в счете до бесконечности, то мы бы сочли вас шутником (или сумасшедшим). Ведь вы просто не можете этого сделать: сама идея чего–то подобного бессмысленна.

Эти примеры вполне идут к делу, скажут защитники данного доказательства, ведь если бы вселенная заключала в себе актуально бесконечный ряд моментов прошлого, то это значило бы, что ей, если можно так выразиться, удалось досчитать до бесконечности! Однако то, что невозможно для вас, столь же невозможно и для вселенной.

Оценить убедительность этого конкретного аргумента нелегко, поскольку сама бесконечность представляет головоломную проблему. В данный момент, однако, подобная оценка и не слишком для нас важна, ведь у нас, как мы уже видели, имеются веские и объективные научные данные, свидетельствующие в пользу посылки 5.32.

Любопытной особенностью космологического доказательства в традиции калама является положение о том, что вселенная имела начало во времени. Это означает, что был первый момент существования вселенной, а следовательно, если есть причина возникновения вселенной, то такая причина не могла предшествовать существованию вселенной во времени. Но как это возможно? Иначе говоря, каким образом вселенная могла быть призвана к бытию некой причиной, если сама причина не существовала до нее?

Данную причинную связь, утверждает Крейг, мы должны понимать в том смысле, что причина существует здесь не прежде следствия, но одновременно с ним. Каузальные отношения подобного рода обнаруживаются в нашем мире всюду. Например, если мы поставим на стол чашку, стол удерживает ее на месте, не давая ей упасть. И пока не случится землетрясения или иной катастрофы, стол продолжает удерживать чашку от падения. Можно подумать, что перед нами ситуация, в которой одна вещь (постановка чашки на столе) обусловила другую вещь (сохранение чашкой ее положения в пространстве). По сути, однако, если бы чашка находилась на столе вечно, стол одновременно служил бы причиной того, что чашка вечно остается на своем прежнем месте. А такую ситуацию нельзя было бы описать как причинение одним событием другого, следующего за ним во времени. Точно так же, доказывает Крейг, каузальное действие Бога, приводящее к возникновению вселенной, могло быть одновременным с ее возникновением.

Данный аргумент, по мнению Крейга, позволяет нам также заключить, что причина вселенной имеет ряд вполне определенных атрибутов. Например, поскольку существование вселенной зависит от ее причины, и, далее, нет такого пространства или времени, в которых вселенная не существовала бы, то отсюда мы можем сделать вывод, что причина вселенной есть существо не–темпоральное — существо, пребывающее вне пространственно–временного континуума. Хотя всемогущество или всеведение причины вселенной из данного аргумента не вытекают, из него, по утверждению Крейга, вытекает способность причины вселенной к чему–то вроде свободного выбора. Коль скоро причина вселенной — не–темпоральная реальность, существующая вечно, то любое из ее следствий существовало бы, надо думать, во веки веков, если бы только это существо не обладало в самом себе способностью вызывать те или иные следствия «по своей воле».

Как уже было отмечено, сила доказательства калам зависит от двух положений: «вселенная имеет начало» и «всё, что имеет начало, предполагает причину». Некоторые критики занимались по преимуществу первым из них и особенно доводом о невозможности актуальных бесконечных множеств; однако в последнее время в фокусе внимания оппонентов оказывается, как правило, второе утверждение. Откуда вообще можем мы знать, что всё, начинающее существовать, должно иметь причину? Юм и другие авторы доказывали, что прийти к такому выводу с помощью одного лишь разума мы не способны. Если же это положение истинно, то оно должно представлять собой нечто, познаваемое нами из опыта. Иначе говоря, мы бы удостоверились в его истинности, если бы воспринимали множество возникающих вещей и видели, что все они имеют причины. Отсюда мы могли бы заключить, что истинное в этих случаях остается истинным во всех случаях. Однако (индуктивные) выводы подобного рода имеют силу лишь тогда, когда наш опыт охватывает целый ряд случаев, а случаи ненаблюдаемые в общем сходны с теми, о которых идет речь.

Но известно ли нам достаточное число случаев, чтобы делать вывод об истинности посылки 5.32? В этом трудно быть уверенным. Далее. Являются ли вещи, знакомые нам из опыта, в достаточной мере сходными со вселенной–как–целым, чтобы усвоенное в одном случае смело прилагать к другому? Ответить на этот вопрос, по–видимому, еще труднее. Некоторые, впрочем, доказывают, что ответ здесь как раз очень простой — «нет». Те из начинающих существовать объектов, которые нам знакомы, суть объекты, находящиеся во времени, во времени находятся и их причины. В доказательстве же традиции калам мы прилагаем наш опыт к такому случаю, где не–темпоральная реальность является причиной существования всей целокупности пространства, времени и материи, а этот случай в высшей степени отличен от первого.

Наконец, в возражениях ряда критиков указывается на внутреннюю противоречивость самого представления о не–темпоральной личности, осуществляющей «акты выбора» или совершающей «волевые акты», поскольку и то, и другое предполагает, по–видимому, последовательность событий во времени.

5.3. Доказательства от замысла

В космологических доказательствах за отправной пункт принимается существование зависимых, случайных или не–вечных вещей, после чего и делается вывод, что должно быть некое сверхъестественное существо, чьи силы или способности достаточны, чтобы подобные вещи объяснить. В доказательствах от замысла, или телеологических, за исходную точку берется существование естественных объектов, обнаруживающих в своем устройстве такие черты, наилучшим или единственным объяснением которых может служить целеполагающая деятельность разумных существ.

Аргументы, призванные доказать существование промыслителя из видимых признаков замысла, выдвигались философами, по меньшей мере, со времен Платона. Мы рассмотрим здесь две классические версии этого доказательства и одну более позднюю.

5.3.1. Доказательство по аналогии

Много спорили о том, как именно следует формулировать доказательство от замысла. И вопрос структуры, формы здесь совсем не мелочь, ибо в некоторых своих изложениях данное доказательство оказывается беззащитным перед вполне очевидными и фатальными для него возражениями. Например, мы могли бы начать аргументацию следующим образом:

5.34. Вселенная подобна машине.

5.35. Обычно машины создаются конструкторами

5.36. Вероятно, вселенную создал некий конструктор.

Так нередко строят доказательство от замысла те, кто верит в существование Бога. Но в такой формулировке доказательство оказывается довольно темным. Во–первых, как это понимать — вселенная подобна машине? Во–вторых, даже если вселенная подобна машине, то она, пожалуй, еще более подобна чему–то другому — эксперименту сумасшедшего ученого–садиста, или громадной, холодной, мрачной и безжизненной скале, или… Какая из перечисленных аналогий удачнее и кто это будет определять?

Мы можем сделать доказательство несколько более ясным и строгим, попытавшись найти какое–то характерное свойство, общее для вселенной (или некоторых ее естественных частей) и тех вещей, которые, как нам известно, представляют собой результат замысла, причем в последнем случае общим свойством будет некий бесспорный признак наличия замысла. Если бы, например, наведя наши телескопы на какую–то часть неба, мы обнаружили огромное скопление звезд, образующих надпись: «План этой вселенной создал Бог», то могли бы отсюда заключить, что данная часть природного мира есть плод замысла, ибо: а) у нее есть нечто общее (грамматически правильное предложение) с теми вещами, которые бесспорно представляют собой результат целесообразной деятельности (книги, журналы и так далее), и б) вещи, возникшие благодаря замыслу, обладают этой чертой, именно потому что возникли благодаря замыслу.

Переработанное в подобном духе, наше доказательство будет выглядеть примерно так:

5.37. Существует такое свойство С, что а) некий естественный объект Н (или, возможно, космос как целое) имеет С, б) многие артефакты (например, часы) имеют С и в) артефакты имеют С потому, что являются продуктом замысла.

5.38. Сходные вещи, как правило, имеют сходные же причины или объяснения.

5.39. Следовательно, разумно заключить, что Н имеет С потому, что также является продуктом замысла.

Чтобы это доказательство работало, мы должны точно указать какое–нибудь свойство С, общее для естественных объектов и артефактов, и надежно свидетельствующее о существовании замысла применительно к последним. Нетрудно вообразить сразу несколько кандидатов на роль С: объект обладает сходством с машиной; состоит из машин, встроенных в другие машины; имеет части, точно приспособленные друг к другу, так что вместе они служат определенным целям.

Что же нам думать о посылках данного аргумента? Рассмотрим посылку 5.37. В ней утверждается нечто вроде следующего: некоторые природные объекты и человеческие артефакты сходны в том смысле, что являются машиноподобными; артефакты же подобны машинам потому, что представляют собой продукт замысла. К несчастью, ни одно из этих положений нельзя назвать хоть сколько–нибудь ясным и понятным. Подобна ли машине вселенная? Ответ зависит от того, что именно мы разумеем под «машиной». Если «машина» для нас — это совокупность взаимодействующих частей, сконструированных для выполнения определенного рода функций, то, конечно же, называть «машиноподобной» вселенную значило бы строить аргументацию на том, что само является недоказанным. Мы не вправе использовать такое утверждение как посылку в доказательстве, призванном продемонстрировать лежащий в основе вселенной замысел.

Возможно, машина — это совокупность частей, взаимодействующих правильно и упорядоченно. Но почему мы должны думать, как того требует посылка 5.38, что машиноподобные вещи являются таковыми по сходным причинам? Как подчеркивал Юм и как убедились выше мы сами, некоторые вещи могут быть подобны машинам потому, что являются продуктом замысла, тогда как другие — по той причине, что они представляют собой живые организмы. Отсюда вопрос: чем объясняется машиноподобие вселенной — тем, что она возникла из некоего замысла, или же тем, что она является гигантским организмом?

5.3.2. Замысел как вывод из наиболее убедительного объяснения

Все это демонстрирует нам, как трудно защищать те доказательства от замысла, которые основываются на аналогии. А потому в современной философии религии речь идет главным образом о доказательствах, построенных как «вывод из наиболее убедительного объяснения». Выше мы рассматривали пример, где вы очищали клумбы от сумаха ядоносного, а через пару дней проснулись с красными зудящими волдырями на руке. Все мы согласны: возможно, их появление объясняется не сумахом ядоносным, а чем–то иным. Но ведь каждый из нас признает, что в данном случае всего разумнее возложить вину именно на сумах. Приходя к такому заключению, вы делаете вывод на основе наличных возможных объяснений через выбор самого убедительного из них.

Доказательства подобного типа работают лишь тогда, когда не имеется серьезных конкурирующих объяснений. Если выяснится, что вы не только выпалывали сумах ядоносный вчера, но и боролись неделю назад с человеком, покрытым ветряной оспой, то ваша уверенность в объяснении через сумах ядоносный сильно пошатнется. А значит, при анализе доказательств от замысла мы должны прежде всего установить, чем еще можно было бы объяснить видимые признаки целесообразности в мире.

Самые популярные из альтернативных объяснений — это, с одной стороны, случай, а с другой — эволюция. Как же нам следует понимать объяснения видимых признаков замысла «через случай»? Это означает, что видимые признаки замысла