деталей, чем общей позиции. Впрочем, судите об этом сами.
Родился Жан-Поль Сартр в 1905 г. в Париже. Свои детские годы он описал в книге «Слова», где рассказал о раннем пристрастии к литературе как факторе, во многом определившем его мировосприятие и путь дальнейшего интеллектуального развития. С 1924 по 1928 г. учился в Эколь Нормаль Супериор; в 1929 г. получил диплом по философии. С 1931 по 1933 г. был учителем гимназии в Гавре и Лионе. С 1933 по 1934 г., получив специальную стипендию Института Франции, изучал в Берлине произведения Гуссерля, Шелера, Хайдеггера и Ясперса (со всеми ними Сартр был лично знаком). С 1937 по 1939 г. работал преподавателем философии в Пастеровском лицее в Париже. В 1939 г., во время войны с Германией, был призван в армию. С 1940 по 1941 г. находился в германском плену. Еще во время оккупации Франции, в 1943 г., опубликовал свой главный философский труд «Бытие и Ничто. Очерк феноменологической онтологии». В период оккупации Парижа был довольно тесно связан с движением антифашистского Сопротивления и испытал серьезное влияние политических идей марксизма. После разгрома фашизма основал журнал «Новые времена», сыгравший немалую роль в интеллектуальной и политической жизни послевоенной Франции; в 1948 г. принял активное участие в создании «Революционно-демократического объединения «Средний класс»». Женой Сартра была женщина весьма неординарная, талантливая писательница Симона де Бовуар. После окончания войны несколько раз бывал в нашей стране, причем отношение к нашему политическому режиму (как, впрочем, и к марксизму) при этом было неоднозначно [1].
1 К примеру, в статье «Материализм и революция» он писал, что марксистский материализм основан на ньютоновской физике и механистическом детерминизме Лапласа, которые давно преодолены в науке. В более поздней работе «Ситуации» можно прочесть: «Действительно, надо признать, что материализм, желая стать диалектическим, переходит в идеализм». В 1952 г. Сартр сближается с ФКП — появляется его статья «Коммунисты и мир», происходит разрыв с Мерло-Понти и Камю, придерживавшихся другой политической ориентации. В работах «Проблема метода» (1957) и еще в «Критике диалектического разума» (1960) он утверждает, что марксизм — это «философия нашего времени». Но в конце своей жизни поворачивает в сторону «крайних левых» и становится чуть ли не лидером молодежного движения. В предисловии к книге Фанона «Проклятие этой земли», вышедшей в 1961 г., он пишет: «…надо, наконец, понять: если бы насилие началось лишь сегодня вечером и если бы угнетение и эксплуатация никогда ранее не существовали на Земле, тогда, быть может, столь восхваляемое ненасилие и могло решить спор. Но если весь этот мир, включая ваши идеи ненасилия, определен тысячелетним угнетением, то ваша пассивность лишь служит для включения вас в лагерь угнетателей». В фильме «Сартр» он говорит, что ФКП — «революционная партия, которая не делает революции».
487
В последние годы своей жизни Сартр стал кумиром бунтующей французской студенческой молодежи и нередко участвовал в ее бурных демонстрациях в Париже (проходивших, кстати, под маоистскими лозунгами «культурной революции»). В печати появляются такие его заявления, что вслед за Китаем «подлинная культурная революция» произойдет и в Европе, и что сам он, ни минуты не задумываясь, сжег бы «Монну Лизу» и точно так же поступил бы с профессорами университетов. Кроме того, Сартр объявил главу советского правительства Хрущева «ревизионистом» и стал редактором самого «левого» печатного органа «Дело народа» [1]. Вместе с тем, и чуть ли не одновременно, он заявил о солидарности с Израилем в его борьбе против палестинцев. В апреле 1980 г. состоялось последнее политическое действо Сартра, на этот раз не по его воле: его похороны превратились в огромную демонстрацию «левых». Но это было фактически их последней внушительной акцией — начинался закат романтически-утопического молодежного движения.
Пожалуй, за исключением самого раннего периода своей творческой деятельности, Сартр принимал весьма активное личное участие в политической жизни, что наложило отпечаток и на характер его философской проблематики. Фокус его внимания перемещается от своеобразной, феноменологически ориентированной субъективистской онтологии [2] на проблемы свободы человеческой личности и темы этики, связанные со свободным выбором.
1 Когда министр внутренних дел Франции после одной из таких, далеко не мирных, студенческих демонстраций обратился к президенту страны, генералу де Голлю, за разрешением арестовать Сартра как вдохновителя бунтов, тот ответил: «Франция Вольтеров не арестовывает!».
2 С известной натяжкой так можно охарактеризовать его первое крупное литературное произведение, роман 1938 г. «Тошнота» и сборник рассказов «Стена» 1939 г.; его главное философское произведение, вышедшее в свет в 1943 г., «Бытие и Ничто» даже имеет подзаголовок — «Очерк феноменологической онтологии».
Именно под этим углом зрения можно понять отношение Сартра к коммунистам и марксизму. Ведь в тридцатые годы коммунистические и социал-демократические партии играли в Европе огромную роль, и после поражения коммунистического движения в Германии, избравшей путь фашизма, стали одной из главных сил (если не самой главной) в борьбе против фашизма. Начиная с гражданской войны в Испании, где фашистам противостоял альянс анархистов с коммунистами (причем поистине интернациональный), коммунисты шли в авангарде Сопротивления. ФКП часто и вполне заслуженно называли «партией расстрелянных». Изначальный резкий индивидуализм Сартра, доведен
488
ный до отрицания всякого положительного значения социальных связей [1], нелегко было согласовать с безусловным признанием классовой позиции как главного фактора, определяющего человеческое поведение; только роль коммунистов в движении Сопротивления смогла на некоторое время смягчить отношение Сартра к коммунизму и его идеологии. В 1959 г. Сартр написал книгу «Критика диалектического разума», в которой можно прочесть, что марксизм «неизбежная философия нашего времени», и нынешнее время — «не век Декарта и Локка, а век Маркса».
При этом рационалистическая струя все же достаточно сильна и в других философских сочинениях Сартра, который, как уже было сказано, стажировался у Гуссерля. Настолько сильна, что американский последователь экзистенциализма Уильям Баррет писал: «Сартр — это картезианец, который начитался Пруста и Хайдеггера и психологические изыскания которого идут намного дальше, чем опыт философов XVII века. Еще важнее то, что он — картезианец, испытавший войну и террор в современном мире и оказавшийся поэтому исторически в совершенно ином отношении к нему».
Но, подобно «раннему» Хайдеггеру, Сартр, хотя и использовал, следуя Гуссерлю, достаточно традиционный понятийный инструментарий классической европейской философии, не развивал методологические акценты феноменологии, а пытался построить нечто вроде экзистенциальной онтологии, тождественной антропологии. Однако движение его мысли в направлении антропологии с самого начала было несколько иным, чем у Хайдеггера. И Хайдеггера, и Сартра обычно считают представителями атеистического экзистенциализма, но и здесь их различия немаловажны. Хайдеггер если и упоминает о Боге, то как-то вскользь; во всяком случае, его позиция в этом вопросе не определяет явно характера его антропологических размышлений. Сартр же утверждает, что «экзистенциализм есть не что иное, как попытка сделать все выводы из последовательно атеистической позиции» [2]. При этом любопытно, что атеизм Сартра — это скорее свободная исходная платформа, своеобразный мысленный эксперимент философа, желающего построить «антропологическую» этику в противоположность той, «отчужденной», которая базируется на теологии, чем установка, сложившаяся в результате мучительных раздумий над данными науки, которые как минимум не дают основания предполагать существование Бо
1 В пьесе «Укромный уголок» ад определен просто как «другие».
2 Было бы любопытно сравнить этот тезис с исходным принципом одного из основателей философской антропологии, материалиста Л. Фейербаха.
489
га как некоей сущности, трансцендентной в отношении мира [1]. Это один из истоков философских размышлений Сартра, его антропологии, его философского гуманизма.
1 Либо как у Лапласа, который «не нуждался в этой гипотезе» при создании своей «картины мира», либо как у Спинозы, у которого Бог и природа тождественны, либо в стиле Гегеля, у которого-Абсолютная идея все-таки не Бог монотеистической религии: ведь Абсолютному духу бессмысленно молиться, и в его распоряжении нет ни рая, ни ада, ни ангелов, ни чертей.
Впрочем, как писал сам Сартр, характер его философии — его этическая концепция — просто-напросто не зависит от признания или непризнания бытия Бога: если человек изначально свободен, то Бог также мало способен повлиять на его экзистенциальный выбор, как и законы природы. Эта позиция весьма рельефно представлена в пьесе Сартра «Муха».
Феноменологическая онтология
Есть и другой источник атеизма Сартра — распространенное в тогдашнем образованном обществе стремление к «мировоззренческой нейтральности». Сартр никогда не повторил бы знаменитой фразы Остапа Бендера: «Бога нет, это медицинский факт!», поскольку, прежде чем утверждать нечто подобное (в том числе и противоположное), по его мнению, следовало бы четко поставить вопрос о смысле бытия (или, скажем так, бытийных утверждений). Подобно тому, как у Гете «весь вопрос» касательно знания сводится к вопросу «что значит знать?», так у Сартра вопрос о бытии сводится к вопросу о смысле бытийных утверждений («что значит быть?»). Этим вопросом открывается главное его философское сочинение — книга «Бытие и Ничто». Отвечая на него, согласно Сартру, необходимо найти способ нейтрализовать, «вынести за скобки» всякого рода метафизические утверждения, которые преобладали в философской мысли как древних натурфилософов, так и современных приверженцев теории познания с ее «основным вопросом» — познаваем ли мир? Ведь это утверждение тоже, в своей основе, метафизическое, поскольку признает мир, сущее в качестве того, что существует как нечто внешнее человеческому субъекту, как от него отличное. Более того, этот бытийный смысл признается приоритетным, если не единственным, за исключением, пожалуй, «абсолютного идеализма» Гегеля, у коего «внешнее», например природа или социум, возникает как фаза в саморазвитии Духа, как «инобытие» Абсолюта. «Преодоление» гегелевского идеализма философской критикой было поэтому не прогрессом, не освобождением от метафизики, а скорее отступлением в еще более грубую метафизику позитивизма и
490
материализма, которую можно было бы назвать «вещизмом». Исток такого восстановления метафизики, по мнению Сартра, в том, что не поставлен четко вопрос о смысле бытия, бытие оказалось отождествлено с сущим, а онтология (этимологически как раз учение о бытии) замещена учением о сущем, о составе и строении сущего, став неотличимой от космологии. Ответив на этот вопрос, можно начинать строить онтологию.
Впрочем, все это относится к главной философской работе Сартра «Бытие и Ничто», увидевшей свет в 1943 г. Но известным, в том числе и в философских кругах, Сартр стал раньше, уже после того, как в 1938 г. был опубликован его роман
