т.д.)? Какова его природа и сущность?
Нередко предвидение связывают с «опережающим отражением действительности», открытым в свое время одним из крупнейших физиологов XX века П. К. Анохиным. Между тем у П. К. Анохина речь идет об «опережающем возбуждении», присущем всему биологическому миру — не только животному, но и растительному. Попытка прямого выведения из этого свойства способности человека и общества в целом к прогнозированию представляет собой, на наш взгляд, наглядный пример упрощающей редукции, механического сведения социального к биологическому. Живой организм способен «предвидеть» результат развертывания такой цепочки событий, которая реализовывалась уже неоднократно (так, например, дерево, «предвидя» наступление мороза, сбрасывает листья). Человек же в процессе предвидения имеет дело не только с объектами, которые не существуют или не наблюдаемы в данный момент, но и с такими, с которыми он вообще еще никогда не встречался.
Таким образом, с объяснением природы социального предвидения все обстоит гораздо сложнее. Даже рассматривая предвидение как свойство человеческого сознания, развившееся в процессе общественной практики, мы еще не до конца расставляем все точки над «i». Наверное, надо сказать более определенно: предвидение (тем паче научное) есть функция не индивидуального, а общественного сознания. Даже в своем индивидуальном предвидении, основанном, казалось бы, на чисто личном эмпирическом опыте, человек не может быть свободным от фактологической и генерализующей информации, заложенной в сознании обществен
344
ном. Общественная природа предвидения особенно рельефно предстает перед нами в научном предвидении, предпосылками которого являются такие продукты общественного духовного производства, как гипотезы, законы, теории. В научном предвидении нет ничего мистического, оно представляет собой такое знание о неизвестном, которое основывается на уже известном знании о сущности интересующих нас явлений и процессов и тенденциях их дальнейшего развития.
Следует подчеркнуть принципиальные отличия научного предвидения от пророчества и утопизма.
Прогноз, как мы уже выяснили, опирается на знание реальных взаимосвязей (прежде всего закономерностей), а прорицаниям присуща опора на откровения, видения, фантастические взаимосвязи, равно как и для утопий (претендующих на научность и нередко действительно воплощающих в себе определенный элемент научного) характерно восполнение недостающих реальных знаний вымышленными конструкциями и деталями. При этом автор утопии исходит из субъективных желаний и оценок, из моральных требований, экстраполируя все это на будущую действительность.
Научное предвидение никоим образом не претендует на абсолютно точное и полное знание будущего, на свою обязательную достоверность: даже тщательно выверенные и взвешенные прогнозы оправдываются лишь с определенной степенью достоверности. И если прорицания, как и утопии, пытаются дать, как правило, готовую, статическую, застывшую, изолированную картину прорицаемых или фантазируемых обстоятельств, то для прогноза характерна картина динамическая, развивающаяся, не претендующая на завершенность.
Прорицания и утопии, как правило, невозможно опровергнуть научными аргументами и соображениями, ибо они не опираются на взаимосвязи, поддающиеся проверке. Прогнозы же могут быть проверены при помощи научно-теоретических суждений, они вполне отвечают выдвинутому К. Поппером принципу фальсифи-цируемости как критерию демаркации науки от ненауки. Это означает, что они могут быть как подтверждены, так и опровергнуты.
Научное предвидение, как следует из всего сказанного, есть вероятностное знание. Степень его достоверности зависит от ряда факторов.
Во-первых, степень достоверности прогностического знания зависит от того, какое будущее подвергается предвидению — редственное (отделенное от нас, скажем, 20-30 годами), обозримое (охватывающее собой большую часть следующего столетия) или отдаленное (за указанными пределами). Нетрудно догадаться, в каком направлении будет убывать степень достоверности знания. В первом случае возможны весьма достоверные прогнозы; во втором преобладают знания правдоподобные, основанные на весьма неполной индукции; в третьем мы имеем дело с сугубо гипотетическими предположениями.
345
Во-вторых, степень достоверности предвидения зависит от того, насколько оно обосновано знанием соответствующих закономерностей. При этом ненадежность прогноза, как правило, тем больше, чем больше приходится прибегать к гипотезам о законах вместо самих законов.
В-третьих, степень достоверности предвидения зависит от того, насколько оно системно, насколько оно учитывает всю сложность прогнозируемого состояния общества или отдельного его компонента.
Все эти детерминанты достоверности социального прогноза должны особо скрупулезно учитываться сегодня при решении вопроса о перспективах современной цивилизации.
Этот вопрос в различных его аспектах был уже поставлен в предшествующих главах книги (в связи с относительной самостоятельностью в развитии техники, экологическим кризисом и путями выхода из него, глобальной опасностью вандализации культуры, проблемой «пределов роста», ролью научной рациональности в современном мире). Сейчас же попытаемся его рассмотреть в более обобщенном виде исходя из системной взаимосвязи всех глобальных проблем, вставших перед человечеством на рубеже столетий.
Что же представляет собой эта система? Обычно, говоря о ней, выделяют следующие основные структурные элементы: угроза мировой термоядерной войны; нарастающие «ножницы» в уровне экономического и культурного развития стран, составляющих «мировой город» и стран, составляющих «мировую деревню»; истощение природных ресурсов; катастрофические аномалии в сфере демографической (в виде «взрыва» рождаемости в одних случаях И намечающейся депопуляции в других); подводящее человечество к последней черте загрязнение природной среды; набирающая темп и разнообразящаяся в пространстве вандализация культуры. Впрочем, последняя проблема включается в анализируемую систему далеко не всегда, что в определенной степени свидетельствует о недооценке ее серьезности. За бортом системного анализа глобальных проблем остаются острейшие проблемы здравоохранения (наркомании, алкоголизма, СПИДа). С точки зрения сегодняшней статистики такая элиминация вполне объяснима: эти проблемы оцениваются как принципиально менее опасные по сравнению с угрозой термоядерной войны, экологическим кризисом и т.д. Но если брать глобальные проблемы в их динамике, то вполне понятно, что элиминируемые сегодня из анализа проблемы завтра могут выйти на передний план не только по причине своего
346
собственного саморазвития, но и в связи с полным или частичным разрешением других, более приоритетных ныне проблем.
Взаимосвязь и взаимообусловленность всех глобальных проблем современности не подлежат сомнению, и мы об этом уже в определенной степени говорили в связи со сложившейся экологической ситуацией (глава седьмая). Но, как известно, сама по себе взаимосвязь и взаимообусловленность каких-либо явлений еще отнюдь не свидетельствуют об их принадлежности к единой системе. Совокупность взаимосвязанных явлений превращается в целостность только тогда, когда среди них наличествует системообразующий фактор. Тщательно перебрав и взвесив только что перечисленные глобальные проблемы, мы приходим к выводу, что ни одна из них не может быть признана системообразующей. Следовательно, за пределами структурного анализа осталось нечто весьма важное, без чего нельзя представить совокупность глобальных проблем в качестве системы.
Этим «весьма важным» оказывается проблема стихийности и неравномерности развития человечества, то есть проблема социумных свойств, выступавших в качестве атрибутивных не только в предцивилизационный период истории, но и на обеих предыдущих ступенях цивилизации. Могут возразить по небезызвестной формуле «или-или»: либо стихийность и неравномерность есть причина так называемых глобальных проблем, либо они (стихийность и неравномерность) выступают в роли одного из структурных элементов самой системы глобальных проблем. Но в том-то и дело, что истина и здесь оказывается на стороне диалектической формулы «и-и». Перефразировав спинозовское «natura est causa sui», можно сказать, что система есть причина самой себя в том смысле, что системообразующий фактор выступает основной внутрисистемной причиной.
Стихийность и неравномерность развития оказывали свое неоднозначное воздействие и на предыдущих этапах исторического процесса. Противоречивость этого воздействия наглядно демонстрирует закон неравномерности развития, возьмем ли мы международный или внутренний планы его реализации. В плане внутреннем речь идет о неравномерности развития различных сфер жизнедеятельности внутри данного социума — города и деревни, технического базиса и культуры и т.д. Под международным планом имеется в виду неравномерность развития стран, регионов, континентов, их противоположность. И как всякая социальная противоположность, неравномерность означает эксплуатацию, угнетение одних общественных коллективов другим. Однако негативные последствия стихийного и неравномерного развития человечества в прошлом более или менее локализовывались и, несмотря на их «повсеместность», не принимали глобального характера.
Ситуация принципиально изменилась во второй половине XX века, когда научно-техническая революция, подведение под цивили
347
зацию информационно-компьютерного технологического базиса, да и логика геополитического и экономического развития сделали наш раздираемый противоречиями мир до предела взаимозависимым. Теперь не только исторический процесс в своей тенденции, но и историческая действительность как сегодняшнее, уже достигнутое состояние этого процесса стали поистине мировыми, всемирными. Каждый отчетливо представляет, что на земном шаре нет такой точки, куда бы не долетела ядерная ракета. Каждый отчетливо представляет, что значит закрыть заслонку на транснациональном газопроводе или прекратить поставки нефти по традиционным обязательствам. Каждый отчетливо представляет, какую опасность для всего мирового сообщества таит в себе нарастающее отставание афро-азиатского региона.
Какую бы отдельную проблему из системы глобальных мы ни взяли, она не может бать решена без предварительного преодоления стихийности в развитии земной цивилизации, без перехода к согласованным и планомерным действиям в общепланетарном масштабе. Такие согласованные и планомерные действия, как подчеркивается в футурологической литературе последних десятилетий, могут и должны спасти и общество, и его природную среду. В сложившихся к концу XX века условиях ни первая, ни вторая система уже не могут продолжать функционировать стихийно без риска катастрофы для каждой из них. Единственный выход — в переходе от саморегулирующейся к управляемой эволюции планетарного сообщества и его природной среды .
1 См. например, Кууси П. Этот человеческий мир. М., 1988.
В этих условиях неоценимое значение приобретает единое планетарное сознание, которое стихийно формируется на психологическом уровне как первичное отражение новых для человечества характеристик социального бытия, но требует больших усилий для своего становления на более осознанном и (в этом смысле) идеологическом уровне. Идея формирования единого планетарного сознания очень долго и болезненно пробивала себе дорогу в отечественном обществознании. Многие годы даже сама мысль о возможности и целесообразности такового воспринималась как крамольная, как своего рода идеологическая диверсия со стороны оппонентов из противостоящего социализму лагеря. Хотя, казалось бы, в возникновении планетарного сознания есть своя железная логика: так же как наличие важных национальных проблем находит свое отражение в национальном самосознании, так и система глобальных проблем конца XX века с неизбежностью порождает самосознание общепланетарное.
Каковы же наиболее существенные черты планетарного сознания?
348
Во-первых, доминантой планетарного сознания является приоритет общечеловеческих ценностей над более частными (региональными, национальными, классовыми). Стоит этой доминантой пренебречь, и планетарное сознание теряет свой смысл. Данная закономерность обусловлена тем, что даже выработав планетарное сознание, мировое сообщество продолжает оставаться разношерстным и противоречивым. Сохраняются геополитические и экономические коллизии между так называемыми великими державами; острые, грозящие вылиться в опаснейшие конфликты, противоречия между Севером и Югом; не исчезла межклассовая и межэтническая напряженность во многих странах и регионах. Планетарное самосознание не способно ликвидировать эти объективные противоречия — его задача заключается в том, чтобы отвести их на задний план и обеспечить конструктивное сотрудничество всех стран и народов в деле разрешения глобальных проблем, нависших дамокловым
