опровергающих цитат из работ Конта, но и с помощью реконструкции внутренней логики позиции позитивизма: из антиметафизической установки, конечно же, следует отвержение и абсолютной, и объективной истины (истина трактуется только как «организующая форма опыта» — об этом немало сказано у позитивистов «второго поколения» — эмпириокритиков), но не следует вывод о бессмысленности поисков (изобретения) эффективных методов! Поэтому антиредукционист и противник «систем» Конт, а тем более его ученик и последователь Милль, такое внимание уделяют логике научного исследования. Об этом будет более уместно сказать тогда, когда речь пойдет о Милле и его индуктивной логике, а теперь ограничимся констатацией принципиальной разницы между традиционной трактовкой логики — как идеальной основы мира, мирового Логоса, и позитивистской — как набора мыслительных средств, изобретенных и используемых человеком в его исследовательской практике, начиная с повседневной и «случайной» и кончая специализированной научной.
Разумеется, главное дело жизни Конта — это его шеститомный «Курс позитивной философии», который он систематично и упорно издавал на протяжении 12 лет — с 1830 до 1842 года, и последовавший затем четырехтомник «Система позитивной политики, или трактат по социологии, учреждающей религию человечности» (1851-1854). Но самое существенное изложено в его «Речи о духе позитивизма», центральной частью которой является изложение закона трехстадийного развития человеческого духа, согласно которому и человечество, и любая из наук, и отдельный человек в своем духовном развитии проходят стадии «теологическую, или фиктивную», «метафизическую, или абстрактную», и «позитивную, или реальную». Этот закон, в соответствии с принципиальной позицией Конта, предстает как факт, и не нуждается ни в каком обосновании — достаточно перечислить важнейшие черты каждой из этих стадий. Для первой характерны предпочтение трудных и даже неразрешимых вопросов о первоосновах и первопричинах мира, стремление к абсолютному знанию, которое, естественно, находит удовлетворение в религиозном объяснении и рассматривает все вещи и события по аналогии с человеческими качествами, только чрезвычайно преувеличенными. Эта теологическая фаза проходит, соответственно, стадии фетишизма, политеизма и монотеизма. В последнем созревает возможность перейти к метафизической фазе, на которой место Бога и его воплощенного Слова занимает онтология сущностей. Философия (метафизика) предстает поэтому в глазах Конта как упрощенная, постепенно обесцениваемая теология.
55
На третьей стадии происходит критическое преодоление метафизики — разум отказывается от иллюзий потустороннего, трансцендентного, от желания получить абсолютную истину, и в качестве единственной, конечной, и вполне достижимой, реальной цели науки рассматривает рациональное предвидение.
Принципом, своего рода заповедью разума становится «видеть, чтобы предвидеть». Универсальным обобщением научной практики становится, по Конту, вывод о неизменности законов природы (каковые, как уже было отмечено, суть устойчивые отношения в мире явлений). Разумеется, такой вывод вряд ли можно рассматривать как простое обобщение наблюдаемых фактов — скорее уж наоборот, из наблюдения должно было бы следовать гераклитовское «все течет». Поэтому Конт вынужден принять — тоже в качестве факта — базисное свойство разума предпочитать стабильное изменчивому: отсюда почтение к сфере неподвижных звезд и упорный поиск «законов» — то есть регулярностей в последовательности явлений. Тезис о неизменности законов природы поэтому обосновывается по традиции философскими аргументами. И по той же причине математическая астрономия оказывается предшественницей, даже в определенном смысле матерью наук, занимающихся более сложными «земными» явлениями. Кстати, это совершенно справедливая констатация: во-первых, астрономия начинается как «небесная геометрия»; затем совершается очень непростой переход к «небесной механике» — посредством введения «планетных сфер», а потом совершенных орбит; эта небесная механика, в свою очередь, предшествовала «земной» и была ее логическим основанием — никак не наоборот! Если бы Господь не создал «на небе» воплощенную «механическую абстракцию» — связанную отношением гравитации систему двух тел, планеты и Солнца (вследствие их небольшой величины, по сравнению с массой Солнца, массами других планет не только можно было пренебречь; да сначала их, при наличии примитивных измерительных инструментов, до появления телескопа, нельзя было даже заметить), то ньютоновская механика вообще вряд ли смогла бы родиться: аналитическое решение задачи движения трех тел, если неизвестен характер их взаимодействия, представляет непреодолимые трудности и для современной вычислительной техники.
Этим объясняется то сопротивление, которое встретил эволюционизм в европейском сознании, и те коллизии, нередко напоминающие маскарад с переодеваниями, которые сопровождали историю эволюционных идей во всех областях культуры — вплоть до сферы политической жизни. Диалектик Гегель заканчивает свою систему абсолютной истиной. Деятели французской революции не только говорят о наступлении эры Разума, но и обряжаются в римские тоги, подчеркивая
56
свою верность традиции. Даже для последователей Маркса, радикальнейшего революционера — «в Коммуне остановка»! Во всех этих случаях перед нами — то же самое противоречие, которое Маркс констатировал у Гегеля — между его методом и системой. И противоречие это свойственно всему европейскому мышлению той эпохи; оно было симптомом перехода, нисхождения духа (если угодно, симптомом его падения) с классических высот абсолютности на грешную землю практической жизни с ее относительными истинами, которые уже трудно если не невозможно — отличить от полезных фикций. Впрочем, была сделана попытка смягчить сокрушительный удар от такого падения, предпринятая Гегелем и затем повторенная диалектико-материалистической теорией познания: выдвинут тезис о диалектике относительной и абсолютной истины, и тем самым прежний идеал превращен в идеальный предел реального процесса. И это — тоже вариант нового для того времени интеллектуального штампа: применительно к «реальной» истории те же Маркс и Энгельс писали, что историческая закономерность складывается из действий отдельных людей, преследующих свои личные цели, а «суверенность» научного мышления результируется из мыслительной деятельности индивидов, «мыслящих весьма не суверенно». К тому же и противоречие — в качестве факта мысли — не только было «реабилитировано» — в качестве «реального противоречия жизни», но и логика, включившая в свой состав противоречие, получила высшую степень «алгебры логики» (старая, соответственно, предстала как ее «арифметика»).
Нет поэтому ничего странного в том, что позднейшие историки философии усматривают в контовском законе «трех стадий» истоки эволюционизма, тогда как сам Кант был противником редукционизма. В самом деле, в известном смысле верно, что из «закона трех стадий» рождались и эволюционные теории, и исторический поход к истине, и генетическая методология — но сам Конт игнорирует современную ему физическую термодинамику, которая вводит в механику идею необратимого развития. (К математическому ее аппарату, впрочем, он относится вполне терпимо — может быть, потому, что математик Фурье был его другом, а может быть, по той причине, что Фурье не считал, что его математический аппарат раскрывает глубинную сущность реального физического процесса — на что претендовал Больцман с его кинетической теорией теплоты.)
Только самый младший из старшего поколения позитивистов — Г. Спенсер уже на другом склоне перевала: он не только вполне сознательный и весьма последовательный эволюционист, но и столь высоко ценит идею эволюции, что настойчиво оспаривает у Дарвина пальму первенства в создании теории эволюции вообще.
57
Остановимся несколько подробнее на существенных моментах социально-политической конструкции Конта. Она представлена в трех разделах как учение об условиях существования общества (включая функционирование социальных институтов) — «социальная статика»; как учение об изменении социальных систем — «социальная динамика»; и как программа социального действия — «социальная политика».
В первом разделе рассмотрены основные, по Конту, социальные институты (семья, государство, церковь) в отношении их места и роли в социальной системе. Базовой ячейкой общества Конт считал семью. Она выступает «либо как спонтанный источник нашего морального воспитания, либо как естественная база нашей политической организации. В своем первом аспекте каждая современная семья подготавливает общество будущего; в своем втором аспекте каждая новая семья продлевает жизнь настоящего общества».
Таким образом, семья — своеобразная «субстанция» социума, и одновременно носитель его идеи. Здесь человек учится «жить для других», преодолевая природный эгоизм. Государство выступает в качестве органа сохранения социальной солидарности и ее укрепления, оно есть выражение «общего духа» народа. Поэтому главная его функция — моральная, продолжением которой выступают и экономическое управление, и политическая деятельность. Идеальная структура социального управления — разделение функций моральной и политической власти, наилучшим образом существовавшее в середине века (церковь — государство) и должное возродиться в будущем. На роль интеллектуальной сердцевины будущей «церкви» Конт предназначал собственное учение, которое должно было обзавестись гражданскими обрядами и обычаями. Таковы основные идеи социальной статики.
Ведущая идея социальной динамики Конта — представление об общественном прогрессе, первичным фактором которого является нравственное совершенствование. Этот первичный фактор определяет в конечном счете «материальный прогресс» (улучшение внешних условий жизни), прогресс «физический» (биологическое совершенствование рода человеческого) и прогресс «интеллектуальный» (переход к «позитивной философии» как массовой идеологии). Развитие и здесь совершается по «закону трех стадий», о котором уже говорилось выше. Первая стадия — теологическая, длится до 1300 года. Она делится на три этапа: фетишизм, политеизм и монотеизм. Вторая стадия метафизическая — охватывает период от 1300 до 1800 года. Она переходная, здесь происходит разложение традиционных верований и общественного порядка в результате философской критики (Реформация, Просвещение, Революция). Начало XIX века — постепенное рождение «промышленной», позитивной стадии. Она появляется в результате распространения идей альтруизма, социальности, «позитивной» философии.
58
Основной тезис социальной политики Конта — идея необходимости и неизбежности превращения «позитивной философии» в религию всего человечества. Здесь огромную роль призваны сыграть ученые и артисты, силами которых осуществляется сотрудничество разума и чувства; они трансформируются в «позитивных священников». В итоге их деятельности народы мира объединятся во Всемирную федерацию — со столицей в Париже. Интересно, что материальной силой, которая призвана осуществить все эти деяния, по Конту, является пролетариат, хотя институт частной собственности представлялся Конту священным и неприкосновенным, поскольку, по его мнению, только частная собственность поддерживает в людях стремление к увеличению материальных благ, то есть к производству.
Как нетрудно видеть, социология Конта далека от того, чтобы быть простым описанием фактов. В ней мы видим немало традиционного для прежних концепций социального развития — например, учение о семье как первичной ячейке общества. Даже главный пункт его теории, «закон трех стадий», был «открыт» чуть ли не за столетие до Конта его соотечественником Тюрго, и использовался в работах Сен-Симона. А этический «заряд» его социологии скорее роднит его концепцию с прежним философским идеализмом, хотя и низводит этический (идеальный) фактор до уровня «позитивного факта».
Джон Стюарт Милль
Учеником, другом и продолжателем дела О. Конта был Дж.Ст. Милль. Он родился 20 мая 1806 г. в Лондоне. Никакого школьного образования будущий, несомненно, великий исследователь не
