результирующей фаз деятельности, абсолютно идентичны для ее практической и духовной форм. Мы специально подчеркиваем это обстоятельство для некоторых отечественных обществоведов, которые не понимают структурной многомерности общества и соответствующей иерархии функциональных связей в нем, упорно путая детерминационную зависимость материального и идеального с зависимостью практического и духовного, и, далее, особой ролью производства вещей в системе практической деятельности, а также экономических отношений, возникающих в процессе воспроизводства общественной жизни. На привычном марксистам языке это утверждение означает, что понятия «общественного бытия», «материального производства», «экономического базиса» вовсе не являются синонимами.
76 Нужно заметить, что в некоторых случаях Маркс использовал понятие «духовно-практической деятельности», имея в виду, например, искусство, моделирующее мир в предметных знаковых формах. Не соглашаясь с таким словоупотреблением, мы считаем, что предметность духовной деятельности, «материализующей» сознание в знаковых объектах, равно как и способность конструировать свой мир, не ограничиваясь отображением данного, не дают нам оснований выводить производство сознания за рамки духовного «метатипа» деятельности. Критерием типологической принадлежности, как и во всех других случаях, является для нас характер конечного продукта, а не способы его получения. Точно так же производство человека -мы относим к практической форме деятельности, несмотря на то, что некоторые из форм такого производства предполагают манипуляции с сознанием человека.
…ния, как мы увидим ниже, занимает важнейшее место в современных теориях общества, хотя и находит в них различное терминологическое выражение. «Важный критерий, по которому различаются типы социальных процессов, — замечает в этой связи П. Штом-пка, — связан с движущими силами, скрывающимися за ними, причинными факторами, приводящими их в движение. Основной вопрос заключается в том, находятся они внутри самого процесса или действуют извне. В первом случае речь идет об »’эндогенном» процессе ( с имманентной, т.е. внутренней причиной), во втором — об «экзогенном» (с внешней причиной)» // Штомпка П. Социология социальных изменений. М., 1996. С. 41.
79 Там же. Т. 3. С. 25. Заметим, в скобках, что более поздний Маркс особенно в своих исторических работах, таких, как «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта», — вполне понимал бесплодность подобной методологии. Тем не менее в его теоретических трудах оказались закрепленными излишне жесткие формулировки первенства практического над духовным, что вынудило впоследствии Ф. Энгельса упрекнуть себя и своего покойного друга за ту гипертрофию «материализма», в которую впали их последователи (некоторые из которых отказывали эпохе Возрождения в праве именоваться «эпохой», полагая, что это типологическое определение применимо только к периодам развития материального производства, но не к состояниям культуры, прямо вытекающим из него).
80 Тем более, что не все носители духа стремятся к ней. Таким был, в частности, сам Маркс, не просто констатировавший зависимость духовного от практического, но считавший ее вполне нормальной — первый философ, потребовавший от философии не объяснения, а революционного изменения мира, смены «оружия» философской критики на «критику оружием».
81 Характерной иллюстрацией сказанного может служить стихотворение неизвестного поэта-ваганта, жившего еше в XII веке и яростно обличавшего ту власть, которую обрели деньги во вполне идеациональном, по убеждению Сорокина, обществе:
великая милость монете.
Ныне деньгою велики
цари и мирские владыки.
Ради возлюбленных денег
падет во грехе священник.
И во вселенском соборе
у каждого — деньги во взоре.
Деньги то бросят нас в войны,
то жить нам позволят спокойно.
Суд решает за плату
все, что хочет богатый.
Все продают, покупают,
берут и опять отнимают.
Деньги терзают нас ложью,
вещают и истину Божью…
без денег любви не найдете.
Так будь ты гнуснейшего нрава
с деньгами тебе честь и слава.
Ныне всякому .ясно:
лишь деньги царят самовластно!
и нет ничего им святого.
(пер. Л. Гинзбурга)
82 «…В качестве конечного результата общественного процесса производства всегда выступает само общество, т.е. сам человек в его общественных отношениях. Все, что имеет прочную форму, как, например, продукт и т.д., выступает в этом движении лишь как момент, как мимолетный момент. Сам непосредственный процесс производства выступает здесь только как момент» {Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. 2. С. 222).
83 Единственное исключение Маркс делал для гипотетического коммунистического общества, в котором, по его убеждению, продукты жизнеобеспечения будут столь изобильны, что перестанут влиять на мысли и действия людей. Становление такого общества, по Марксу, ознаменуется переходом из царства материальной необходимости в «царство свободы», прекращением формационного развития человечества, в котором экономические отношения производства являлись базисом общественной системы.
84 Характерно в этой связи мнение Л.Б. Алаева считающего, что «специфическое раннекапиталистическое состояние умов, увидевших вдруг, что люди » гибнут за металл» и что » металл» дает его обладателю уважение и власть, позволило классикам марксизма сформулировать тезис о первичности экономики и вторичности всего остального. Но они не сделали следующего шага — не разграничили объективное действие экономики как подсистемы общества, с одной стороны, и субъективное стремление к выгоде, характерное для некоторых групп на определенном историческом отрезке, — с другой. Опять, как и в случае с материалистическим пониманием истории и тезисом о классовой борьбе, теоретическое (историческое) снижено до бытового. Если экономика определяет интересы, значит, каждый человек всегда ищет только и исключительно личной материальной выгоды. Для практической истории этот подход имел разрушительные результаты — заставлял игнорировать реальные силы, двигавшие людьми: престижные, религиозные, нравственные, психологические и заменять их при объяснении исторических событий взятыми из учебника «движущими силами», одинаковыми во всех случаях» (Aiiaee Л.Б. Марксизм и проблемы обновления теории // Мировая экономика и международные отношения. 1991. № 4. С. 64).
85 Семенов Ю.И. Экономическая этнология. Книга первая. Ч. 2. М., 1993. С. 265. Целью первобытного производителя, как пишет К. Поланьи, «является не защита личных интересов в приобретении материальной собственности, но скорее обеспечение санкции доброй воли, своего социального положения, своих социальных ценностей. Он ценит собственность прежде всего как средство достижения этой цели. Его стимулы — «смешанного» характера, что мы связываем со старанием достигнуть социального одобрения: производственные усилия не более чем побочны по отношению к этому. Экономика человека, как правило, погружена в его социальные отношения» (Этнологические исследования за рубежом. С. 51).
86 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 133. Теоретики, отвергающие такую зависимость между техникой и экономической организацией общества, ссылаются на многочисленные факты истории — к примеру, опыт цивилизации майя, «ухитрившихся» сочетать развитое классовое общество с использованием каменных орудий при полном отсутствии производственного употребления металлов (известного значительно более отсталым племенам Африки). О способности различных экономических систем существовать на одинаковом технологическом фундаменте свидетельствует опыт рабовладения и феодализма или советского политаризма, технологически близкого к индустриальному капитализму.
87 Там же. С. 161.
ss Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения. Т. 2. С 161.
89 Там же. С. 161.
90 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 1. С. 146.
91 Там же. С. 149 — 150.
См.: Семенов Ю.И. Экономическая этнология. Книга 1. Ч. 1. М., 1993.
Сопротивляясь такому пониманию проблем, многие современные исследователи демонстрируют неверное понимание природы социальных противоречий, неумение различать две разные формы социального (в том числе и классового) конфликта: конфликтное взаимодействие социальных групп и их антагонистическое противодействие В первом случае конфликт происходит между социальными силами, которые при всей своей «драчливости» взаимно нуждаются друг в друге, обладают взаимоположенными интересами. Это означает, что интересы одной стороны могут быть удовлетворены лишь в том случае, если она вступит во взаимодействие с другой, и наоборот. Примером может служить боксерский поединок, в котором победившая сторона получает большую часть денежного приза, а проигравшая — меньшую, но при условии, что матч состоится: в противном случае оба боксера не получат ничего. Неудивительно, что между людьми, из всех сил бьющими друг друга по лицу, имеет место взаимодействие, в котором конфликт интересов предполагает одновременно их взаимное пересечение, существование «высших» общих интересов, от которых зависит достижение частных. Каждый из боксеров стремится к победе, но в еще большей степени оба заинтересованы в том, чтобы соперник вышел на ринг и поединок состоялся. Оба заинтересованы также в существовании четких правил, регулирующих поединок и не позволяющих ему принять форму, в которой кто-то может погибнуть, а кто-то попасть в тюрьму.
В отличие от конфликтного взаимодействия антагонистическое противодействие представляет собой такую форму коллективной деятельности, в которой интересы одной стороны могут быть удовлетворены лишь в том случае, если противоположной стороне это не удастся.
Субъекты поставлены в положение, исключающее всякую форму компромисса между ними, — как это происходит в смертельной схватке гладиаторов, в которой смерть одного есть условие выживания другого и наоборот (поскольку в случае отказа от борьбы погибают оба).
Опыт истории убеждает нас в том, что доминантой отношений современных классов является именно конфликтное взаимодействие, а не антагонистическое противодействие. Это означает, что современная буржуазия не только не стремится «ликвидировать» рабочих «как класс», но и заинтересована в том, чтобы заработная плата, а следовательно, и покупательная способность лиц наемного труда, составляющих большинство в обществе «массового потребления», не опускалась ниже уровня, способного дестабилизировать спрос и рынок в целом. С другой стороны, современный рабочий класс развитых стран (т.е. люди, для которых основным и главным источником существования является продажа своей рабочей силы, а не соучастие в прибыли на капитал) в не меньшей мере заинтересован в стабильном функционировании экономических и политических структур общества. Перестав быть «пролетариатом» в собственном значении этого термина, рабочий класс связывает удовлетворение своих растущих потребностей с совершенствованием существующей социальной организации, а не с ее разрушением, отнюдь не собираясь «резать курицу», вполне способную нести золотые яйца. Поэтому рабочие нуждаются во взаимодействии с буржуазией, которая до сих пор не потеряла своей позитивной организующей роли — вопреки прогнозам Маркса, который принял родовые муки капиталистического строя за его агонию.
Именно поэтому рабочие в массовом порядке отошли от коммунистических движений, ориентированных на жесткое классовое противодействие, ставящих своей программной целью ликвидацию строя, основанного на различии работодателей и трудящихся по найму.
Все сказанное не означает, конечно, что в истории не было и не бывает ситуаций, когда отношения социальных групп приобретают непримиримый антагонистический характер, вынуждающий их переходить от «худого мира» к доброй драке, вести не «прессинг», а борьбу на поражение, уничтожение оппонентов. Известны случаи, когда целые сословия — к примеру, французская аристократия времен Великой революции — во многом теряли положительную деятельностную роль в обществе и все же стремились сохранить привилегированный статус в общественной жизни.
Неудивительно, что в подобных ситуациях модель конфликтного взаимодействия социальных групп сменяется их антагонистическим противодействием, в
