства могут адекватно отражать объективный статус личности (например, его свободу или несвободу), но могут — в силу разных причин — быть и иллюзорными. Правовые навыки представляют собой закрепленные по ходу житейской практики стереотипные приемы законопослушного (либо незаконопослушного) поведения. Здесь мы имеем аналогию с интуитивным способом нахождения истины: выбор поведения осуществляется без каких-либо развернутых рассуждений, исходя из накопленного правового опыта. Важным элементом правовой психологии являются правовые привычки, то есть выработанная по мере приобретения навыков потребность поступать именно так, а не иначе. Навыки и привычки в регулировании правовых отношений играют противоречивую роль. С одной стороны, они облегчают и упрощают реализацию правовых отношений, переводя их как бы на полуавтоматический режим. С другой стороны, они вносят в общественную жизнь определенный элемент рутинности, консерватизма. Конкретные общества отличаются друг от друга в за
212
висимости от того, какие правовые привычки и навыки в них преобладают привычка к «не укради!» или привычка к расхищению чужого (тем более «казенного»), привычка к добросовестному выполнению служебных обязанностей или привычка к очковтирательству.
Наконец, в правовую психологию входят и знания, в виде определенных представлений о правомерном и неправомерном, о справедливости, равенстве, демократии и т.д. На первый взгляд, включение знаний в психологию может показаться парадоксальным, но ведь речь идет только о представлениях, а последние, как известно, являются промежуточной познавательной формой, переходной от чувственного к рациональному познанию. Древние римляне говорили: Video meliora proboque, deteriora sequor — вижу и одобряю лучшее, а следую худшему. И дело не в лицемерии, хотя таковое нередко встречается. В этом изречении схвачено своеобразное противоречие между правовыми знаниями и правовыми чувствами, навыками, привычками, обнаруживаемое в массовом поведении: человек знает «что такое хорошо и что такое плохо», но груз привычек влечет его не в лучшем направлении.
Другой уровень правосознания представлен правовой идеологий. Если на психологическом уровне зримо проявляется элемент индивидуального в правосознании, то на идеологическом уровне это индивидуальное нивелируется, и правовая идеология предстает перед нами как теоретическое знание, выражающее правовые взгляды и интересы больших социальных групп.
Из всех форм общественного сознания к правосознанию наиболее близки нравственное и политическое.
Что касается нравственного сознания, то оно явилось тем духовным образованием, в чреве которого зародилось сознание правовое. Это стало возможным именно потому и только потому, что нравственное и правовое сознание выполняют единую регулятивную функцию в обществе. В силу этого и нравственные и правовые взгляды носят, как правило, нормативный и оценочный характер. На близость между собой этих форм указывает единство многих используемых ими категорий («свобода», «справедливость», «долг», «права личности» и т.д.), хотя каждая из этих форм общественного сознания вносит в их понимание определенные нюансы. Так, существуют различия между долгом моральным и долгом служебным, несоблюдение которого влечет за собой правовые осложнения. Или: то, что справедливо с точки зрения юридической, может выглядеть несправедливым в плане моральном. Есть, конечно, и такие понятия, которые отсутствуют в правосознании, но чрезвычайно важны для нравственного созна
213
ния. К ним относятся «милосердие», «искренность», «дружелюбие», «скромность», «самоотверженность», «лицемерие», «подлость», «угодничество» качества, отсутствие или наличие которых не подлежит уголовному, а в большинстве случаев и административному преследованию. Но для нравственного сознания они чрезвычайно важны, ибо позволяют понять внутреннюю мотивацию деятельности человека, его субъективный мир .
1 См.: Общественное сознание и его формы. М., 1986. С. 128-129.
Непросты взаимоотношения правосознания и с сознанием политическим. С одной стороны, как уже говорилось, они чрезвычайно близки друг другу, близки настолько, что нередко пишутся через черточку («история политических и правовых учений», «политико-юридические взгляды» и т.д.). И в этой «черточке» содержится изрядная доля истины, поскольку каждая социально-экономическая и политическая сила имеет свое правосознание и, борясь за политическую власть (а тем более захватив ее), она пытается воплотить это правосознание в легитимной правовой системе. В результате наряду с политическим фронтом борьбы за командные высоты в обществе возникает еще один фронт — юридический. Наглядное свидетельство этому мы обнаруживаем в России последних лет, где каждая из основных политических сил боролась и борется за свой вариант Конституции, свой вариант приватизации, свой вариант закона о собственности на землю и т.д.
С другой стороны, поскольку правосознание есть и одна из духовных форм цивилизованности, борющиеся общественные силы должны искать правовой консенсус, если они не хотят ввергнуть страну в бездну тоталитаризма. Безошибочным индикатором стремления одной из сил повернуть общество к авторитарному, а то и к тоталитарному режиму служит пренебрежение общецивилизованными правовыми нормами и замена их принципом «революционной целесообразности». Видный русский философ XX века И.А.Ильин писал: «Само собой разумеется, что всюду и всегда могут встречаться нецелесообразные или несправедливые законы, такие, которые были неудачны с самого начала, или такие, которые с течением времени утратили свою жизненную полезность, но закон не отменен, он должен применяться и соблюдаться, по римской формуле «суров закон, но он закон»; это есть единственное средство поддерживать правопорядок в стране, укреплять его и не отдавать его в жертву произволу, мирской корысти и случайности. Тот, кто умеет блюсти «суровый» закон вплоть до самой его отмены, — тот предотвращает анархию и бесправие, ограждает принцип права и воспитывает правосознание своих сограждан» [2].
2 Ильин И.А. Путь к очевидности. М., 1993. С. 253.
214
4. ФОРМЫ ДУХОВНОГО ОСВОЕНИЯ ВСЕГО ОКРУЖАЮЩЕГО МИРА
4.1. Эстетическое сознание
Эстетическое, или художественное, сознание принадлежит к числу древнейших форм общественного сознания. Само слово «эстетика» происходит от греческого «эстетикос» — чувствующий, чувственный, а эстетическое сознание есть осознание общественного бытия в форме конкретно-чувственных, художественных образов. Очень часто эстетическое сознание отождествляют с искусством, что не совсем точно. Искусство включает в себя деятельность общества по производству художественных ценностей и сами результаты этого производства — художественные образы, но за его пределами остается очень важный компонент эстетического сознания — сознание потребителей художественных ценностей. Поэтому, очевидно, целесообразно рассматривать проблему искусства и его гносеологической специфики во взаимосвязи с проблемой массового эстетического сознания, определяющего собой общественные функции искусства и тенденции его развития.
Слово «искусство» и в русском и многих других языках употребляют в двух смыслах — в узком (специфическая форма практически-духовного освоения мира), и в широком — как высший уровень мастерства, умения, независимо от
