представлений о законах природы, нежели на то, что произошло действительное чудо.

Второй аргумент, как и первый, имеет своей целью продемонстрировать, что у нас никогда не может быть разумных оснований верить, что какое–либо событие является в подлинном смысле аномальным. А коль скоро все чудесные события аномальны, то мы совершенно не вправе верить, что некое событие было чудесным.

Эта аргументация представляется более убедительной, чем доказательство на основе сопоставления свидетельств, так как спорная посылка в ней — а именно посылка 7.11 — кажется гораздо более правдоподобной. Откуда у Джонса могла бы возникнуть хоть какая–то уверенность в том, что более основательным объяснением его встречи с событием, на первый взгляд нарушающим законы природы, не является ошибочность его собственных представлений об истинном смысле законов природы? В самом деле, ввиду ограниченности нашего опыта и неведения многих законов природы, нам не следовало бы спешить с заключением, будто какое–либо событие и вправду эти законы нарушает.

Подобные сомнения становятся особенно глубокими по мере того, как мы все больше узнаем о странных и удивительных событиях, которые можно объяснить законами природы, без малейших ссылок на сверхъестественное вмешательство. Нам, к примеру, известно, что события, в менее научно развитых обществах почитавшиеся за чудесные, представляют собой, как это теперь доказано, следствие вполне естественных причин. Эта устойчивая модель — обнаружение чисто естественных причин по видимости чудесных событий — должна, по крайней мере, заставить нас сделать паузу и всерьез задуматься, когда нам рассказывают о чудесах или же когда мы сами, по нашему мнению, становимся свидетелями чудес.

И все же, пытаясь определить, относится ли к чудесам некое событие, мы часто располагаем информацией более обширной, нежели простое знание того факта, что данное событие нарушает принцип, который люди считают законом природы. Чтобы убедиться в этом, допустим, что библейский рассказ об Исходе соответствует действительности. Представьте, что вы — один из евреев, стоящих на восточном берегу Чермного моря, которое только что сомкнулось над воинством фараона, обеспечив вам безопасный путь из Египта. Согласно доказательству от ошибочных законов, с вашей стороны было бы разумно предположить, что случившиеся на ваших глазах события совместимы с законами природы и не являются чудесным их нарушением. Но это, конечно же, не так. В данном случае вы имеете множество косвенных данных, склоняющих чашу весов в пользу утверждения о том, что совершилось самое настоящее чудо. Разумеется, нельзя отрицать возможность того, что события, свидетелем которых вы только что стали, явились следствием обычных, закономерных процессов природы. Но для того, чтобы эти события естественным (т.е. не–чудесным) образом могли развиваться именно так, как это было необходимо для вашего спасения, потребовалось бы столь потрясающее, совершенно невообразимое совпадение, что было бы неразумно верить, что это и произошло в действительности.

Наряду с важностью косвенных данных существует еще одно соображение, способное склонить нас к мысли, что видимое чудо действительно является аномалией, а не просто считается таковой из–за чьих–то ошибочных представлений о законах природы. Если бы после многолетних согласованных научных исследований пришлось заключить, что причиной определенного события не есть какой–либо известный закон природы и, более того, данное событие, похоже, невозможно объяснить даже любой мыслимой конфигурацией законов природы, то это также явилось бы достаточно веским основанием считать видимое чудо настоящей аномалией[41 — Впрочем, Юм, кажется, сам это признал в том же примечании к «Исследованию», где он дает свое определение чуда.].

Доказательство от чисто аномального события

Есть еще один способ демонстрации неразумности веры в чудеса, а именно — доказательство того, что для нас всегда было бы неразумно думать, что некое событие действительно имеет божественную причину. Сделать это можно следующим образом.

7.14. Чтобы событие могло считаться чудом, оно должно быть аномальным и при этом иметь своей причиной Бога.

7.15. Аномальным является событие, не имеющее своей причиной естественные вещи, использующие свои естественные силы и способности.

7.16. Но коль скоро мы признали некое событие аномальным в описанном выше смысле, то нам следует рассмотреть два возможных способа его объяснения, а именно: является ли его причиной какая–то сверхъестественная вещь, использующая сверхъестественные силы и способности, или же оно вовсе не имеет причины.

7.17. Всегда будет разумнее счесть данное аномальное событие беспричинным, нежели вызванным сверхъестественной причиной.

7.18. Следовательно, любое аномальное событие разумнее считать беспричинным, нежели вызванным сверхъестественной причиной.

7.19. Следовательно, вера в божественную причину аномального события никогда не может быть разумной.

7.20. Следовательно, вера в то, что произошло чудо, никогда не может быть разумной.

Спорной посылкой в этом доказательстве является 7.17. Защищать ее можно двумя способами. Во–первых, апелляцией к принципу простоты. Философы, ученые и другие люди, использующие теоретические объяснения, соглашаются, что при прочих равных условиях нам следует предпочитать более простые объяснения. В данном месте нам нет нужды останавливаться на том, почему философы, ученые и другие люди так думают, хотя вскоре мы к этому вопросу вернемся. Пока лишь отметим, что коль скоро нам ясна разумность предпочтения простых объяснений сложным, то посылку 7.17 нужно признать истинной. Предполагать же существование сверхъестественных деятелей — это более сложный способ объяснения аномальных событий, нежели отказ от допущения каких–либо причин вообще. А значит, отрицание наличия здесь причины всегда будет для нас более разумным выбором, нежели допущение причины сверхъестественной.

Второй метод защиты посылки 7.17 состоит в доказательстве того, что «беспричинные» объяснения являются предпочтительными, поскольку они представляют собой естественное распространение наших обычных приемов объяснения других естественных событий. Как мы убедились выше в главе 5, при анализе «мультиверсумной» интерпретации космической тонкой настройки, подобного типа объяснения, при прочих равных условиях, следует предпочитать объяснениям единственным в своем роде, уникальным или необычным.

Однако заметьте: оба эти обоснования посылки 7.17 исходят из того, что «беспричинные» объяснения обладают определенными достоинствами, которые должны склонять нас в их пользу в ущерб объяснениям сверхъестественным, — при прочих равных условиях. Но, как мы уже видели на примере доказательства от ошибочных законов, даже если это верно, возможны такие случаи, где косвенные данные делают «прочие условия» неравными. И если мы сталкиваемся с аномальным событием в ситуации, где косвенные данные, по–видимому, указывают на сверхъестественную причину, то объяснения «беспричинные» становятся, соответственно, менее правдоподобными.

Еще раз обратимся к примеру с разделением вод Чермного моря. Не становясь здесь на чью–либо сторону в вопросе об историчности данного события, мы, тем не менее, можем утверждать, что если бы оно происходило на наших глазах, то никому бы из нас не пришло в голову, будто отсутствие какой–либо причины является более вероятным его объяснением, нежели существование причины сверхъестественной. Хотя признание сверхъестественной причины может показаться более сложным и менее естественным распространением наших обычных методов научного рассуждения, однако в данном конкретном контексте представляется в высшей степени вероятным, что причиной упомянутого события был именно сверхъестественный деятель, заботившийся о спасении народа Израильского. Думать иначе значило бы видеть в этом событии результат поразительного по своим масштабам совпадения. Хотя подобное совпадение и возможно, верить в его реальность у нас ничуть не больше оснований, чем считать чистым совпадением то, что мой соперник по игре в покер раз за разом ночь напролет вытягивает флэш–рояли. Конечно, и такое может быть совпадением, однако рассудительный человек заподозрит здесь шулерство.

7.2.2. Доказательство невозможности чудес в духе Юма

Разбирая Юмовы доказательства невероятности чудес, мы исходили из некоторого определения самих чудес и законов. Чудеса — это нарушения законов природы, а законы — это универсальные обобщения, установленные надежным и неизменным опытом. При таком понимании чудес и законов разумная вера в чудеса становится, по Юму, попросту невозможной. Как мы убедились выше, обосновать это утверждение нелегко.

Можно, однако, предположить, что вера в чудеса сталкивается с еще одним и, пожалуй, более серьезным, если не роковым затруднением, а именно: описанные подобным образом чудеса невозможны. А чтобы понять, почему, мы рассмотрим еще одно универсальное обобщение, надо полагать, «установленное надежным и неизменным опытом»: человеческие тела, мертвые в продолжение трех дней, остаются мертвыми навсегда. Конечно, по мнению большинства христиан, по крайней мере, одно человеческое тело, бывшее мертвым три дня, не осталось мертвым навеки — человеческое тело Христа. Эти христиане думают, что через три дня по смерти Христа произошло чудо Воскресения и неизменный опыт претерпел изменения. Закон был нарушен. Случилось чудо.

Или все–таки не случилось? Вспомним, что чудо есть нарушение закона природы, а закон природы есть истинное универсальное обобщение определенного типа[42 — Не всякое универсальное обобщение есть закон. Не существует, к примеру, золотых гор, но хотя перед нами здесь истинное универсальное обобщение, законом оно не является. Однако, с точки зрения Юма, любой закон природы представляет собой некое универсальное обобщение.]. Однако, коль скоро наше «преступающее закон» событие случилось, данное универсальное обобщение уже не является универсальным. Уже произошло, по меньшей мере, одно событие — воскресение Христа, которое не подчиняется этому общему принципу. А значит, отсюда мы должны заключить: единственное, что может сделать наше якобы «противоречащее закону» событие, — это не нарушишь закон, а продемонстрировать его ложность. Если тело, остававшееся мертвым три дня, возвращается к жизни, то утверждение «надежным и неизменным опытом установлено, что человеческие тела, бывшие мертвыми три дня, остаются мертвыми навечно» попросту перестает быть истинным. Из всего этого следует, что так называемые чудеса не способны совершать то, что полагается совершать чудесам, а именно — нарушать или преступать законы. А значит, согласно данному доказательству, чудес быть не может. Представим эту аргументацию в более упорядоченном виде.

7.21. Чудеса суть нарушения законов природы.

7.22. Законы суть истинные универсальные обобщения.

7.23. Если происходит событие, противоречащее той общей модели, которую описывает закон, то данный закон не истинен, но ложен.

7.24. Следовательно, любое событие, по видимости нарушающее закон, на самом деле лишь доказывает его ложность.

7.25. Следовательно, такая вещь, как нарушающее закон событие, в действительности невозможна.

7.26. Следовательно, такая вещь, как чудо, в действительности невозможна.

Аргументация эта, прямо скажем, выглядит подозрительно. И мы можем себе представить, как кто–нибудь, выведенный из терпения подобными рассуждениями, отреагирует на них — и вполне разумно — следующим образом: «Да мне все равно, что там говорят ваши философы! Если кто–то был мертвым три дня, а потом взял и воскрес, значит, произошло чудо — и точка!»

Действительно, в этом доказательстве есть нечто сомнительное — и это нечто, в свою очередь, открывает нам нечто фундаментально важное в самом