того, в какой сфере жизни общества они проявляются (полководческое искусство, мастерство хирурга, сапожника и т.д.). Нас сейчас интересует анализ искусства именно в первом, узком смысле слова, хотя оба смысла между собой связаны исторически. Искусство как самостоятельная форма общественного сознания и как отрасль духовного производства вырастало из производства материального, было первоначально вплетено в него в качестве хотя и эстетического, сугубо утилитарного момента. Человек, подчеркивал А.М.Горький, по натуре своей художник, и он всюду так или иначе стремится вносить красоту. Эстетическая деятельность человека постоянно проявляется в его труде, в быту, в общественной жизни, а не только в искусстве. Происходит эстетическое освоение мира общественным человеком.

Искусство реализует ряд общественных функций.

Во-первых, это его познавательная функция. Произведения искусства являются ценным источником информации о сложных общественных процессах, порой о таких, сущность и динамику которых наука схватывает гораздо труднее и с запозданием (например, повороты и переломы в общественном сознании).

Разумеется, не все в окружающем мире интересует искусство, а если и интересует, то в разной степени, да и сам подход искусства

215

к объекту своего познания, ракурс его видения весьма специфичен по сравнению с другими формами общественного сознания. Генеральным объектом познания в искусстве всегда был и остается человек. Вот почему искусство в целом и, в частности, художественную литературу именуют человековедением, учебником жизни и т.п. Тем самым подчеркивается еще одна важнейшая функция искусства — воспитательная, то есть его способность оказывать неизгладимое воздействие на идейное и нравственное становление человека, его самосовершенствование, или, напротив, падение.

И все-таки познавательная и воспитательная функция не являются специфическими для искусства: эти функции выполняют и все другие формы общественного сознания. Специфической функцией искусства, делающей его искусством в подлинном смысле слова является его эстетическая функция. Воспринимая и постигая художественное произведение, мы не просто усваиваем его содержание (подобно содержанию физики, биологии, математики), мы пропускаем это содержанию через свое сердце, свои эмоции, даем чувственно-конкретным образам, созданным художником, эстетическую оценку как прекрасного или безобразного, возвышенного или низменного, трагического или комического. Искусство формирует в нас саму способность давать подобные эстетические оценки, отличать подлинно прекрасное и возвышенное от всевозможных эрзацев.

Познавательное, воспитательное и эстетическое в искусстве слито воедино. Благодаря эстетическому моменту, мы наслаждаемся содержанием художественного произведения, и именно в процессе наслаждения просвещаемся и воспитуемся. В связи с этим иногда говорят о гедонистической функции искусства (от греч. «гедоне» — удовольствие).

Много веков в социально-философской и эстетической литературе продолжается спор о соотношении прекрасного в искусстве и действительности. При этом обнаруживаются две основные позиции. Согласно одной из них (в России из нее исходил Н.Г.Чернышевский в своей диссертации «Об эстетических отношениях искусства к действительности») прекрасное в жизни всегда и во всех отношениях выше прекрасного в искусстве. В таком случае искусство предстает копией с типических характеров и предметов самой действительности и суррогатом действительности. Предпочтительнее, очевидно, альтернативная концепция (Гегель, А.И. Герцен и др.): прекрасное в искусстве выше прекрасного в жизни, ибо художник видит зорче, дальше, глубже, чувствует мощнее и многокрасочнее своих будущих зрителей, читателей, слушателей и именно поэтому может их зажечь, вдохновить, выпрямить своим искусством. В противном случае — в функции суррогата или даже дубликата — искусство было бы не нужно обществу.

216

Каждая форма общественного сознания отражает объективную действительность специфическим, ей одной присущим образом. Сравним в этом отношении науку и искусство.

Специфическим результатом теоретического отражения мира выступает научное понятие. Оно представляет собой абстракцию: во имя познания глубинной сущности предмета мы отвлекаемся не только от его непосредственно чувственно воспринимаемых, но и от многих логически выводимых черт, если они не представляют первостепенной важности. Другое дело — результат эстетического отражения действительности. В качестве такового выступает художественный, конкретно-чувственный образ, в котором определенная степень абстракции (типизация) сочетается с сохранением конкретно-чувственных, индивидуальных, зачастую неповторимых черт отражаемого объекта.

Гегель писал, что «чувственные образы и знаки выступают в искусстве не только ради себя и своего непосредственного выявления, а с тем, чтобы в этой форме удовлетворить высшие духовные интересы, так как они обладают способностью пробудить и затронуть все глубины сознания и вызвать их отклик в духе» . Выявляя специфику художественного мышления в сравнении с другими формами общественного сознания, это определение — в полном соответствии с основной парадигмой гегелевской философской системы подводит к выводу о художественном образе как выражении абстрактной идеи в конкретно-чувственной форме. В действительности же в художественном образе запечатлена не сама по себе абстрактная идея, а ее конкретный носитель, наделенный такими индивидуальными чертами, которые делают образ живым и впечатляющим, не сводимым к уже известным нам однопорядковым образам. Вспомним, например, Артамоновых у М.Горького и Форсайтов у Д.Голсуорси.

1 Гегель. Эстетика. М., 1968. Т. 1. С. 45.

Таким образом, в отличие от научного понятия художественный образ раскрывает общее в единичном. Показывая индивидуальное, художник вскрывает в нем типическое, то есть наиболее характерное для всего типа изображаемых социальных или природных явлений.

Единичное в художественном образе не просто вкраплено в общее, «оживляет» его. Именно индивидуальное в подлинном произведении искусства как раз и вырастает до понятия тип, образ. И чем ярче, точнее подмечены мелкие, индивидуальные, конкретные детали, тем шире образ, тем более широкое обобщение он содержит. Образ пушкинского Скупого рыцаря — это не только конкретное изображение жадного старика, но и обличение самой жадности и жестокости. В скульптуре Родена «Мыслитель» зритель видит нечто большее, чем конкретный образ, воссозданный автором.

217

В связи со сплавом рационального и конкретно-чувственного в образе и производным от этого эмоциональным воздействием искусства особое значение приобретает художественная форма. В искусстве, как и во всех сферах окружающего нас мира, форма зависит от содержания, подчинена ему, обслуживает его. Это общеизвестное положение тем не менее приходится подчеркивать, имея в виду тезис представителей формалистической эстетики и формалистического искусства о художественном произведении как «чистой форме», самодовлеющей «игре формы» и т.п. В то же время научному пониманию искусства всегда было чуждо нигилистическое отношение к форме, и даже какое бы то ни было умаление ее активной роли в системе художественного образа и произведения искусства в целом. Нельзя себе представить произведение искусства, в котором содержание было бы выражено не в художественной форме.

В различных видах искусства художник располагает различными средствами выражения содержания. В живописи, скульптуре, графике — это цвет, линия, светотень; в- музыке — ритм, гармония; в литературе — слово и т.д. Все эти средства изображения составляют элементы художественной формы, при помощи которых художник воплощает свой идейно-художественный замысел. Форма искусства — весьма сложное образование, все элементы которого закономерно взаимосвязаны. В картине Рафаэля, драме Шекспира, симфонии Чайковского, романе Хемингуэя нельзя произвольно изменить построение сюжета, характера, диалога, композиции, нельзя найти другое решение гармонии, колорита, ритма, чтобы не нарушить целостности всего произведения.

4.2. Религиозное сознание

На определенных этапах исторического развития в качестве наиболее массовидной формы общественного сознания выступает религия. Уже по Фейербаху корень религиозных представлений следует искать в реальных условиях жизни людей и в их своеобразном преломлении в сознании; религия рассекает мир человека надвое, наряду с действительным возникает мир фантастический, господствующий над первым . Это определение вполне может быть принято в качестве рабочего определения религии. В нем в сжатом виде зафиксированы и социальные корни религии, и главный признак

1 См. Фейербах Л. Избранные философские произведения. М., 1955. Т. 1. С. 117.

218

религиозного сознания — вера в сверхъестественное. Эта вера на разных стадиях исторического развития религии принимала различные конкретные формы: обожествление животных и сил природы в условиях первобытного общества и антропоморфные религии с переходом к классовому обществу. Религия включает в себя три основных элемента: 1) представления (мифологический элемент); 2) религиозное чувство (эмоциональный элемент) и 3) религиозные действия (культовый, или обрядовый, элемент) .

1 См. об этом подробнее: Плеханов Г.В. Избранные философские произведения. М., 1957. Т. 3. С. 330.

Религия имеет свои социальные, гносеологические и психологические корни.

Социальными корнями религии первоначально выступают чрезвычайно низкий уровень производительных сил и обусловленный им примитивный уровень сознания, невежество человека, его беспомощность перед силами природы. В классовом обществе к социальным корням религии прибавляется и его бессилие перед теми общественными силами, которые его эксплуатируют, причем не просто прибавляются, но и выходят на первый план, становятся ядром этих социальных корней. И это вполне понятно, ибо стихийные природные бедствия (голод, болезни, неурожай, наводнения, землетрясения и т.д.) обнаруживают и проявляют человеческую беспомощность не часто, а экономическая эксплуатация, политическое и гражданское бесправие, словом — бессилие человека перед стихией общественного развития сказываются каждодневно и ежечасно. Именно поэтому с переходом к классовому обществу религии языческие, основанные на поклонении силам природы (языкам пламени и т.п.), сменяются повсеместно религиями антропоморфными, отражающими зависимость человека от человека и возникшую на этой основе социальную иерархию в обществе.

Кроме социальной, всякая религия имеет причину своего возникновения в познавательной деятельности человека. Этот компонент системы причин, обусловливающих религию, составляет ее гносеологические корни. Они заключены прежде всего в способности человека к абстрактному мышлению и возможности на этой основе — к отлету мысли в сторону, возведению в абсолют какой-нибудь частицы изучаемого явления и (как следствие) фантастического его отображения. Ведь любое божество есть абстракция. К гносеологическим корням религии относится и способность человека к самосознанию. Для того, чтобы удвоить внешний мир, человек должен был сам раздвоиться, то есть осознать себя не только как физическое тело, но как существо, имеющее душу, внутренний духовный мир. Религиозное сознание невозможно без самосознания. Для уяснения гносеологических корней религии необходимо иметь в виде следующие моменты:

219

1. Наличие у религии гносеологических корней объясняет, почему религия не может быть извечно присуща человеку, как уверяют богословы, а возникает только на определенном этапе развития общества. Если бы возникновение и функционирование религии было связано только с ее социальными корнями, то религия действительно появилась бы в начальной точке исторического развития общества, при нулевом уровне развития производительных сил. Но в этой точке и при этом уровне религия появиться не может, ибо еще отсутствует способность человека к абстрактному мышлению, которая сама появляется лишь под воздействием усложнившейся трудовой деятельности и развивающихся социальных связей.

Кстати, в связи с наличием у религии гносеологических корней нередко задают вопрос: «Не свидетельствует ли это в пользу того, что религия сохранится навсегда, ибо навсегда, пока существует человек, сохранится его способность к абстрактному мышлению?». Для правильного ответа на этот вопрос надо учитывать, что гносеологические и социальные корни религии действуют не автономно, а лишь в системе, и