субъективны, априорны. Он обосновы­

48

вает интерсубъективность пространства и времени, без

которой они, конечно, не могут обладать аподиктической

всеобщностью. Тем самым ставится новая для филосо­

фии проблема гносеологической объективности субъек­

тивных форм познания. Исследование теоретических

корней этой проблемы — благодарная исследовательская

задача.

Кант не случайно называет субъективистски, априори­

стически интерпретируемые пространство и время объ­

ективными. Они ведь всеобщи, необходимы, независимы

от произвола познающего субъекта. Соответственно это­

му Кант различает онтологическую объективность (суще­

ствование вне и независимо от познания) и

объективность гносеологическую, которая присуща не

предмету познания, а знанию о нем.

Кант вводит в философию понятие гносеологической

объективности. Это несомненное философское достиже­

ние, благодаря которому становится возможным отличать

наши знания о пространстве и времени от объективно су­

ществующей пространственно-временной определенно­

сти материи, которая лишь приблизительно отражается в

познании. Знания обладают гносеологической, а не онто­

логической объективностью. Такова, например, объек­

тивность истины. Лишь идеализм платоновского или

гегелевского типа допускает онтологическую реальность

истины.

Значит ли это, что гносеологическая объективность не

связана с онтологической объективностью, наличествую­

щей безотносительно к процессу познания? Так полагал

Кант, и в этом отношении он фатально заблуждался. В

действительности гносеологическая объективность есть

субъект-объектное отношение, которое предполагает оп­

ределенное соответствие между знанием и его предме­

том. Разумеется, знание о предмете не обладает какими

бы то ни было свойствами предмета, а последнему, в

свою очередь, не присущи свойства знания. Это противо­

положность между знанием и предметом, независимым

от познания, представлялась К ату абсолютной. Но она

4 Заказ № 1627 49

относительна хотя бы уже потому, что субъект познания

не находится вне объективной действительности. Он

часть этой действительности, которая многообразно про­

является в его существовании и сознательной деятельно­

сти.

Априористическая интерпретация пространственно-

временных представлений была продиктована Канту по­

требностью опровергнуть юмовский скептицизм и

гносеологически обосновать единственно возможный

путь признания специфической объективности простран­

ства и времени. И хотя субъективистски-априористиче-

ская интерпретация этих форм реальности не

согласовывалась с убеждениями естествоиспытателей,

его выводы, согласно которым все, что полагается суще­

ствующим вне пространства и времени, не может быть

предметом научного знания, вполне соответствовали их

убеждениям.

Естествознание той исторической эпохи восприняло

пространственно-временные представления из обыден­

ного опыта, которому чуждо представление об их измен­

чивости. Классическую механику вполне удовлетворяли

такого рода представления. И кантовский априоризм так­

же предполагает убеждение в неизменности пространст­

ва и времени, поскольку они истолковываются как

предваряющие любое чувственное восприятие (и вместе

с тем и постоянно наличествующие в нем) доопытные со­

зерцания. Однако убеждение, что пространство и время

носят доопытный характер, может быть почерпнуто толь­

ко из опыта: оно не дано сознанию интуитивным обра­

зом. Существен в этой связи следующий аргумент Канта:

«… нельзя представить себе пространство, если не восп­

риняты протяженные вещи” 1^. Это положение, которое

могло бы стать основанием сенсуалистической интерпре­

тации пространства и времени, служит для вывода, что

априорные созерцания обнаруживаются в эмпирических

восприятиях. А так как они не могут быть почерпнуты из 19

19 Кант И. Соч. Т. 3. С. 335.

50

них, значит, они составляют их предварительное условие.

Соответственно этому Кант утверждает, что можно от­

влечься от вещей, находящихся во времени и пространст­

ве, но отвлечься от последних невозможно. И. Кант

делает вывод: эмпирическое восприятие пространствен­

но-временных отношений предполагает пространство и

время как априорно-чувственные созерцания.

Кант, как и любой ученый его времени, мог констати­

ровать изменение, развитие, обогащение многих эмпи­

рических понятий естествознания. И тот факт, что это

изменение не коснулось пространства и времени, был

для Канта основанием для их априористического истол­

кования. Последующая история математики и естество­

знания выявила недостаточность евклидовой геометрии,

так же как и недостаточность пространственно-времен­

ных представлений классической механики. Необходи­

мость их изменения, обогащения новым содержанием

была осознана благодаря неевклидовой геометрии и тео­

рии относительности*. Таким образом, только развитие

научных знаний о пространстве и времени полностью

Априористическое истолкование пространства является,

следовательно, гносеологическим выводом, основанным на

убеждении, что геометрия Евклида — единственно возможная

геометрия. Правда, в своем первом произведении ” Мысли об

истинной оценке живых сил” (1746) Кант, допуская

существование во вселенной множества миров, говорит в этой

связи о различного вида пространствах (М., 1963. Соч. Т. 1.

С. 71-72). Однако эта мысль ”докритического” Канта не

только не получила развития в системе «критической

философии”, но фактически была отброшена в результате

априористической интерпретации ньютоновской концепции

пространства и времени. Между тем неокантианцы,

отказавшись от кантовского учения о чувственности,

сохраняют априористическую интерпретацию пространства и

времени. При этом они утверждают, что эта интерпретация

предвосхитила те самые открытия, которые ее опровергают.

Так, Б. Баух писал, что «современная теория относительности

в известном смысле, как это весьма правильно заметил

Наторп, есть физическая модификация того философского

основоположения, которое Кант назвал трансцендентальным

идеализмом” {Баух Б, Иммануил Кант и его отношение к есте­

4* 51

выявило несостоятельность их априористической интер­

претации. Что же сохраняет в таком случае определенное

гносеологическое значение в кантовской концепции

пространства и времени? Гносеологический вывод, кото­

рый хотя и косвенным образом вытекает из учения Канта:

объективные формы всеобщности, каковыми являются

пространство и время, должны быть исследованы и как

субъективные формы познавательной деятельности. Не­

посредственно этот вывод, конечно, противоречит, кан­

товскому пониманию пространственно-временной

всеобщности, однако то, что Кант рассматривал эту все­

общность как гносеологически объективную, ведет к по­

становке данной проблемы, значение которой трудно

переоценить.

Философы и естествоиспытатели докантовского пери­

ода рассматривали пространство й время как формы все­

общности, существующие в самом объективном мире,

т.е. безотносительно к сознанию человека. Это правиль­

ная постановка вопроса, которой, однако, нельзя ограни­

чиваться. Ведь сознание, познание также существуют в

пространстве и времени. Последние представляют собой

формы, посредством которых осуществляется познание

мира, и в этом случае они должны быть поняты как фор­

мы субъективной деятельности. Докантовские мыслители

не разграничивали, следовательно, субъективное и объ­

ствознанию. М., 1912. С. 21). Это утверждение Баух, так же как

Наторп и Кассирер, ’’обосновывает” путем субъективистского

истолкования учения Эйнштейна о пространстве и времени.

Не ограничиваясь этим, Баух превратил Канта,

абсолютизировавшего геометрию Евклида, чуть ли не в

основоположника неевклидовых геометрий. Подчеркивая, что

априористическая концепция пространства и времени

свободна от узкого эмпиризма, Баух заявляет, что Кант

«первый оказался в состоянии создать идею ’’высшей

геометрии” и не отождествляет геометрию вообще с

геометрией евклидовой» (Там же. С. 22). И это утверждение

основано на субъективистской интерпретации неевклидовой

геометрии. Неокантианцы, следовательно, оправдывают, даже

возвеличивают априоризм Канта с помощью аргументов

априоризма.

52

ективное (гносеологическое и онтологическое) приме­

нительно к пространству и времени, так же как и к другим

категориальным определениям объективной действи­

тельности и познания. Это объясняется, по-видимому,

тем, что пространство и время представлялись им чем-то

непосредственным* простым, единообразным, не заклю­

чающим в себе чего-то еще непознанного. Кант разделял

это воззрение, поскольку он считал пространство и время

созерцаниями. Но поскольку Кант отделял пространство

и время от объективной реальности, он тем самым, прав­

да непреднамеренно, выявил необходимость исследова­

ния отношения между категориальными формами

познания и формами всеобщности, присущими самой

объективной действительности. Их отождествление, ко­

торое имело место до Канта, становится теперь уже со­

вершенно неоправданным.

Кант считал пространство и время (как и категории

рассудка) неизменными формами познания. Однако объ­

ективно кантовская постановка проблемы способствова­

ла осознанию необходимости исследования изменения

наших представлений о пространстве, времени, причин­

ности и т.д. Выявление противоречий кантовской фило­

софии привело его продолжателей к постановке вопроса

о развитии категорий, к гносеологической интерпрета­

ции категорий, характеризующих объективную реаль­

ность. Таким образом, в связи с философией Канта, в

процессе ее критического освоения, были поставлены

проблемы, о которых, пожалуй, не подозревал родона­

чальник немецкой классической философии.

В конце XIX — начале XX в., когда факт изменчивости

научных представлений о категориальных определени­

ях действительности стал общепризнанным, филосо­

фы-идеалисты пришли к заключению, что именно это

изменение содержания категорий доказывает, что они не

имеют прочной основы во внешней действительности и

представляют собой субъективные формы, присущие

лишь познанию. Опровергая это идеалистическое убеж­

дение, которое, кстати сказать, противопоставлялось

S3

кантовскому априоризму, обосновывавшему гносеоло­

гическую объективность категорий, В.И. Ленин показал,

что развитие человеческих представлений о пространст­

ве и времени отражает действительный прогресс в разви­

тии человеческих знаний об этих формах всеобщности,

присущих объективной реальности. ” Изменчивость че­

ловеческих представлений о пространстве и времени так

же мало опровергает объективную реальность того и дру­

гого, как изменчивость научньрс знаний о строении и

формах движения материи не опровергает объективной

реальности внешнего мира”20.

Теория познания, понятая как теория развития знания,

вскрывая гносеологические корни априоризма, полно­

стью опровергает априористическую интерпретацию

форм всеобщности, присущих как объективной реально­

сти, так и познанию, которое ее отражает. С позиций диа­

лектического материализма становится понятным, что

«наши развивающиеся понятия времени и пространства

отражают объективно-реальное время и пространство;

приближаются и здесь, как и вообще, к объективной ис­

тине”21.

Кант, как уже подчеркивалось выше, трактовал про­

странство и время не как понятия, категории, а как созер­

цания, априорную форму чувственности. Эта концепция

составляет теоретическую основу кантовского учения о

возможности априорного знания, априорного не только

по форме, но и по содержанию. Рационалисты, прин­

20 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 18. С. 181-182.

21 Там же. С. 183. М. Борн разъясняет, что перевороты в

естествознании, замена одних теорий другими были бы

совершенно непонятны, если бы они не стимулировались

приближением к более адекватному отражению объективной

реальности. В этом процессе изменения естественнонаучных

представлений, ” конечно, решающим фактором является

необходимость признания человеком внешнего реального

мира, устойчивого и существующего независимо от человека, и

его способность идти вперед со своим ощущением там, где это

нужно для сохранения данного убеждения” (Борн М. Физика в

жизни моего поколения. М., 1963. С. 33-34).

54

ципиально исключая юзможность шриорно-чувственно-

го, допускали лишь априорные понятия и суждения. По­

следние характеризовались ими как аналитические

суждения, которые не дают нового знания, но лишь экс­

плицируют содержание априорных понятий. Синтетиче­

ские суждении с рационалистической точки зрения могут

носить лишь опытный (апостериорный) характер; им,

следовательно, не присуща аподиктическая всеобщ­

ность. Поскольку же положения математики обладают та­

кого рода всеобщностью, они носят аналитический

характер.

Кант не отрицает аналитических априорных суждений.

Он указывает, что суждения типа «тела протяженны” явля­

ются аналитическими, так как в них предикат фактически

содержится в субъекте суждения (в данном случае в поня­

тии тела). Не отрицает Кант и апостериорных синтетических

суждений, но последние, подчеркивает философ, не объяс­

няют, почему в математике и механике наличествуют поло­

жения, обладающие строгой всеобщностью и необхо­

димостью. Считать все математические выводы аналитиче­

скими положениями — значит отрицать, что математика и

механика расширяют наши знания о природе, а не просто

разъясняют содержание своих исходных понятий. Конста­

тируя этот факт и тем самым отвергая инструменталистскую

трактовку математического знания лишь как средства исс­

ледования (это воззрение и по сей день отстаивают неопо­

зитивисты и сторонники «критического рационализма”),

Кант утверждает, что чистая математика и чистое естество­

знание (теоретическая, в особенности небесная, механика)

самим фактом своего существования указывает на то, что

мы имеем «некоторое, по крайней мере неоспоримое, ап­

риорное синтетическое познание и должны поставить воп­

рос не о том, возможно ли оно (ведь оно действительно), а

только о том, как оно возможно, чтобы бьггь в состоянии из

принципа возможности данного познания вывести также

возможность всякого другого познания”22.

22 Кант И. Пролегомены… / / Соч. Т.4, ч. 1. С. 90.

5S

По учению Канта, только наличие априорных форм

чувственности (т.е. признание пространства и времени

априорными чувственными созерцаниями) делает воз­

можным синтетическое априорное знание в чистой мате­

матике и чистом естествознании. Как правильно замечает

ЛЛ. Абрамян, «у предшественников Канта деление зна­

ний на аналитические и синтетические неизменно оказы­

валось коррелятивным делению на априорные и

апостериорные: все аналитические знания априорны и

априорны только аналитические знания, синтетические

же всегда апостериорны”23’- Кант, следовательно, совер­

шенно по-новому поставил вопрос о различии между

аналитическими и синтетическими суждениями. Эта но­

вая формулировка проблемы предвосхищает необходи­

мость развития теоретического естествознания. Кант

утверждал, что «учение о природе будет содержать науку

в собственном смысле лишь в той мере, в какой может

быть применена в нем математика»24. Своей главной за­

слугой он считал открытие синтетических суждений а

priori. Это убеждение философа, несмотря на его непос­

редственную связь