исследования мысль

Э.Г.Юдина: ’’…ориентация на деятельность позволила глубже и

точнее понять характер открываемых человеком законов

мироздания, поскольку она раскрыла зависимость познания от

его наличных форм, а не только от его объекта…” (Юдин ЭГ.

Системный подход и принцип деятельности. М., 1978. С. 286).

10

на тот, не подлежащий игнорированию факт, что

многие идеалисты (укажем хотя бы на Платона, Геге­

ля, Гуссерля) обосновывали, разумеется, антиматериа­

листическими аргументами, признание объективной

истины как некоей высшей и по существу трансценден­

тной реальности. Итак, чтобы правильно понять Канта,

в особенности значение его гносеологии для дальней­

шего, материалистического развития теории познания,

необходим диалектико-материалистический анализ его

основных положений. Поучительнейшим примером та­

кого подхода к анализу идеализма является тезис Марк­

са о субъективной стороне процесса познания,

’которую идеалистическая философия противопостав­

ляла созерцательному, метафизическому материализ­

му. Именно непонимание существенности субъектив­

ной стороны познания было главным, как подчеркивал

Маркс, недостатком предшествующего материализма.

Между тем познание предполагает наличие субъекта по­

знания; оно никоим образом не может быть сведено к

взаимодействию объектов, как это иной раз пытаются

представить некоторые философствующие кибернетики*

В этом смысле познание есть субъективный процесс, как

* Так, К.Штейнбух, известный западногерманский ки­

бернетик, делающий философские выводы из своих

специальных исследований, утверждает, что разграничение

субъекта и объекта означает ’’раскол научного мышления”,

который в прошлом был неизбежным и даже плодотворным,

но в настоящее время стал ’’источником обскурантистского

образа мыслей” (Штейнбух К. Автомат и человек:

Кибернетические факты и гипотезы. М., 1967. С. 25). Не

вдаваясь в серьезный гносеологический анализ осуждаемого

им ’’обскурантизма”, Штейнбух следующим образом

подытоживает свое якобы непосредственно вытекающее из

кибернетики философское открытие: ’’Противоположность

между объектом и субъектом, которая так сильно

подчеркивалась в прошлом, должна быть исключена из сферы

научного мышления” (Там же). Нетрудно понять теоре­

тические корни заблуждения Штейн бух а: он считает право­

мерным отождествление человека, познающего определен­

ную реальность, с компьютером, выполняющим исследо­

вательскую программу.

11

бы ни были объективны его содержание и конечные ре­

зультаты.

Домарксовский материализм истолковывал познание

главным образом как результат воздействия предметов

внешнего мира на сознание людей. Такое воздействие

есть, разумеется, необходимое условие познавательной

деятельности, свидетельство независимости объекта по­

знания от познающего субъекта. Однако, как ни сущест­

венно признание этих отправных положений, оно все же

недостаточно для правильного, диалектического понима­

ния познавательной деятельности людей, ее качественно­

го отличия от аналогичной, присущей и животным

деятельности. Основу познания образует специфическая

деятельность познающих субъектов, которые взаимодей­

ствуют друг с другом, преобразуя внешние предметы не

только физически, но и идеальным образом. Объекты по­

знания интериоризируются, субъект познания эксте-

риоризируется. Этого не видел метафизический

материализм, который фактически исключает из позна­

ния его деятельную основу, практику. ” Отсюда и про­

изошло, — писал Маркс, — что деятельная сторона, в

противоположность материализму, развивалась идеализ­

мом, но только абстрактно, так как идеализм, конечно, не

знает действительной, чувственной деятельности как та­

ковой”5.

Познание невозможно как непосредственное отраже­

ние действительности. Даже ощущения, которые в извест­

ном смысле непосредственно связывают человеческий

индивид с окружающим миром, предполагают кодирова­

ние и последующее раскодирование воздействий, пере­

даваемых нашими рецепторами в головной мозг. В этом

смысле и ощущения носят опосредованный характер, тем

более что они являются слагаемыми чувственных воспри­

ятий, которые предполагают предшествующий опыт, за­

висят от условий, установки, направленности поведения

и познавательной деятельности человека.

5 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.З. С.1.

12

) Опосредование, поскольку оно специфическим обра­

зом характеризует познание, есть субъективная деятель­

ность, которая, разумеется, подчиняется определенным

закономерностям и в этом смысле объективно обуслов­

лена. Чувственные образы внешних предметов субъ­

ективны именно как чувственные образы, т. е. как

обладающие свойствами, отнюдь не присущими предме­

там. В.И. Ленин соглашался с Гегелем, писавшим, что

” познание, желающее брать вещи так, как они есть, впа­

дает при этом в противоречие с самим собой”6. Гегель,

как известно, был весьма далек от кантовского, субъекти­

вистского противопоставления картины мира, создавае­

мой познанием, и действительности, как она существует

безотносительно к процессу познания и субъекту этого

процесса. Следовательно, это, казалось бы, близкое к

кантовским воззрениям высказывание Гегеля принадле­

жит к совершенно иной, несовместимой с агностициз­

мом системе взглядов. С этой же точки зрения следует, на

мой взгляд, рассматривать и соответствующие высказы­

вания классиков марксизма, которые при внимательном

прочтении помогают вскрыть, осмыслить гносеологиче­

ские корни кантовского агностицизма и идеализма, выя­

вить в учении Каша действительные, подлежащие

диалектико-материалистическому решению проблемы.

Ф. Энгельс, выступая против метафизического проти­

вопоставления конечного и бесконечного, против гносе­

ологических выводов, вытекающих из такого

противопоставления, разъяснял, что познание конечного

есть вместе с тем и познание бесконечного. Однако Эн­

гельс не ставил знак равенства между тем и другим про­

цессом и, подчеркивая их единство, указывал в то же

время и на то, что познание бесконечного всегда остается

незавершенным процессом. Именно в этой связи он от­

мечал, что познание бесконечного, преодолевающее

свою собственную ограниченность, может совершаться

6 См.: Ленин В.И’. Поли. собр. соч., Т. 29. С. 216.

13

только в виде бесконечного асимптотического процесса.

А отсюда следует вывод, который Энгельс и делает с не­

двусмысленной определенностью: «…бесконечное столь

же познаваемо, сколь и непознаваемо»7. Этот вывод, ко­

торый, к сожалению, до сих пор не привлек пристального

внимания исследователей, занимающихся гносеологией,

не имеет, конечно, ничего общего с какой бы то ни было,

хотя бы малейшей уступкой агностицизму. Агностицизм

есть прежде всего субъективистская интерпретация того

знания, которым уже располагает человек. Учение Канта

о принципиально непознаваемых «вещах в себе» есть не

исходная посылка его теории познания, а необходимое

логическое следствие из той концепции пространства и

времени, которую Кант разработал в диссертации 1770 г.,

т.е. за одиннадцать лет до опубликования'»Критики чис­

того разума». В этой диссертации — «О форме и принци­

пах чувственно воспринимаемого и умопостигаемого

мира” — Кант еще не допускал существования принципи­

ально непознаваемой объективной реальности. В духе ра­

ционалистической традиции и вольфианской фшрсо-

фии, господствовавшей в тогдашней Германии, Кант ут­

верждал: «чувственно познанное — это представление о

вещах, какими они нам являются, а представления рассу­

дочные — как они существуют (на самом деле)”8.

Что же касается пространства и времени, то они харак­

теризуются как априорные формы чувственности, чистые

созерцания, посредством которых координируются, упо­

рядочиваются чувственные данные — результат восприя­

тий предметов внешнего мира, который сам по себе,

т.е. безотносительно к процессу познания, не заключен

в пространственно-временные границы.

Казалось бы, что из основных положений диссертации

1770 г. непосредственно следовал вывод: все существую­

щее вне пространства и времени принципиально непозна­

7 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.20. С. 549.

8 Кант И. Соч. Т. 2. С. 390.

14

ваемо. Но Кант этого вывода не делал, так как полагал,

что именно пространство и время как формы чувственно­

го познания включают в сферу последнего внешние вещи,

как они существуют сами по себе. Лишь в ” Критике чистого

разума” пространство и время принципиально разъединя­

ют, абсолютно противопоставляют друг другу явления и

”вещи в себе”, которые, таким образом, трактуются уже как

запредельная, трансцендентная и в силу этого принципи­

ально непознаваемая реальность. И такой вывод действи­

тельно неизбежен, коль скоро пространство и время

рассматриваются лишь как формы познавательной дея­

тельности.

Выше я говорил о метафизическом противопоставле­

нии бесконечного и конечного как об одном из теоретиче­

ских источников агностицизма. Это противопоставление

мы находим и у Канта, который вместе в тем абсолютно

противопоставляет друг другу познание отдельного и по­

знание всеобщего. Пространство и время всеобщи, абсо­

лютно всеобщи, утверждает Кант, отвергая мистические

представления о возможности познания каких бы то ни

было, находящихся вне времени и пространства сущно­

стей. Поскольку всеобщность пространства и времени

дана уже в чувственных восприятиях, ее следует понимать

как форму чувственного познания, предметом которого

могут быть лишь явления, которые в силу этого абсолют­

но противопоставляются ”вещам в себе”.

Кант отличает пространство и время от категорий, яв­

ляющихся формами рассудочного познания. Но посколь­

ку категориям также присуща всеобщность, которая не

может быть объяснена как результат обобщения многообра­

зия отдельного, они также, согласно ” критической филосо­

фии”, должны быть , поняты как априорные формы

познавательной деятельности, осуществляемой рассудком,

мышлением. Категории действительно отличны от эмпири­

ческих понятий, чувственное происхождение которых более

или менее очевидно. Сенсуализм, обосновывавший гносео­

логический императив редукции общих понятий к чувствен­

ным данным, никогда не применял этого принципа к

15

категориям, например к причинности, сущности, закону.

Тем самым открывался путь к субъективистскому истол­

кованию категорий, которое и получило свое непосредст­

венное выражение в эмпиристском номинализме и

концептуализме*. Юмовская концепция причинности как

привычки рассматривать чувственно воспринимаемые

вещи таким образом, что предшествующее представляет­

ся причиной, а последующее — следствием, представляла

собой попытку дискредитации естественнонаучной кон­

цепции детерминизма. Эмпиризм не нашел аргументов

против этой, возникшей на его собственной почве концеп­

ции. Против нее выступил Кант, который противопоставил

номиналистическому субъективизму априористическое

обоснование всеобщности и необходимости категорий,

правда лишь как форм познавательной деятельности.

Кант лишил категории, непосредственно относящиеся

к объективной действительности, онтологического стату­

са. Для него не только пространство и время, но и катего­

рии мышления являются не более чем способами

осуществления познания, имеющего место лишь в сфере

явлений, которые характеризуются как существующие в

рамках познавательного процесса и непосредственно

связанной с ним бессознательной продуктивной силы во­

ображения. Однако тем самым Кант невольно, неосоз­

нанно поставил в высшей степени важный вопрос о

’’Общее и универсальное, — писал ДЛокк, — не относятся к

действительному существованию вещей, а изобретены и

созданы разумом для собственного употребления” (Локк Д.

Опыт о человеческом разуме / / Избр. философ, произв.: В 2 т.

М., 1960. Т. 1. С. 413). Не следует преувеличивать очевидное

различие между этим эмпиристским воззрением и

априоризмом Канта. И Локк и Кант считают формы

всеобщности, присущие познавательной деятельности,

субъективными. Иное дело, что Кант делает из этого постулата

субъективистские агностические выводы относительно

содержания знания, природы и ’’вещей в себе”, которые Локк

считал в принципе познаваемыми. И тем не менее априоризм

Канта в отличие от номинализма обосновывает не только

всеобщность категорий, но и их безусловную необходимость.

16

формах познавательной деятельности, которые отнюдь не

тождественны с теми объективно существующими фор­

мами всеобщности, которые они отражают в ходе исто­

рического развития познания. Сознательная постановка

этой проблемы, разумеется, была невозможна в рамках

”критической философии”, которая в принципе исклю­

чала признание независимых от познания форм всеобщ­

ности, так же как и гносеологический принцип

отражения.

Докантовская философия не разграничивала причин­

ность, сущность, закон и другие формы всеобщности и их

отражение в познании, знание о них, которое всегда яв­

ляется неполным, приблизительным. Категории обычно

рассматривались как представления, формы мышления,

полностью соответствующие отношениям, связям, кото­

рые имеют место во внешнем мире, в природе прежде

всего. Те же философы, которые не соглашались с таким

пониманием категорий, вообще отрицали наличие объек­

тивных форм всеобщности и истолковывали категории в

духе номинализма, т.е. не столько как содержательные

понятия, сколько как средства, орудия познания. Субъек­

тивный идеализм Дж. Беркли наиболее показателен в

этом отношении.

У Канта как философа, остающегося в конечном счете

на почве метафизического способа мышления, также нет

представления об изменчивости категорий как форм по­

знания, их развитии, соответствующем развитию, углуб­

лению наших знаний о внешнем мире, взаимосвязи

явлений и т.д. Тем не менее постановка вопроса о катего­

риях как формах познавательной деятельности людей и в

этом смысле субъективных формах, несмотря на агности­

ческие выводы философа, открывала перед теорией по­

знания совершенно новое проблемное поле

исследования, предвосхищая открытие закономерностей

развития логических (в том числе категориальных) форм

познавательного процесса.

В.И. Ленин, конспектируя ”Науку логики” Гегеля, под­

черкивает, что посредством категорий человек выделяет

^ Заказ № 1627 17

себя из природы и тем самым делает возможным ее науч­

ное познание. Категории ’’суть ступеньки выделения, т.е.

познания мира, узловые пункты в сети, помогающие по­

знавать ее и овладевать ею”9. Разумеется, у Ленина нет

ни малейшего сомнения в том, что причинность, закон,

сущность, как и другие категории, представляют собой

формы всеобщности, присущие самой объективной дей­

ствительности. Но они же, категории, развивающиеся

формы познавательной деятельности, чего не видели не

только философы, но и естествоиспытатели,