По мнению Пола Уитмана, подобные трудности делают идеал Роулса неосуществимым. А потому, полагает он, граждане обязаны выступать в защиту определенной политической линии, если они способны представить основания в пользу утверждения, что данный политический курс действительно послужит благу государства. Но поскольку у разных групп избирателей обнаружатся весьма несходные представления о веских или приемлемых основаниях, то мы не можем ожидать, что предложенные кем–то основания все вокруг сочтут вескими или приемлемыми, как не можем мы приказать считать их таковыми. А это, отмечает Уитман, может вызвать у определенных граждан «возмущение тем, что им предлагают основания, по их собственному мнению, неприемлемые, — было бы, однако, ошибкой видеть в подобном возмущении доказательство того, что лица, эти основания выдвинувшие, нарушили какую–то моральную обязанность»[69 — Wiethman 2002, р. 135.]. А значит, согласно данному взгляду, граждане либеральных демократий нисколько не погрешат против своего гражданского долга, когда принимают решения, опираясь на религиозные основания, которые они способны ясно изложить и, далее, продемонстрировать, каким образом соответствующие политические меры могли бы, по их разумению, принести пользу государству.
8.7. Заключение
В настоящей главе мы рассмотрели связь между религией и двумя важнейшими нормативными сферами мышления — моралью и политикой. Применительно к области морали мы убедились, что апелляции к Богу и другим видам религиозной реальности могут оказаться полезными в поиске ответов на два ключевых вопроса моральной философии: на чем основывается истинность моральных суждений? Зачем нам вообще быть людьми моральными? Хотя религия способна помочь нам в отыскании ответов на эти вопросы, стоит отметить, что и другие моральные системы могут сделать это с таким же успехом. Одну проблему мы оставили здесь без внимания (во всяком случае, без сколько–нибудь детального разбора): действительно ли теизм дает такой ответ на эти вопросы, который превосходит все прочие, не–религиозные, моральные теории? Проблема эта заслуживает самого пристального анализа, но она лежит за пределами нашей нынешней темы.
Мы рассмотрели также два важных вопроса, касающихся взаимоотношений религии и политики: есть ли у нас разумные основания поощрять политику веротерпимости? Какое влияние — если таковое вообще допустимо — религиозные убеждения вправе оказывать на граждан, выступающих в роли субъектов политики? Любопытно (хотя, пожалуй, и неудивительно для тех, кто знает, чего приходится ожидать от философов), что ответы, на первый взгляд самоочевидные, оказывается в данном случае совсем не просто обосновать. Все наличные доводы в пользу терпимости опираются, похоже, на такие принципы, с которыми защитники нетерпимости едва ли согласятся. К тому же аргументы в пользу исключения религиозных мотивов из области политики, хотя их и принимает множество политических теоретиков, исключают или слишком много или, напротив, слишком мало.
Рекомендуемая литература
Adams Robert, Finite and Infinite Goods (Oxford: Oxford University Press, 2002)
Audi Robert, Religious Commitment and Secular Reason (Cambridge: Cambridge University Press, 200)
Eberle Christopher, Religious Conviction in Liberal Politics (Cambridge: Cambridge University Press, 2002)
Helm Paul (ed.), Divine Commands and Morality (Oxford: Oxford University Press, 1981)
Murphy Mark, Divine Authority (Oxford: Oxford University Press, 2003)
Quinn Philip, Divine Commands and Moral Requirements (Oxford: Clarendon Press, 1978)
Rea Michael, «Naturalism and Moral Realism», in Thomas Crisp et al. (eds.), Knowledge and Reality. Essays in Honor of Alvin Plantinga (Dordrecht: Kluver, 2006)
Wainwright William, Religion and Morality (Burlington, VT: Ashgate Publishing, 2005)
Withman Paul, Religion and the Obligations of Citizenship (Cambridge: Cambridge University Press, 2006)
Wolterstorff Nicholas and Robert Audi, Religion in the Public Square (New York: Rowman & Littlefield, 1996)
Zagzebski Linda, Divine Motivation Theory (Cambridge: Cambridge University Press, 2004)
Глава 9. Душа, тело и бессмертие
Прах ты и в прах возвратишься — об этом каждый год напоминает христианам всего мира литургия первого дня Великого поста. И однако, согласно христианскому вероучению, возвращение в прах не означает конца всего сущего. Как сказано в Никейском символе веры, «чаю воскресения мертвых и жизни будущего века». Подобную надежду выражает и исламская традиция. В Коране читаем:
Клянусь днем воскресения и клянусь душой порицающей. Разве думает человек, что Мы никогда не соберем его костей? Да, способны Мы подобрать его пальцы. Но желает человек распутничать пред собой. Он спрашивает, когда день воскресения. Вот когда ослепится взор, и затмится луна, и объединятся солнце и луна, скажет человек в тот день: «Куда бежать?» Так нет! Нет убежища! К Господу твоему в тот день прибежище
(Коран, сура 75, пер. И. Ю. Крачковского).
Предсказывает будущее воскресение и иудейская Библия[70 — См., напр., Дан 12:1–3.], а еврейский философ–богослов XIII века Маймонид считает веру в телесное воскресение одним из тринадцати важнейших основоположений иудаизма.
Вера в некую разновидность загробной жизни характерна для большинства мировых религий. Но в самом ли деле жизнь после смерти возможна? Многие философы так не думают. Если они правы, то самые основы вероучения многих мировых религий придется либо отвергнуть, либо существенным образом изменить. С другой стороны, некоторые утверждают, что жизнь после смерти не просто возможна, но что мы обладаем реальными доказательствами того, что она имеет место. Убедительны ли эти аргументы? Если да, то они, вероятно, дадут нам основание серьезнее относиться к теистической вере или иного типа религиозным верованиям. Такого рода вопросами мы и займемся в настоящей главе. Но чтобы ответить на них, нам следует прежде установить небольшую смысловую мизансцену.
То, способны ли вы принять веру в загробную жизнь всерьез или нет, должно зависеть от ваших взглядов по целому ряду связанных с этой темой вопросов. Во–первых, от того, что конкретно, по вашему мнению, означает жизнь после смерти. Во–вторых, от того, что, по вашему мнению, представляем собой мы сами, люди. Являемся ли мы чисто материальными существами? Или существами с нематериальной душой? Или чем–то иным? В–третьих, ваше отношение к вере в загробную жизнь зависит от того, что, на ваш взгляд, означает для личности пережить некое изменение. Должны ли мы сохранить в точности то же самое тело? Должна ли существовать некая нерушимая биологическая непрерывность между прошлыми состояниями личности и ее будущими состояниями? Мы начнем с краткого обзора этих спорных вопросов, после чего обратимся к анализу нескольких важнейших аргументов за и против веры в жизнь после смерти, а также ряда наиболее любопытных эмпирических свидетельств, приводимых в доказательство того, что посмертное бытие действительно имеет место.
9.1. Чем может быть жизнь после смерти?
Есть разные мнения о том, что могло бы означать для личности пережить свою смерть. Понятие жизни после смерти подразумевает, самое меньшее, продолжающееся существование или возвращение к существованию. Утверждать, что некто переживет свою смерть, однако абсолютно все, относящееся к данной личности, — даже память о ее имени — после ее смерти исчезнет, было бы явной нелепостью А значит, возникает вопрос: если мы действительно переживаем смерть, что же именно в нас продолжает существовать или возвращается к бытию? Разные воззрения на природу загробной жизни целесообразно классифицировать по разным ответам на этот вопрос.
Чтобы упростить дальнейшее изложение, переформулируем наш вопрос так, чтобы он относился к конкретной исторической личности (скажем, к Юлию Цезарю), и назовем его «Вопросом»:
Вопрос: Представим, что Юлий Цезарь живет или будет жить после своей смерти. Что же именно в Юлии Цезаре продолжает существовать или возвратится к существованию?
Тут, конечно, многие читатели скажут, что самоочевидный ответ на наш Вопрос таков: «Юлий Цезарь!» В конце концов, вполне естественно думать, что если Юлий Цезарь уже не существует и больше никогда не будет существовать, то и о его жизни после смерти не может быть и речи. (Представьте, что Брут, пронзив своего старого друга кинжалом, пытается его ободрить и шепчет ему на ухо такие слова: «Не унывай, дружище, ты это переживешь. Да, конечно, когда всем нам здесь придет конец, ты будешь мертв и больше никогда не будешь существовать. Но я о другом: ты это переживешь». Едва ли такая речь утешит Цезаря.)
Трудность этого «самоочевидного» ответа в том, что он так и не объяснил нам, что именно значило бы для Цезаря существовать после своей смерти. Должно ли по–прежнему существовать его тело? Вообразим, что после удара кинжалом Бог просто уничтожил тело Цезаря. Мог бы Цезарь, несмотря на это, продолжать существовать? Достаточно ли здесь непрерывного существования его души (если бывают такие вещи, как души)? А как быть с часто повторяемым предположением, что личность может продолжать существовать «в нашей памяти»? Что это — дешевый поэтический штамп и не более того или нечто, проливающее свет на вполне реальную форму посмертного бытия? Чем бы это ни было — затасканной поэтической фигурой или чем–то иным, однако многие концепции загробной жизни постулируют такие виды бытия после смерти, которые вовсе не предполагают непрерывного существования чего–то такого, что можно было бы на разумных основаниях назвать нашим Я. Кому–то, пожалуй, захочется объявить, что эти концепции нельзя относить к представлениям, согласно которым мы действительно переживаем свою смерть. На наш взгляд, однако, если подобные концепции и следует отвергать, то делать это нужно, приводя доказательства, а не изрекая терминологическое «да будет!»
А потому отложим пока в сторону «самоочевидный» ответ на Вопрос и обратимся к четырем другим ответам.
Ответ 1 Ни его тело, ни его душа, но лишь соответствующие результаты, плоды или итоги его жизни, личности или тела.
Ответ 4 Как его душа, так и его тело.
Ясно, что список этих ответов нельзя считать логически исчерпывающим. Например, «мизинец на его левой ноге» также является возможным ответом. Но такой ответ едва ли кто–нибудь примет всерьез. Ответы же 1–4 охватывают широкий спектр представлений о загробной жизни, которые, вероятно, действительно будут приняты всерьез. К тому же здесь важно иметь в виду, что многие люди придерживаются смешанных воззрений на посмертное бытие. Некоторые христиане, к примеру, утверждают, что в течение определенного времени после нашей смерти существуют только наши души, однако впоследствии они воссоединяются с нашими телами. С другой стороны, немало приверженцев восточных религий полагает, что загробная жизнь большинства людей состоит в продолжении существования и в новых воплощениях их душ — однако некоторые люди способны вырваться из вечного круга реинкарнаций и продолжать жить таким образом, который не подразумевает существования ни их тела, ни их души, но лишь соответствующего «следа». Если так, то Ответы 1–4 не являются взаимоисключающими (хотя, конечно, по отношению к одной и той же личности в одно и то же время истинным может быть только один из них).
Ответ 1 призван охватить целый ряд таких концепций загробной жизни, которые можно было бы
