членами религиозной обшины и преступной банды, как отмечал немецкий социолог Г. Зиммель, с необходимостью возникают одни и те же отношения сотрудничества и конкуренции, лидерства и подчинения, прямого или опосредованного распределения значимых благ и т.д. и т.п. Было весьма непросто уяснить, что отношение феодала со своим сеньором или зависимым крестьянином в своей основе не зависят от характера вступающих в них людей, имеют по отношению к ним принудительную силу, вполне сопоставимую с принудительным действием законов природы.
Напомним, однако, что общественные отношения не исчерпывают собой всего многообразия социальных связей, существующих в обществе. Наряду со связями субъект-субъектными в нем существует, как уже отмечалось выше, разветвленный класс субъект-объектных, а также объект-объектных связей.
Для иллюстрации возвратимся к нашему примеру с симфоническим оркестром. Очевидно, что условием его успешных выступлений является не только «комплектность» и сыгранность музыкантов (т.е. профессиональные связи между людьми) и не только наличие достаточных «материальных стимулов», создаваемых экономическими отношениями между ними. Таким условием, конечно же, является наличие приличных инструментов, позволяющих исполнителям в полной мере проявить свое исполнительское мастерство, а также наличие интересных музыкальных сочинений, подлежащих исполнению. Тем самым успех совместной деятельности зависит от наличия оптимальной связи между людьми и «вещными орудиями» их деятельности, а также связи музыкантов с внешними символическими программами их поведения, представленными в используемых партитурах.
Подобные субъект-объектные связи дополняются в социальной системе многообразными объект-объектными зависимостями, которые распадаются на взаимные связи вещей, взаимные связи символических предметов, а также взаимные связи вещей и символов. Примером последнего рода может служить физический контакт нот и пюпитра, примером первого рода — связь скрипки и смычка, необходимая для рождения звуков, а если брать менее экзотические примеры — технологическая связь между компонентами автоматизированного производства.
Зато игра симфонического оркестра прекрасно иллюстрирует связь символических объектов, которая имеет важнейшее значение для социальной теории. В самом деле, прекрасные произведения искусства, исполняемые оркестрантами, представляют собой систему органически взаимосвязанных музыкальных образов, объединенных общим замыслом, который включает в себя и некоторую концептуальную программу и передающие ее стилевые особенности звучания. Имея дело с подлинными произведениями искусства, мы можем быть уверены, что каждый отдельный звук, строфа или сцена далеко не случайны, представляют собой минимальные смысловые фрагменты, «единицы смысла», взаимосвязанные с другими фрагментами, образующие вместе с ними целостную эстетическую систему. Естественно, подобные связи не ограничены отдельными произведениями — такой же целостной системой может быть, к примеру, весь репертуар оркестра, если он сформирован не случайным образом, а выражает определенную эстетическую позицию музыкантов.
Итак, мы выделили основные элементы человеческой деятельности, одновременно представляющие собой простейшие «кирпичики» общества. После этого мы можем вернуться не к интуитивному, а вполне осознанному выделению ее типов, образующих искомые подсистемы общества, сферы общественной жизни.
3. ТИПЫ СОВМЕСТНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЛЮДЕЙ
Теперь, когда мы знаем, что любой акт совместной деятельности возможен лишь при наличии взаимосвязанных людей, вещей и символов, становится понятным, почему выживание самодостаточных человеческих коллективов требует осуществления четырех названных нами типов деятельности. В самом деле, воспроизводство общественной жизни есть не что иное, как воспроизводство совместной деятельности людей, которое, в свою очередь, предполагает создание и воссоздание ее необходимых элементов, ни один из которых не падает в готовом виде с неба.
Материальное производство. Так, для жизни людей, которым присуще активное приспособление к среде, необходимы соответствующие вещи, созданием которых занимается материальное производство. Именно оно создает практические средства деятельности, которые используются во всех ее видах, позволяя, людям физически изменять природную и социальную реальность, «подстраивать» ее под свои нужды.
Добывая полезные ископаемые, производя необходимую энергию, станки и пр., материальное производство работает само на себя, создает продукты, предназначенные к собственному производственному потреблению (пресловутая «группа А», гипертрофированная в бывшей советской экономике). Ясно, однако, что без продуктов материального производства невозможны также ни наука, ни политика, ни медицина, ни образование, для которых оно создает необходимые средства труда в виде лабораторного оборудования, военной техники, медицинских инструментов, школьных зданий и т.д. Наконец, именно материальное производство создает необходимые практические средства жизнедеятельности людей в сфере быта — продукты питания, одежду, мебель и т.п.
Сказанного достаточно для понимания той огромной роли, которую материальное производство играет в общественной жизни людей. Не следует, однако, абсолютизировать эту роль, приписывая материальному производству несвойственные ему функции, как это делали многие социологи-марксисты. По сути дела речь шла об отождествлении понятий общественного и материального производства, сведении к последнему всех форм производственной деятельности человека. Частью такое отождествление основано на незнании, непонимании того, что продуктом производства, распределения и обмена в обществе являются не только вещи, но и все прочие элементы общественной жизни. Однако, с другой стороны, эта ошибка порождается реальной сложностью общественной жизни, тем фактом, что материальное производство в определенной степени «причастно» к производству и людей, и общественных отношений, и даже духовных значений.
В самом деле, мы не можем не видеть, что токарь, вытачивая детали на станке, в процессе материального производства побочно совершенствует свое профессиональное умение, создает сам себя как специалиста вне и помимо специальных институтов ученичества. Это означает, что материальное производство фактически «берет на себя» параллельные функции профессионального обучения, относящегося к иному типу человеческой деятельности.
Аналогичным образом люди, производя необходимые им вещи, способны закладывать фундамент определенной системы общественных отношений — к примеру, отношений распределения труда, которые могут диктоваться технологическим характером производства, складываясь «за спиной» производителей как «побочный продукт» их трудовых усилий. Аналогичным образом, характер материального производства может влиять на возникновение экономических отношений собственности. Всем известно, к примеру, к каким последствиям привело использование новой производительной техники в Европе Нового времени, результатом которого стало зарождение и утверждение капиталистических отношений, созданных не политиками, а совокупными участниками процесса материального производства.
Наконец, в процессе производства вещей люди создают и закрепляют определенный тип ментальности, способ мышления и чувствования, вытекающий из самого характера трудовых операций (к примеру, некоторые культурологи убеждены в том, что духовные особенности многих азиатских народов, отличающие их от европейцев, не в последнюю очередь определены культурой рисоводства, вырабатывающего у производителей специфические свойства характера). Таким образом, материальное производство решает задачи, принадлежащие производству духовному, и даже справляется с ними более успешно, так как создает стереотипы сознания, более прочные, чем любые искусственные конструкции идеологов.
Вполне соглашаясь с приведенными соображениями, мы не должны, однако, интерпретировать их в «холистском» духе: отрицать реальные различия между типами человеческой деятельности, сваливать их «в одну кучу», сводить к производству материальному. Наличие подобных продуктов (возникающих, как мы увидим ниже, не только в производстве вещей) не отменяет существования форм деятельности специально создающих эти уже не побочные для них продукты.
Продолжая характеристику материального производства, мы должны сделать уточнение, позволяющее избежать немалой путаницы. Дело в том, что материальное производство, как может показаться на первый взгляд, способно не только стихийно, но и вполне сознательно выходить за рамки производства вешей, в частности, создавать символические объекты.
В самом деле, зададим себе вопрос: к какому из типов деятельности принадлежит, например, полиграфическая промышленность? С одной стороны, мы интуитивно понимаем, что работа типографских станков мало чем отличается от работы станков иного профиля, несомненно принадлежащих материальному производству. С другой стороны, из рук печатника выходит книга, которая бесспорно является символическим, знаковым объектом. В результате мы стоим перед выбором: либо признать полифафиюдуховным производством, либо согласиться с тем, что материальное производство способно создавать не только вещи, но и символы.
В действительности эта дилемма ошибочна. Конечно, глупо думать, что печатник занят духовным производством, той же по типу деятельностью, что и автор напечатанной им книги. Не будем забывать, что в типографии создаются не сами идеи, но лишь их «материальная оболочка», каковой является сброшюрованная, забранная в картонный переплет бумага с нанесенными на ней отпечатками. Нам могут возразить, что и писатель, создающий роман или повесть, не может ограничиться продуцированием «чистых» идей, обязан тем или иным образом «материализовывать» их — если он желает быть писателем не только для себя, но и для окружающих его людей. Это обстоятельство тем не менее не выводит писателя за пределы духовной деятельности. Почему же мы отказываем в принадлежности к ней полиграфисту, который занят, казалось бы, аналогичной «материализацией» или «объективацией» (по терминологии П. Сорокина) духовных значений? Отвечая на этот вопрос, мы должны понимать существенное различие между объективацией идей, выступающей как внутренняя фаза, операция духовного труда, и тиражированием рукописей, представляющим собой совершенно самостоятельную деятельность, вид материального производства. Нас не должен смущать тот факт, что по содержанию конкретных операций (как и в случае со стрельбой из винтовки, приведенном выше) объективация и тиражирование похожи друг на друга. Писатель, сидящий за пишущей машинкой и записывающий собственные мысли, и машинистка, печатающая под диктовку или с рукописи уже готовый текст, — заняты различной по типу деятельностью. Аналогичным образом, никому не придет в голову уподобить Леонардо да Винчи, «материализующему» на холсте бессмертный облик Моны Лизы, печатному станку, тиражирующему репродукции этого великого творения.
На этом примере мы можем видеть, как професс техники и разделение труда позволяют материальному производству «вклиниваться» в создание символических объектов, брать на себя воспроизводство их «телесного бытия», «материального субстрата», который представляет собой совмещенную со своим духовным значением специфическую вещь, неотличимую от него с точки зрения обыденного сознания, но не научной теории.
Нужно сказать, что подобные операции с «материальным субстратом» служат для некоторых ученых основанием включать в материальное производство не только тиражирование духовных значений, но и транспортные операции переноску и перевозку всего, что имеет вес, протяженность и иные признаки физического тела, независимо от того, идет ли речь о станках, скульптурах или людях. Речь идет о деятельности машинистов, водителей, летчиков, фузчиков и даже почтальонов, от-носимых к материальному производству. Мы, однако, не согласны с такой постановкой вопроса и считаем правильным относить все действия, связанные с перемещением, а также хранением продуктов — т.е. созданием пространственно-временных условий производства к иному типу человеческой деятельности.
Организационная деятельность. Общественная жизни, как мы могли убедиться, предполагает сложнейшую систему социальных связей, соединяющих воедино людей, вещи и символические объекты. Конечно, в некоторых случаях такие связи могут складываться стихийно, в качестве побочного продукта деятельности, преследующей совсем иные цели. Однако большей частью их нужно создавать в процессе целенаправленной специализированной деятельности, требующей реальных усилий, «человеческого пота», даром, что на выходе мы имеем нечто бестелесное, не осязаемую подобно вещам или символам упорядоченность социальных явлений. Этим и занимается организационная деятельность, вне и помимо которой коллективная жизнь людей так же невозможна, как и без материального производства (которое само невозможно без взаимосогласованности и координации
