и времени чувственному

созерцанию безотносительно к восприятию отдельных

явлений свидетельствует, по убеждению Канта, что они

чистые априорные созерцания. Именно созерцания, а не

понятия, настаивает Кант, ибо понятия заключают в себе

множество различных представлений, между тем как

пространство и время совершенно однородны: мы восп­

ринимаем одно-единственное пространство, так же как и

одно-единственное время. Именно поэтому пространст­

во и время не являются, по Канту, категориями, понятия­

ми, формами мышления, а значит, формами,

получающими свое содержание извне.

Пространство и время действительно абсолютно необ­

ходимые и безусловно всеобщие формы (и вместе с тем 13

13 Кант И. Соч. Т. 3. С. 144.

41

условия) существования явлений. Признавая этот посто­

янно подтверждаемый не только повседневным опытом,

но и всей историей человечества факт, Кант тем не менее

истолковывает его в духе субъективизма и агностицизма.

Логика его рассуждения такова: абсолютная всеобщность

пространства и времени несомненна в границах чувст­

венно воспринимаемого мира явлений, но она принци­

пиально недоказуема опытом. Последнее обстоятельство

привело Юма к выводу, с которым нельзя согласиться:

всеобщность пространства и времени проблематична.

Чтобы исключить этот вывод, существует лишь один путь —

признание априорности (а тем самым и необходимой

всеобщности) пространства и времени.

Субъективистское истолкование факта всеобщности

пространства и времени, которое Кант называет ” мета­

физическим”, он дополняет ” трансцендентальным ис­

толкованием”. Суть последнего — обоснование тезиса:

только признание априорности пространства и времени

делает возможным математику и механику. ” Геометрия

есть наука, определяющая свойства пространства синте­

тически, и тем не менее a priori” 14. Касаясь понятий ”чи-

стого естествознания”, т.е. теоретической, ньютоновской

механики, Кант замечает, что они предполагают эмпири­

ческие восприятия, которые возможны лишь во времени.

Следовательно, эти понятия механики в отличие от чисто

априорных понятий математики представляют собой син­

тез априорного и эмпирического знания.

Пространство характеризуется Кантом как внешнее,

время — как внутреннее априорное созерцание. Это раз­

граничение, вызываемое необходимостью теоретическо­

го обоснования признания внешнего мира чувственно

воспринимаемых явлений, никоим образом не вытекает

из понятия чистого созерцания. Тем не менее Кант счита­

ет пространство «формой всех явлений внешних

чувств”, а время — лишь внутренним созерцанием.

«Только благодаря пространству, — говорит Кант, — воз­

14 Там же. С. 132.

42

можно, чтобы вещи были для нас внешними предмета­

ми”. Время же ”не может быть определением внешних

явлений: оно не принадлежит ни к внешнему виду, ни к

положению и т.п.; напротив, оно определяет отношение

представлений в нашем внутреннем состоянии”15. Ко­

нечно, пространственная определенность явлений в от­

личие от их существования во времени фиксируется

зрением, осязанием, свидетельствующими о существова­

нии внешнего, независимого от чувственных восприятий

мира. Но, по Канту, чувственно воспринимаемые вещи не

существуют независимо от чувственных восприятий.

Следовательно, и допущение внешнего априорного со­

зерцания находится в противоречии с основным опреде­

лением априорных форм чувственности как доопытных и

тем самым внутренних, говоря языком психологии, инт­

роспективных. Кроме того, утверждение, что благодаря

априорному пространственному созерцанию существуют

внешние предметы, двусмысленно, ибо таким образом

понятие внешнего мира относится не только к ” вещам в

себе”, но и к явлениям, хотя последние истолковываются

лишь как известным образом организованные, упорядо­

ченные чувственные данные.

Кант характеризует пространство и время как эмпири­

чески реальные и трансцендентально идеальные. Этот те­

зис призван утвердить убеждение, что пространство и

время не привносятся в явления извне, несмотря на то

что они чистые формы чувственного созерцания. Однако

явления, как будет показано в следующих главах, пред­

ставляют собой, по учению Канта, продукт познания, в

образовании которого, кроме внешнего источника ощу­

щений (”вещи в себе”), а значит, и эмпирических созер­

цаний, участвуют априорное созерцание и рассудок,

осуществляющий категориальный синтез чувственных

данных.

Нетрудно понять, что априористическая интерпретация

пространства и времени, которая составляет исходный

15 Там же. С. 138.

43

пункт ”критической философии”, влечет за собой дуали­

стическое разграничение явлений и ” вещей в себе”.

Первые трактуются субъективистски как обусловленные

априорными формами чувственности, вторые — как нахо­

дящиеся по ту сторону пространства и времени, сверх­

чувственные и, следовательно, непознаваемые. Это

фундаментальное для всей философии Канта противопо­

ставление явлений и ”вещей в себе”, противопоставле­

ние, которое будет специально рассмотрено в следующей

главе, представляет собой субъективистское истолкова­

ние познаваемой реальности и агностическое истолкова­

ние объективной, существующей безотносительно к

познанию действительности.

Характеристику пространства и времени как чистых

созерцаний не следует понимать в том смысле, что наряду

с эмпирическим созерцанием реальности имеется также

доопытное, априорное ее созерцание. Если бы дело об­

стояло так, можно было бы сделать вывод, что Кант счита­

ет априорным не пространство, не время как таковые, а

лишь необходимое, неустранимое сознание их абсолют­

ной всеобщности. Однако кантовское понятие априорно­

го созерцания вопреки буквальному смыслу слова

исключает созерцание какой-либо реальности. Традици­

онная метафизика утверждала, говорит Кант, что наши

знания (в том числе и созерцания) должны сообразовы­

ваться с предметами. Это убеждение делало невозмож­

ным, по мнению Канта, априорное знание о предметах и,

следовательно, расширение того представления о них,

которое приобретается эмпирическим познанием. Исхо­

дя из признания соответствия знаний независимым от

них предметам, нельзя прийти к выводам, обладающим

аподиктической всеобщностью. Это относится не только

к понятиям, которым присуща всеобщность, но и к чувст­

венным созерцаниям. ”Если бы созерцания должны были

согласоваться со свойствами предметов, то мне не понят­

но, — пишет Кант, — каким образом можно было бы знать

что-либо a priori об этих свойствах; наоборот, если пред­

меты (как объекты чувств) согласуются с нашей способ­

44

ностью созерцания, то я вполне представляю себе воз­

можность априорного знания” 16. Таким образом, априо­

ризм Канта означает радикальное отрицание мате­

риалистического понимания отражения, и притом не

только в сфере мышления, но и в сфере чувственного

восприятия. Правда, эмпирические представления в от­

личие от априорных созерцаний согласуются, по Канту, с

предметами, которые мы воспринимаем нашими органа­

ми чувств, но эти предметы-феномены образованы про­

цессом познания в ходе категориального синтеза

чувственных данных, в силу чего они согласуются с апри­

орными формами познания.

Принцип согласования всего содержания знания с

формальными условиями всякого возможного опыта, т.е.

априорными формами чувственности и мышления, явля­

ется основоположением, с которым Кант связывает свой,

по его собственному выражению, коперниковский пере­

ворот в философии. Суть этого переворота состояла в

том, что науку и ее всеобщий предмет — природу Кант

объяснял исходя из человеческого познания, из якобы

присущих ему априорных трансцендентальных форм, за­

ключающих в себе не только возможность опыта, науки,

но также и возможность самой природы, поскольку по­

следняя понимается не как ”вещи в себе”, а как системати­

ческая связь, единство явлений. Предметом философии

отныне, согласно Канту, становится не природа как некая

безотносительно к познанию существующая реальность,

а тот познавательный процесс, который образует картину

мира, называемую нами природой. Благодаря этому ново­

му пониманию познания, полагает Кант, старая метафи­

зика, претендовавшая на постижение трансцендентного

(в понятие которого Кант включает не только то, что гре­

зится создателям метафизических систем, но и объектив­

ную реальность, из которой исходит материалист),

рушится окончательно. На смену ей приходит метафизика

чистого разума (разделяющаяся на ” метафизику приро­

16 Там же. С. 87-88.

45

ды” и ” метафизику нравов”), которая относится к

школьной метафизике как химия к алхимии или астроно­

мия к астрологии. Обоснованием возможности и необхо­

димости новой метафизической системы и должна

служить ” Критика чистого разума” Канта, имеющая

своей задачей ” критику способности разума вообще в от­

ношении всех знаний, к которым он может стремиться

независимо от всякого опыта, стало быть, решение воп­

роса о возможности или невозможности метафизики во­

обще и определение источников, а также объема и

границ метафизики на основании принципов” 17.

Неокантианцы обычно утверждали, что задачей ”Кри­

тики чистого разума” и всей кантовской философии во­

обще было ниспровержение метафизики, замена учения

о бытии учением о познании. Что же касается претензий

Канта на создание новой метафизической системы, то

они должны рассматриваться лишь как свидетельство то­

го, что Кант сам не вполне осознавал всю суть совершен­

ного им переворота и, покончив со всякой метафизикой,

полагал, что он лишь радикально обновил ее, вдохнул в

нее новые силы, поставил ее на правильный путь. Однако

неокантианцы не учитывали того, что учение Канта о по­

знании есть вместе с тем и определенная онтологическая

концепция природы как совокупности предметов опыта,

что с этой кантовской — трансцендентальной — концеп­

цией познания органически связано истолкование ”ве­

щей в себе” как трансцендентной реальности.

Ни одно философское учение (это подтверждается и

развитием современной западной философии) не может

исключить онтологическую проблематику, т.е. вопрос об

объективном, самом по себе существующем мире, частью

которого мы, люди, являемся, об отношении человека к

этой отличающейся от него абсолютной реальности. И

хотя философия Канта и в самом деле претендует на то,

чтобы быть лишь учением о познании и нравственности,

она представляет собой также определенное, а именно

17 Там же. С. 76.

46

идеалистическое, понимание природы и агностическое

истолкование реальности, существующей безотноситель­

но к познанию.

Субъективистски-агностический характер кантовской

концепции пространства и времени не подлежит сомне­

нию. Но также несомненно и то, что она связана с основ­

ными абстракциями классической механики* Ньютон

утверждал, что ” истинное, или математическое время,

иначе называемое длительностью”, следует отличать от

обыденного времени (год, месяц, час и т.д.), которое не

есть истинное время1 Он противопоставлял математи­

ческое время эмпирическому и, конечно, не признавал,

что первое основывается на втором. Исходя из этого про­

тивопоставления, Кант истолковывает математическое

время (и пространство) как априорные, независимые от

эмпирического наблюдения. Но у Ньютона нет сомнений

в объективности пространства и времени. Он считает их

” вместилищами” материи, природы, полагая, что они не­

зависимы от вещей и предшествуют всей созданной бо­

гом Вселенной. Кант отказывается от этих теологических

посылок, сохраняя, однако, убеждение относительно не­

зависимости пространства и времени от вещей, природы.

Это убеждение он истолковывает априористически, опи­

раясь при этом на тезис Ньютона о первичности матема­

тических пространства и времени.

Положение Канта об аподиктической всеобщности

пространства и времени, неотделимое от его априоризма,

есть вместе с тем признание их интерсубъективности, т.е.

отрицание субъективизма психологического толка. Это

не просто замена одного вида субъективизма другим.

Ведь именно против юмовского скептицизма и идеали- *18

Это обстоятельство, значение которого трудно перео­

ценить, впервые стало предметом обстоятельного анализа в

монографии известного французского философа Ж. Вюйеме-

на. См.: VuiUemitt /. Physique et methaphysique kantiennes. P.,

1955.

18 Ньютон И. Математические начала натуральной

философии / / Крылов А.Н. Соч. М.;Л., 1936. Т. VII. С. 30.

47

стического эмпиризма вообще Кант отстаивает безуслов­

ную всеобщность пространства и времени, которая при

этом характеризуется как присущая им объективность.

Но о какой объективности может идти речь, если про­

странство и время трактуются как формы человеческой

чувственности, чистые априорные созерцания? Чтобы

понять противоречивость кантовской концепции объек­

тивности, гносеологические корни этого противоречия,

следует в полной мере учесть тот факт, что формы суще­

ствования объективного мира являются также категори­

альными формами его познания. Такова причинность,

таковы пространство и время, законы природы и т.д. Сле­

довательно, необходимо разграничивать пространство и

время как независимые от познания объективные формы

существования материи, с одной стороны, и человече­

ские представления о пространстве и времени, которые

изменяются благодаря развитию познания — с другой. Эти

представления субъективны, как и все образы объектив­

ной реальности, но по своему содержанию они объектив­

ны, отражая пространственно-временной континиум

мира.

В докантовской философии категориальные формы

знания рассматривались как совершенно тождественные

по своему содержанию тем формам всеобщности, к кото­

рым их относят. Философы не ставили вопроса о том, в

какой мере наше понятие причинности, сущности, закона

и т«д. адекватно выражает объективно существующие

причинность, сущность, закон. У Канта, правда, также нет

такого разграничения субъективного и объективного: он

ведь не признает независимого от сознания существова­

ния пространства, времени, причинности и т.д. Но, выде­

ляя пространство и время как субъективные формы

познавательного процесса, он тем самым фактически

ставит вопрос об отношении субъективного и объектив­

ного, хотя и решает его в духе идеалистического отожде­

ствления объективного и субъективного. При этом,

однако, Кант не ограничивается утверждением, что про­

странство и время