чувственного и рассуждающего сознания в свою собственную, чистую, лишенную примесей стихию» [2]. Этот подъем, возвышение философия осуществляет с помощью всех остальных наук, поскольку последние тоже не останавливаются на наблюдении единичных явлений, а, двигаясь навстречу философии, с помощью мысли обрабатывают материал, отыскивая всеобщие определения и законы, которые в качестве особенного могут быть включены в философию.
2 Там же. С. 96.
Еще одно немаловажное обстоятельство: философию, как отмечал Э.В.Ильенков, рождает не бесстрастное любопытство в часы досуга, а острая и настоятельная потребность рационально разобраться в острейших проблемах, вставших перед обществом. Именно поэтому философия и не имеет на первых порах облика задумчивого монолога мудреца, в гордом одиночестве созерцающего мир. Наоборот: вся она в диспуте, в страстном полемическом диалоге с системой религиозно-мифологических взглядов на мир и жизнь» [3].
3 Цит. по: Общественное сознание и его формы. М., 1986. С. 329.
От большинства других форм общественного сознания философия отличается отсутствием в своей структуре психологического уровня отражения окружающего мира. Философия имеет дело с абстракциями самого высокого порядка («бытие», «материя», «природа», «общество», «сознание», «культура»), само рождение которых свидетельствует, что психологический уровень познания, который, несомненно, имел место при движении к ним от единичного через особенное, остался за границами философии.
Предельная абстрактность философских категорий очень часто дезориентирует тех, кто впервые и поверхностно знакомится с философией. Одни, не обладая привычкой мыслить абстрактно, то есть фиксировать чистые мысли и двигаться в них, объявляют о непонятности философии, хотя на самом деле надо говорить о другом — о неспособности критикующего подняться выше обыденного сознания с его привычным единством чувственного и мысленного материала. Другие, напротив, попадают во власть самообмана, полагая, что продукты философствования чрезвычайно
225
просты и понятны. «Положение философии в отношении к ее любовникам, отмечал в связи с этим А.И.Герцен, — не лучше положения Пенелопы без Одиссея: ее никто не охраняет — ни формулы, ни фигуры, как математику, ни частоколы, воздвигаемые специальными науками около своих огородов. Чрезвычайная всеобъемлемость философии дает ей вид доступности извне. Чем всеобъемлемее мысль и чем более она держится во всеобщности, тем легче она для поверхностного разумения, потому что частности содержания не развиты в ней и о них не подозревают…» .
1 Герцен А.И. Дилетантизм в науке // Герцен А. И. Собр. соч.: В 30 т. М., 1954. Т. 3. С. 13.
ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОКОНТРОЛЯ
1. Уяснили ли вы себе общественно-исторический характер идеального?
2. Что такое менталитет?
3. Как вы объясните многообразие форм общественного сознания?
4. В чем специфика религии как формы общественного сознания?
5. Является ли философия наукой?
10 ГЛАВА
Читатель, очевидно, сразу же обратит внимание, что наука в данном пособии строго отдифференцирована от остальных форм общественного сознания и рассматривается в особой главе. Целесообразность такого выделения связана с тем, что наука — явление многоликое по своим основным признакам и характеристикам. Во-первых, наука выступает как особая форма общественного сознания, позволяющая отразить общественное бытие и окружающий нас мир в целом в специфической форме научных представлений, понятий, теоретических систем. В связи с этим, во-вторых, наука выступает как отрасль духовного производства, основной продукцией которого являются понятия, законы, теории. В-третьих, наука есть социальный институт с соответствующей структурой и функциями, осуществляемыми по определенным социальным нормам и культурным образцам. В-четвертых, на определенном этапе наука превращается в непосредственную производительную силу общества.
В данной главе нас будут последовательно интересовать все четыре профиля науки.
Чрезвычайная многоаспектность науки как общественного феномена затрудняет выработку дефиниции (определения), которое бы всесторонне отражало его сущность. На этой почве рождается даже определенный скептицизм, следующим образом выраженный Дж. Берналом: «Наука так стара, на протяжении своей истории она претерпела столько изменений, и каждое ее положение настолько связано с другими аспектами человеческой деятельности, что любая попытка дать определение науки, а таких имеется немало, может выразить более или менее точно лишь один из ее аспектов, и часто второстепенный, существовавший в какой-то период ее развития» .
1 Бернал Дж. Наука в истории общества. М., 1956. С. 17.
Но ведь, во-первых, неполнота и известная односторонность — участь любого определения, коль скоро оно отражает более или менее сложное явление. И во-вторых, отсеивание аспектов второстепенных, фокусирование в дефиниции самого существенного и непреходящего — задача для исследователя вполне посильная. В порядке рабочего определения, например, можно сказать, что наука есть форма общественного сознания, отражающая природный, социальный и внутренний мир человека в понятиях, за
227
конах, теориях. Из всех перечисленных выше ипостасей науки в это определение вошла только одна, но именно исходная и целеполагающая: появившись на свет как форма общественного сознания, наука тем самым потребовала рождения новой отрасли духовного производства, постепенно институционировалась и только на очень высоком уровне своего развития начала превращаться в непосредственную производительную силу общества.
1. НАУКА КАК ФОРМА ОБЩЕСТВЕННОГО СОЗНАНИЯ
Функции науки не могут быть правильно и глубоко поняты без выяснения ее корней, ее генетических связей с эмпирическим знанием, добываемым обществом в процессе каждодневной человеческой практики.
При оценке эмпирического знания, при сравнении его со знанием научным весьма опасны две крайности.
Во-первых, опасна переоценка эмпирических знаний и вырастающий на этой основе антисциентизм, считающий, что так же как когда-то человечество «свободно» обходилось без науки, оно может обходиться без нее и сегодня. Смазывается тем самым принципиальное отличие науки от эмпирического знания, ее способность проникать в сущность вещей. Наука, собственно говоря, и выросла из той гносеологической ситуации, когда человечество встало перед необходимостью перейти от познания внешней стороны интересующих людей явлений к познанию их сущности.
Есть целый ряд основных отличий научных знаний, обусловливающих их принципиальное преимущество перед знаниями, получаемыми в сфере обыденного, стихийно-эмпирического познания. Это, как отмечает В.С.Степин:
1) систематизированность научных знаний, в отличие от стихийно-эмпирических, которые скорее, представляют конгломерат сведений, предписаний, рецептур деятельности и поведения, накопленных на протяжении исторического развития обыденного опыта;
2) специфические способы обоснования истинности научного знания (экспериментальный контроль за получаемым знанием и выводимость одних знаний из других, истинность которых уже доказана);
3) осознание метода, посредством которого исследуется объект. Чем дальше наука отходит от привычных вещей повседневного опыта, углубляясь в исследование «необычных» объектов, тем отчетливее проявляется необходимость в создании системы особых методов, и наряду со знаниями об объектах наука формирует знания о методах. На высших стадиях развития науки мы видим становление методологии как особой отрасли знания, призванной целенаправлять научный поиск;
228
4) занятия наукой требуют особой подготовки познающего субъекта. В целях обыденного познания такая подготовка осуществляется автоматически, в процессе социализации индивида и включения его в различные сферы деятельности. При этом подютовка будущего исследователя включает в себя и усвоение определенной системы ценностных ориентаций и целевых установок, стимулирующих научный поиск и изучение все новых и новых объектов независимо от сегодняшнего практического эффекта получаемых знаний .
1 См. Степин B.C. Философская антропология и философия науки. М., 1992. С. 63-64.
Возникновение духовного производства, обладающего такими инвариантными отличиями, было, как уже отмечалось, исторической необходимость. Это обстоятельство приходится подчеркивать особо, учитывая существование гипотез, настаивающих на «случайном» возникновении науки. Такая гипотеза была выдвинута первоначально А.Эйнштейном, так изложившим ее основные моменты:
«Развитие западной науки основано на двух великих достижениях: на разработке греческими философами формально-логических систем (эвклидова геометрия) и на обнаружении в эпоху Возрождения того факта, что причинные отношения можно вскрыть с помощью систематического эспериментирования. Я лично не стал бы удивляться тому, что китайские мудрецы не сумели сделать этих открытий. Удивляться приходится другому: что эти открытия вообще были сделаны» [2]. Как мы видим, Эйнштейн абсолютизирует и объявляет безальтернативным греко-европейский путь развития науки. Между тем наука шла в своем развитии и другими путями, о чем свидетельствуют достижения медицины в лице Авиценны (Ибн Синны), успехи алгебры на арабском Востоке и т.д. Но в гипотезе Эйнштейна схвачен один чрезвычайно важный момент — в процессе возникновения и формирования науки случайность, как и в других закономерных процессах, выступает формой проявления необходимости.
2 Цит. по: Социология науки. Ростов-на-Дону, 1968. С. 21-22.
Итак, наука возникла как средство разрешения сложной гносеологической ситуации и преобразования природных и общественных явлений на основе познания их сущности. В свете этого становятся более зримыми две основные функции науки: а) познавательная функция, заключающаяся в проникновении в сущность вещей, и б) практически-действенная функция — участие науки в преобразующей деятельности человека и общества.
Но, с другой стороны, опасен и сциентизм — недооценка значения эмпирического знания и по отношению к историческому прошлому и по отношению к современному периоду производства знаний. Что касается истории, то мы сегодня должны
229
быть благодарны нашим предкам за тот колоссальный запас эмпирических знаний, который они «припасли» для нас.
Достаточно привести такой факт. На земле существуют тысячи видов животных, которых в принципе можно было бы одомашнить. Из этого громадного числа до сих пор одомашнено только 47 видов, причем основные из них собака, свинья, коза, корова, лама — были одомашнены еще в период неолита. В первобытную же эпоху были введены в сельскохозяйственное производство также почти все основные виды культурных растений, которыми пользуется современное человечество. Какой гигантский труд и терпеливые, тончайшие наблюдения должны были предшествовать этому! Мы до сих пор еще в долгу перед предыдущими и грядущими поколениями по части усвоения, сохранения и передачи по наследству богатейшего опыта, накопленного народной медициной, в том числе в использовании лекарственных растений.
На современном этапе развития науки роль эмпирического знания отнюдь не убывает. Возьмем для примера клиническую медицину, которая продолжает оставаться «первоисточниковой» по отношению к теоретической медицине, ее «наблюдательным пунктом» и базой проверки новых теоретических выводов. Наука и сегодня включает в себя наряду с теоретическим эмпирический уровень производства знаний.
Не убывает и значение тех методов получения знания, которые перешли в науку из эмпирического опыта. Так, исходным видом научной деятельности, направленной непосредственно на изучение объекта, по-прежнему остается наблюдение. При этом, разумеется, научное наблюдение отличается от ненаучного своей целенаправленностью и организованностью. Научное наблюдение связано с решением определенной научной проблемы или задачи, скажем, обоснования или опровержения какой-либо гипотезы. В качестве примера, ставшего уже хрестоматийным, можно привести продолжавшиеся более двадцати лет наблюдения Тихо Браге (Дания, конец XVI века) за положением планет и звезд. Эти наблюдения, проведенные с изумляющей точностью, явились эмпирической основой для открытия Иоганном Кеплером закона движения планет.
Каждая форма общественного сознания имеет не только собственный объект (предмет) отражения, но и специфические методы этого отражения, познания объекта. При этом даже в том случае,
