возможных религиозных импликаций их собственных выводов и открытий.

Рекомендуемая литература

Barbour Ian (ed.), Religion in an Age of Science (San Francisco: Harper & Row, 1990)

Barrett Justin, Why Would Anyone Believe in God (Lanham, MD: AltaMira, 2004)

Dembski William Debating Design: From Darwin to DNA and Michael Ruse, (Cambridge: Cambridge University Press, 2004)

Eerman John, Hume s Abject Failure: The Argument Against Miracles (New York: Oxford University Press, 2000)

Houston J., Reported Miracles: A Critique of Hume (Cambridge University Press, 1994)

Miller Kenneth, Finding Darwin s God (New York: Harper Perennial, 2000)

Murphy Nancey, Theology in an Age of Scientific Reasoning (Ithaca: Cornell University Press, 1990)

Plantinga Alvin, Forthcoming. «Games Scientists Play»

Polkinghorne John, Belief in God in an Age of Science (New Haven: Yale University Press, 1966)

Ratzsch Del, Battle for Beginnings (Downers Grove, IL: InterVarsity Press, 1966)

Science and Its Limits (Downers Grove, IL: InretVarsity Press, 2000).

Nature, Design and Science (Albany: SUNY Press, 2002)

Shanks Niall, God, the Devil, and Darwin: A Critique of Intelligent Design Theory (Oxford: Oxford University Press, 2004)

Swinburne Richard (ed.), Miracles (New York: Macmillan, 1989)

Глава 8. Религия, мораль и политика

Принято думать, что мораль существенным и фундаментальным образом связана с бытием Бога. «Если Бога нет, все (в моральном смысле) позволено» — в этих словах, которые приписываются (пусть и не совсем точно) Достоевскому, схвачена самая суть взгляда, разделяемого множеством искренне верующих людей, равно как и немалым числом атеистов. И действительно, подобный взгляд отражает мнение большинства в западной философии на протяжении большей части ее истории.

Вера во внутреннюю связь между моралью и существованием Бога объясняет, среди прочего, необыкновенное обилие известных нам из истории аргументов в пользу теизма, основанных на различного рода фактах нравственной жизни. Аристотель, св.Фома Аквинский, Лейбниц, Кант и многие другие полагали и доказывали, что в морали есть нечто такое, что попросту теряет всякий смысл, если Бога нет. И однако, несмотря на свою огромную популярность и привлекательность, вера в подобную связь не пользуется широким признанием у современных философов морали. Их по большей части вполне устраивает представление о том, что мораль можно объяснить в терминах всецело натуралистических. А потому в последние сто лет связям между религией и моралью философия уделяла гораздо меньше внимания, чем прежде.

Этот сдвиг имеет несколько причин. Важнейшая из них состоит в том, что многим философам морали кажется все более сомнительным, что нравственность принадлежит к области положительных фактов. Как заметил Уильям Лайкен, «моральные факты оказались… в числе предметов, трактуемых большинством современных философов с холодным презрением»[48 — William Lycan, Judgment and Justification. Cambridge: Cambridge University Press, 1988, p. 198. Цит. no: Charles Taliaferro, Contemporary Philosophy of Religion, Maiden, MA: Blackwell Publishers, 1988, p. 193.]. Если истинность и авторитетность моральных утверждений проистекают единственно лишь из человеческих предпочтений и желаний, то все, подлежащее объяснению в морали, мы можем объяснить простыми ссылками на факты человеческого сознания, на его содержание и/или его деятельность, а следовательно, апелляция к Богу или иным сверхъестественным существам становится совершенно излишней. А потому было бы уместно начать настоящую главу с оценки доводов, выдвигаемых в доказательство того, что мораль не имеет объективного характера.

8.1. Этический объективизм и этический субъективизм

Философы обычно проводят различие между объективными и субъективными утверждениями. Объективные утверждения — это высказывания вроде Джордж Вашингтон был первым президентом Соединенных Штатов, 1+1=2, Земля имеет четыре Луны Первые два из них объективно истинны, тогда как третье — объективно ложно. Для объективных утверждений характерны два отличительных признака:

(i) Они не являются простым выражением вкусов, желаний и мнений.

(ii) Они имеют абсолютное истинностное значение, т.е. не являются «истинными для такого–то» или «истинными в той или иной культуре» (каким бы ни был здесь точный смысл выражения «истинный для»).

Субъективным же утверждениям эти черты не свойственны. А потому говорить, например, что ваниль вкуснее шоколада, что футбол скучен или что громкая отрыжка после сытного обеда — вещь неприличная, не означает утверждать что–либо в строгом смысле слова истинное или ложное. Скорее это означает заявлять нечто, так сказать, «истинное для вас», но, возможно, не являющееся истинным для кого–либо другого. Что же это значит — утверждать, что некое предложение истинно для вас? Вероятно, это означает не более чем следующее: данное предложение попросту выражает ваши склонности и предпочтения, но не является суждением о каких–то реальных фактах нашего мира. (Заметьте в этой связи, что предложение о ваших мнениях, предпочтениях или вкусах — т.е. предложения вроде «Сэлли нравится шоколад» — было бы суждением объективным, так как в нем утверждался бы относящийся к миру факт, и потому оно имело бы истинностное значение. Таким образом, различие между объективными и субъективными фактами заключается не в том, что последние зависят от человеческих мнений и предпочтений, как склонны думать некоторые. Ведь, в конечном счете, истинность высказывания «Сэлли нравится шоколад» всецело зависит от человеческих предпочтений, а именно — вкусов Сэлли. Различие здесь в том, что субъективные утверждения, по сути, лишь выражают человеческие склонности и предпочтения.)

Разграничение между объективными и субъективными утверждениями можно провести и в этической области, тогда мы получим две широкие категории взглядов на природу морали. Назовем эти воззрения моральным объективизмом и моральным субъективизмом. Прежде чем определять, существует ли принципиальная философская связь между религией и моралью, нам следует ответить на вопрос: какая из двух упомянутых позиций правдоподобнее? Если более вероятен субъективизм, то никакой (или почти никакой) связи здесь быть не может. Истинность моральных суждений зависит в таком случае от мнений, желаний и решений человеческих существ, представляя собой лишь одну из разновидностей человеческого соглашения. Если же истинным оказывается объективизм, то возникает целый ряд серьезных философских проблем. Например: если моральные суждения объективны, то должны иметь место какие–то независимые от сознания факты, которые и делают моральные суждения истинными. Но что это за факты? На первый взгляд, обычные не–моральные факты кажутся неспособными обосновать истинность объективных моральных суждений, а это может склонить нас к мысли, что для выполнения данной миссии следует призвать факты сверхъестественного порядка.

Конечно, подобные вопросы будут неуместными, если у нас появятся веские основания полагать, что моральные суждения в конечном счете субъективны. Но какие именно доводы могли бы подтвердить данный взгляд? Далее мы рассмотрим два аргумента в пользу субъективизма[49 — Нижеследующие доказательства заимствованы из J. L. Mackie’s, 1977, Ethics: Inventing Right and Wrong.].

8.1.1. Два доказательства субъективизма

Самая распространенная аргументация в пользу субъективизма начинается с указания на величайшее многообразие моральных убеждений, свойственных различным эпохам и культурам. Не секрет, что для разных культур характерны совершенно несходные представления о морали. В одних культурах считаются морально допустимыми рабство, детоубийство, воровство, уродование гениталий, ритуальное изнасилование и тому подобное (тогда как другие культуры все это отвергают). Сходным образом, одни культуры исповедуют моральную ценность правдивости, смирения, милосердия, всеобщего равенства прав и тому подобного (тогда как другие культуры с этим не согласны). Приняв в расчет такое многоразличие моральных представлений, трудно поверить, что моральные суждения объективны в том смысле, что на вопрос об истинности или ложности каждого из них можно дать один–единственный правильный ответ.

Второй аргумент против морального объективизма возникает из эпистемологической проблемы. Моральные факты кажутся совершенно отличными от не–моральных фактов, с которыми мы знакомы. Большую часть наших знаний мы получаем, по–видимому, или из определенного рода опыта (обычно — чувственного, хотя, возможно, и религиозного), или через анализ содержания наших понятий. Нетрудно догадаться, каким образом можем мы воспринять те факты, которые исследует наука; столь же легко уразуметь, как могли бы мы встретиться с фактами, относящимися к взаимной связи между нашими понятиями. Но как вообще могли бы мы вступить в соприкосновение с фактами моральными? Каким путем могли бы мы открыть, что, скажем, владеть рабами — это плохо, а вот помогать бедным — это хорошо? Мы ведь не копаем землю, чтобы извлечь эти истины, а обнаружить их через простой анализ значения употребляемых нами терминов мы также не способны. А значит, те факты, с которыми, похоже, имеет дело мораль, оказываются странными и непонятными — и настолько непонятными, что многим философам трудно бывает поверить, что они вообще существуют.

8.1.2. Оценка доказательств в пользу субъективизма

Первый и самый популярный аргумент является, однако, наименее убедительным. Простой факт разногласий в представлениях о морали сам по себе ничуть не приближает нас к решению вопроса о том, объективны моральные утверждения или субъективны. А чтобы понять почему, достаточно вспомнить, что по поводу всякого рода бесспорно объективных утверждений существовали большие разногласия. Пребывает Земля в покое или вращается вокруг Солнца? Люди об этом спорили — и даже очень горячо. Отсюда ясно: пусть даже в некоторых случаях причиной разногласий и в самом деле является субъективность соответствующего утверждения, однако в других случаях они возникают просто потому, что кто–то неправ.

Сходным образом, вопрос о том, субъективны ли моральные суждения, не решается и тем обстоятельством, что разногласия в предметах морали чрезвычайно трудно уладить. Специалисты часто отмечают, что различие между моральными утверждениями и, например, утверждениями о вращении Земли вокруг Солнца заключается в следующем: для первого рода утверждений не обнаруживается доказательств (научных или каких–либо иных), тогда как для второго они существуют. У нас нет общедоступных свидетельств, на которые мы могли бы указать, чтобы разрешить спор. Но ведь то же верно и в отношении огромного числа утверждений явным образом объективных. Что ел на завтрак Юлий Цезарь в день своей смерти? Какой была самая читаемая книга в знаменитой Александрийской библиотеке? Никто и никогда этого не узнает, и если бы людям потребовалось составить собственное мнение по этим вопросам, то не обнаружилось бы свидетельств, опираясь на которые они могли бы уладить свои разногласия. Это обстоятельство, однако, ни в малейшей степени не доказывает субъективности соответствующих утверждений. Сама мысль о том, что они лишь субъективны, кажется откровенной нелепостью.

Каким же образом в таком случае мы определяем, объективно утверждение или субъективно? Нам следует рассмотреть его, имея в виду два указанных выше отличительных признака. Разумно ли думать, что оно выражает индивидуальные мнения или склонности? Есть ли основания считать его такого рода суждением, которое не является ни безусловно истинным, ни безусловно ложным, но всего лишь «истинным для такого–то» в любой данный момент? Если ответом на оба вопроса будет «да», то у нас появятся причины считать это утверждение субъективным. Зная, например, что в его