С точки зрения экзистенциалистов, человек потому не поддается научному определению, что он первоначально ничего собой не представляет, он изначально лишен какой-либо сущности, которая бы определяла его индивидуальное, личностное бытие. Человек есть лишь то, что он сам из себя делает, и он существует лишь настолько, насколько сам себя осуществляет — таков первый принцип экзистенциализма. Его смысл в том, что человек вступает в жизнь, и сам определяет свой облик, вне которого ничего нет. Только действительность идет в счет. Трус ответствен за свою трусость, лжец — за свою ложь и т.д. Другими словами, человек сам делает себя и свою жизнь. Именно он сам стал трусом, лжецом, подлецом. Понятно, что следование такой позиции, рассматривающей всякого человека совокупностью своих собственных поступков, в практической каждодневной жизни, наверное, для большинства людей довольно трудно. Ведь гораздо легче не судить себя в самом себе, а объяснять все свои невзгоды и ошибки внешними для него обстоятельствами, искать и находить причины своих неудач не в себе, а, например, в других людях. Кстати, это достаточно распространено у людей: видеть виноватыми всех, кроме себя самого. В этом смысле неплохо бы прислушаться к экзистенциалистским философам, указывающим на ответственность человека за свои поступки.
С положением, что человек есть ни что иное, как своя жизнь, связан и второй принцип экзистенциализма: человек ответствен не только за себя, за свою собственную личность, он отвечает и за всех людей. Разъясняя этот принцип, Ж.-П. Сартр подчеркивает, что всякий субъект (человек), о котором идет речь, не есть строго индивидуальный субъект. Человек как изолированный индивид вообще есть
315
бессмыслица [4]. Через «Я мыслю» человек постигает себя перед лицом другого, и другой человек так же достоверен для него, как и он сам. Для того чтобы выяснить какую-либо истину о себе самом, человек должен пройти через другого. Другой необходим для собственного существования человека так же, впрочем, как и для его самопознания. Только в этом интерсубъектном мире (обществе) человек и решает, чем является он сам и чем являются другие люди. Человек своими действиями создает определенный образ человека вообще. Как говорит Ж-П. Сартр, человек своим поступком толкает на тот или иной путь жизни не только себя, но и все человечество. Он приводит такой пример: человек хочет жениться и иметь детей. Даже если эта женитьба всецело зависит от него самого, тем не менее, своим поступком он как бы толкает не только себя самого, но и все человечество на путь моногамии.
4 См.: Сартр Ж.-П. Экзистенциализм — это гуманизм // Сумерки богов. М., 1989.
Таким образом, с позиций антропоцентрической методологии человек никогда не должен рассматриваться объектом, а всегда только субъектом действия. Этим самым подчеркивается достоинство и значимость всякого отдельного человека, его абсолютная ценность, уникальность и подлинное величие. Достижение неотъемлемых прав человека на достойные условия его существования может быть осуществлено лишь им самим. Человек должен сам обрести себя и надеяться на собственные силы.
Вместе с тем, склонность рассматривать человека как нечто абсолютно самостоятельное и независимое не оправдана. Нельзя игнорировать бесчисленные и тончайшие нити, скрепляющие индивида с охватывающей его группой. Кроме того, следует учитывать объективную естественную и общественную историю развития человека. Ведь именно история создает людей и именно в ходе ее изменяется тот мир, частью которого являются все люди, социум и природная среда, которым они обусловлены и сами его обусловливают. Собственно потому философия человека Ж.-П. Сартра и всех других экзистенциалистов трансисторична, ибо формулируемые в ней принципы считаются действительными для любых времен. При таком подходе существование человека не связывается с конкретной исторической эпохой, что вполне естественно приводит к отрицанию природных и социальных «стартовых площадок» в развитии человека, реальных причин отличий его бытия от бытия других людей.
Итак, мы рассмотрели четыре методологических подхода к определению сущности человека в современном философском знании. Вполне понятно, что эти различные подходы не всегда существуют в их идеальном выражении. Они, естественно, где-то дополняют друг друга, а где-то противостоят, взаимно исключая друг друга. Именно
316
поэтому вряд ли целесообразно абсолютизировать любой из них, показывая, что в каком-то из них и заключена вся полнота сущности, определения человека. Несомненно, человек существо социальное, самодеятельное и разумное. Его невозможно представить вне социума, культуры, ибо именно они «задают» и формируют его определенность. Однако столь же невозможно изъять из определения человека его физическую природу (генотип, здоровье, задатки, темперамент). Вот почему, когда мы говорим о социальной сущности человека, его определенности быть общественным существом, необходимо всегда видеть неразрывную связь социального ядра его сущности с природными и самодеятельными (самосозидательными) сторонами его жизни и деятельности во всей полноте особенностей их проявлений у каждого человека.
Нильс Бор в 50-х годах XX века указывал на необходимость взаимодополнительного использования противоположных форм познания как одну из возможностей более полного освоения мира. Как известно, принцип дополнительности не предполагает превращения различных форм познания в борющиеся противоположности. Он исключает возможность занять одной из них доминирующую позицию, выступив в качестве системоорганизующего принципа научного анализа. Он основывается на объединении разных сущностей под одной природой и предполагает, что данные сущности взаимодействуют и взаимно обогащают друг друга. Вполне правомерной будет и идея необходимости взаимодополнительного рассмотрения разных методов познания в анализе сущности человека. Понятно, что подобное взаимодополнительное рассмотрение возможно лишь на основе критического (в том понимании критики, которое введено И. Кантом) анализа всех наиболее значимых и влиятельных методологий изучения человека. Только на этой основе собственно и возможно выявление единых оснований для синтеза разных подходов в изучении человека. Только последовательно проведенный анализ человека на основе этого принципа может дать наиболее полную и адекватную теорию его сущности. Именно поэтому сущность человека должна диалектически включать в себя и его природные, и социальные, и индивидуально-особенные свойства. В этом вовсе не следует видеть проявление эклектики, ибо поиск и утверждение единых оснований предполагает тщательную проверку и «очищение» каждого из соотносимых свойств в их приложении к конкретному человеку и его месту в современной общественной практике. Человек является открытой системой, органично связанной с миром. Благодаря своей деятельности и сознанию, человек способен раздвигать пространственные и временные рамки своего бытия, общаться с людьми разных эпох и культур, адаптироваться к различным природным условиям. Все это говорит о широкой разносторонности его сущности.
317
Родовая сущность человека проявляется у всякого индивидуума всегда особым образом. Выявление особенностей проявления социальной сущности у каждого человека находит свое отражение в персоналистическом подходе философии. И это не случайно, ибо человек как представитель рода или общества, есть индивид — элементарная часть, определяемая соотношением с целым (природой, обществом). А что же он представляет собой вне этого целого или даже в рамках этого целого, можно ли говорить о каждом конкретном человеке самом по себе, со всеми только ему присущими свойствами? Решение этой задачи и обусловило появление персонализма, который стремился развести понятия «человек» и «личность».
Обычно все философы-персоналисты разделяют положение о том, что человек есть одновременно и личность. При этом они всегда подчеркивают, что человеческий индивидуум и личность — это не два разных существа человека, а как бы две разные его силы, два качествования. В этой связи понятия «человек» и «личность» рассматриваются ими, как правило, во взаимосвязи общего и единичного. Человек — родовое, общее, а личность — единичное, особое, индивидуальное начало, которое пробивается через родовой тип. Кстати, даже этимологически термины «человеческий индивидуум» (individuum от латинского слова «неделимое») и «личность» (личина, persona — маска) ориентируют исследовать единичное и неповторимое в человеке. Однако значит ли это, что понятие «личность» всецело должно связываться с индивидуальностью человека, индивидуально-особенным в его отношениях с другими людьми, а понятие «человек» — только с родовым, общим, объединяющим началом всех людей? Иными словами, можно ли оперировать понятием «личность» на основе противопоставления индивидуального (единичного) и общественного (общего)?
В ответе на этот вопрос, а следовательно, в определении содержания понятия «личность» в философии существуют разные решения. Здесь многое зависит от того, какой методологический подход лежит в основании решения вопроса о сущности (определении) человека.
Так, скажем, в натуралистических школах социально-философской антропологии самого понятия «личность» как целостного, единственного и неповторимого образования человека просто не существует. У человека в течение всей жизни преобладает то, что свойственно его природе; этим обусловлена неизменная определенность образа жизни. Любой человек здесь предстает или как проявление надындивидуальной родовой основы поведенческо-генетической
318
программы, где основными ориентациями жизнедеятельности являются общие для всех инстинкты выживания, или как строго индивидуальный биологический организм, который не может отрешить себя от своего тела.
Теологические принципы в анализе человека и его сущности предполагают соответствующие им установки и в определении личности. Так, например, для Н. А. Бердяева личности человека нет, если нет того горнего мира, к которому она должна восходить. Именно поэтому, считает он, быть личностью — это быть индивидуальностью, а значит — определять свое особое предназначение в мироздании, утверждать полноту своего единственного бытия в бытии вселенском, питаться соками божественной жизни. Поэтому для него человек есть личность, но не по природе, а исключительно только по духу. В этом внутреннем отношении личность черпает силы для свободного отношения к миру, а поэтому она — универсум в индивидуально-неповторимой форме, независимое целое, высшая ценность. Ничто не может вторгаться в этот универсум без дозволения самой личности, наделенной правом и долгом защищать свою духовную свободу от других людей, общества, государства.
Если для Н.А. Бердяева личность — целостна и являет собой абсолютное единство и независимость, то у Л.П. Карсавина личность может быть определена лишь в отношении к высшим личностям — коллективам, частью, органом которых она является. Иначе говоря, для Л.П. Карсавина «я» есть индивидуация высших, то есть имеющих надындивидуальный объем, социальных личностей — семьи, народа, церкви, человечества, «я» человека — одно, подчеркивает Л.П. Карсавин, но оно пульсирует: то сужается до индивидуального «я», то расширяется, отождествляя себя с этими высшими социальными личностями. При этом сама личность, подчеркивает Л.П. Карсавин, получает свою ценность именно от этого высшего, или целого [5]. Таким образом, в философии Л.П. Карсавина личность рассматривается с позиции холизма — примата целого над частями. Для этой философии характерно господство коллективного начала надындивидуальным, поскольку, как считает Л.П. Карсавин, всякая личность всегда живет в социальной общности, а поэтому должна жить ее интересами, осознавать свою ответственность за нее.
5 См.: Карсавин Л.П. О личности // Религиозно-философские сочинения. М., 1992. Т. 1.
Особое внимание в русской
