установками прежнего философствования (прежде всего, материалистического). Установки на «взаимопроникновение» мира и человека как главную черту философии Джемса отмечали все исследователи его творчества (например, Дж. Мак Дермотт, Дж. Смит и др.). Но при этом Джемс подчеркивает индивидуальный характер связей с миром для каждого человека: «Другие умы, другие миры из того же самого однообразного и невыразительного хаоса! Мой мир — это лишь один из миллиона, равным образом реального для тех, кто может их выделить. Сколь различны должны быть миры в сознании муравья, каракатицы или краба!» [1]

1 James W. Principles of Psychology, 5,1. London, 1891. P. 289.

Эта идея потом получает развитие в книге «Многообразие религиозного опыта». Вообще понятие «опыт» становится фундаментальным для его миропредставления. Разумеется, опыт не ограничивается познавательным, тем более сферой рационального: все «чувства» человека (среди них эстетическое, религиозное, моральное) участвуют в организации опыта, и разум не имеет никаких преимуществ. Отсюда вырастает «радикальный эмпиризм» как общая мировоззренческая позиция. Отвечая на вопрос, из чего состоит опыт, Джемс говорит, что

114

никакой «общей материи» у опыта нет, или «материй» столько же, сколько «природ» у воспринимаемых вещей. Опыт — только имя для множества этих «природ» — хотя в «Началах психологии» Джемс характеризует его как «поток сознания» (который есть «непосредственный поток жизни, дающий материал нашей последующей рефлексии с ее концептуальными категориями») [1].

Поэтому вселенная «никогда не закончена», и «нет такой точки зрения, нет такого центрального пункта, из которого можно было бы сразу обнять все содержание вселенной» [2].

И еще: «Наш действительный мир, вопреки утверждениям монистов, не завершен «от века», а наоборот, вечно незавершен, и в нем всегда возможны как приобретения, так и потери» [3]. (Характерна близость такой оценки словам Уолта Уитмена об Америке: «Каждый век нуждается в архитекторе. Америка не завершена и, может быть, никогда не будет завершена; сейчас Америка — это истинно божественный набросок».)

В одном из писем Джемса можно прочесть: «Моя философия есть то, что я называю радикальным эмпиризмом, плюрализмом, «тихизмом», которые представляют порядок в качестве постепенно завоевываемого и всегда находящегося в становлении. Она является теистической… Она отрицает все доктрины об абсолютном… Я боюсь, что вы найдете мою систему слишком непонятной, романтичной» [4].

Эта «романтичность» определена трактовкой реальности, которая вовсе не аналогична принятой в «объективном» естествознании: «Поскольку мы имеем дело с космическими и общими вопросами, мы имеем дело с символами реальности, но коль скоро мы обращаемся к частным и личным явлениям как таковым, мы имеем дело с реальностями в самом полном смысле слова» [5].

1 Джемс В. Вселенная с плюралистической точки зрения. М., 1911. С. 185. Замечу, что почти в то же время понятие «поток сознания» использовал А. Бергсон, а затем оно вошло в широкий обиход у литераторов и кинематографистов: сначала «Улисс» Джойса, потом кинокартина Алена Рене «В прошлом году в Мариенбаде». По следам этих деятелей искусства шли Фолкнер и Тарковский.

2 Джемс В. Прагматизм. СПб., 1912. С. 93.

3 Там же. С. 104.

4 Letters of William James. Vol. 11. Boston, 1920. P. 203-204.

5 Джемс В. Многообразие религиозного опыта. М., 1,910. С. 498.

Отсюда несогласие Джемса с «традиционным» пониманием истины (в том числе и с тем, которое предлагалось в «теории познания»), поскольку в ее основании лежит картина мира, признающая некую «независимую реальность», которая выступает как Абсолют. Отсюда же характерное понимание смысла и задач философии:

115

«Философия … — наше более или менее смутное чувство того, что представляет собою жизнь в своей глубине и значении… Она наш индивидуальный способ воспринимать и чувствовать биение пульса космической жизни» [1]. Она «не печет хлеб», но развивает мысль и воображение и «способна преисполнить наши сердца мужеством» [2].

В статье «Обучение философии в наших колледжах» Джемс писал:

«Если мы хотим, чтобы лучшее использование наших колледжей состояло в том, чтобы давать молодежи широкую открытость ума и большую гибкость мышления, чем может породить специальное техническое обучение, то мы должны исходить из того, что… философия является наиболее важным из всего того, что изучается в колледже. Сколь бы скептически мы не относились к достижению универсальных истин… мы никогда не сможем отрицать того, что изучение философии означает привычку всегда видеть альтернативу, никогда не принимать привычное за само собой разумеющееся…, уметь воображать чужие состояния ума, иными словами, обладать духовной перспективой… И если мы хотим, чтобы наши колледжи создавали людей, а не машины, то они превыше всего должны заботиться об этом аспекте их влияния» [3].

Это понятно, если реальность понимать «субъективно»; и такую трактовку реальности Джемс защищал последовательно, начиная с «Принципов психологии», где можно прочесть следующее:

«Fons et origo всей реальности как с абсолютной, так и с практической точки зрения является, таким образом, субъективным, это мы сами… Реальность, начиная с нашего Ego, постепенно распространяется сперва на все объекты, представляющие интерес для нашего Ego, а затем и на объекты, постоянно связанные с ними…

Это наши жизненные отношения… Таким образом, мы приходим к важному выводу о том, что наша собственная реальность — это чувство нашей собственной жизни, которым мы обладаем в любой момент, является первичным из первичных нашей веры. Это так же верно, как верно то, что я существую такова наша высшая гарантия бытия всех остальных вещей… Мир живых реальностей, в противоположность нереальностям, таким образом, укоренен в Ego, рассматриваемом как активный и эмоциональный термин» [4].

1 Джемс В. Прагматизм. С. 9.

2 Там же. С. 11.

3 James W. The Teaching of Philosophy in Our Colleges. Nation 21,1876. P. 178-179.

4 James W. Principles of Psychology. Vol. 11. U 1991. P. 296-297.

116

Приведенная цитата представляет собой неплохую иллюстрацию философской позиции В. Джемса, а также прагматизма в целом: с одной стороны, здесь очевиден отказ от противопоставления чувственно-эмоционального и рационального, «субъектоцентризм» с акцентом на практическую жизнь и волевое начало, характерные для целого «букета» размежевавшихся друг с другом направлений постклассической европейской философии; а с другой — несколько завуалированная картезианская установка, которая в европейской философии того времени, напротив, была подвергнута серьезной критике. Можно лишний раз убедиться в том, насколько последовательно этот представитель прагматизма выражал в своих сочинениях идеологию американской нации, находившейся в процессе становления из разнородных элементов и предпочитавшей синтез размежеванию. Только под этим углом зрения можно понять, почему Джемс сравнивал философию, которую он представляет, с коридором в гостинице, который предназначен для того, чтобы им пользовались обитатели всех номеров, и даже определял прагматизм как «метод улаживания философских споров»!

Джон Дьюи

Третьим виднейшим представителем прагматизма был Джон Дьюи (1859-1952), тоже не только философ (хотя его вариант прагматизма обрел собственное имя инструментализм — что само по себе свидетельствует о величине его вклада), но и социолог, психолог, правовед, логик и педагог. Его педагогическая концепция получила большое распространение не только в Америке, но также в послеоктябрьской России и в Китае. Программа инструментализма была провозглашена даже несколько раньше выхода в свет книги Джемса «Прагматизм» — и в той же форме: в 1903 г. вышли в свет «Лекции по логической теории». В них, в форме «прикладной» логической концепции, был предложен универсальный метод решения жизненных задач. Наиболее полно эта концепция представлена в «Очерках по экспериментальной логике» (1916). Примечательно, что здесь Дьюи весьма негативно оценил быстро распространившееся, с легкой руки Джемса, представление о прагматизме как идеологии «грубого» практицизма. Он называет легендой утверждение, что прагматизм рассматривает познание как «простое средство достижения практических целей или удовлетворения практических потребностей» [1]. Да и само слово «практический», согласно Дьюи, «означает лишь правило, которое состоит в требовании искать окончательные значения и последние оправдания всякой мысли, всякого рефлексивного рассуждения в его следствиях. Оно ни

1 Dewey J. Essay in Experimental Logic. Chicago Univ. Press, 1916. P. 330.

117

чего не говорит о природе этих следствий, которые могут быть эстетическими или этическими, политическими или религиозными — какими угодно» [1]. Соответственно Дьюи подчеркивает, что познание никаким боком не касается «трансцендентного»: познавательная активность нацелена на «урегулирование ситуации», в какой бы сфере деятельности она не возникала: «Мы не знаем ни источника, ни природы, ни средства лечения малярии, пока не можем воспроизвести или вылечить малярию; ценность и касательно воспроизведения, и касательно устранения зависит от характеристик малярии в отношении с другими вещами. И дело так же обстоит применительно к математическому знанию, или к знанию из областей политики или искусства. Относящиеся к ним объекты непознанны, если они не сделаны в ходе процесса экспериментального мышления. Их полезность, когда они сделаны, есть все то, что относительно них, каковы бы они ни были, опыт способен в последующем определить от бесконечности до нуля» [2].

Для «экспериментальной логики» Дьюи весьма важным является понятие исследования. Исследование — это сам целостный опыт, рассматриваемый под специфическим углом зрения. Человеческая жизнь складывается, если так можно выразиться, из множества ситуаций. Любой конкретный объект, любой процесс непременно органическая часть ситуации. Изолированный объект просто невозможен хотя бы потому, что его «изоляция» от других — это результат активной процедуры «нейтрализации» тех связей, в контексте которых он существует изначально. Частный объект, прямо или косвенно, никогда не интересует человека «сам по себе»: он становится предметом познания, будучи включен в связь с познающим субъектом и в контексте познавательной ситуации, которая предстает как проблематическая.

«Мы живем и действуем, — пишет Дьюи, — в связи с существующим окружением, а не в связи с изолированными объектами, даже если некая отдельная вещь может иметь решающее значение для того, чтобы определить способ ответа на окружение в его целостности» [3]. Собственно, назначение дискурсивного мышления и состоит в том, чтобы готовить ответы «на окружение». «Рассуждение, которое не контролируется путем привязки к некоторой ситуации, — это не рассуждение, а галиматья, не имеющая никакого значения; точно так же, как характеристики типографского шрифта не составляют линотипной строки, а тем более фразы. Универсум опыта — это предваряющее условие универсума дискурса» [4].

1 DeweyJ. Essay in Experimental Logic.