эту сложную фразу, но он посмотрел на нее с таким видом, что жизнь его зависит от того, поймет ли она эти слова.
Она взглянула на него серьезно, потом оперла нахмуренный лоб на руку и стала читать. Изредка она взглядывала на него, спрашивая у него взглядом: «То ли это, что я думаю?»
— Я поняла, — сказала она, покраснев.
— Какое это слово? — сказал он, указывая на (букву) н, которой обозначалось слово никогда.
— Это слово значит никогда, — сказала она, — но это неправда!
Он быстро стер написанное, подал ей мел и встал. Она написала: т, я, н, м, и, о.
Он вдруг просиял: он понял, Это значило: «Тогда я не могла иначе ответить».
Он взглянул на нее вопросительно, робко.
— Только тогда?
— Да, — отвечала ее улыбка.
— А теперь? — спросил он.
— Ну, так вот прочтите. Я скажу то, чего бы желала. Очень бы желала! — Она написала начальные буквы: ч, В, м, з, и, п, ч, б. Это значило: «Чтобы вы могли забыть и простить, что было».
Он схватил мел напряженными, дрожащими пальцами и, сломав его, написал начальные буквы следующего: «Мне нечего забывать и прощать, я не переставал любить вас».
Она взглянула на него с остановившеюся улыбкой.
— Я поняла, — шепотом сказала она».
Итак, достаточно малейшего намека, начальных букв, чтобы передать любимой свои чувства, и она их поймет, расшифрует и безошибочно восстановит целое. Толстой говорит нам, что любящее, открытое к любимому сердце становится телепатически сверхчувствительным к сигналам со стороны своего любимого. Кроме того, любовь целомудренна — она предпочитает намек развернутому предложению, ибо она не навязчива, не хочет стеснять свободу предмета своей любви.
Бог любит нас, и намеки Его любви к нам рассеяны повсюду. Но именно потому, что Он любит нас, Он ценит нашу свободу и не навязывает Себя нам. Однако стоит лишь ответному чувству любви возникнуть в нашей душе, и мы сразу же начнем понимать Божьи намеки, начнем свободно разговаривать с Ним, начнем общаться с Ним!
КТО СОЗДАЛ БОГА?
Христиане верят, что наш мир создан Богом. Но что это означает? Это означает, что существование нашего мира конечно во времени, или, говоря иначе, невозможно, чтобы наш мир существовал бесконечное число дней. Кстати, эту невозможность легко обосновать: если бы наш мир существовал бесконечное число дней, то нынешнего дня не было бы, ибо бесконечность невозможно пройти шаг за шагом, день за днем. Я думаю, что невозможность любым конечным числом «шагов» исчерпать бесконечность самоочевидна.
Итак, если бы наш мир существовал бесконечное число дней, то нынешнего дня не было бы. Но он, несомненно, существует! Следовательно, наше предположение о том, что мир существует бесконечное число дней, неверно! Отсюда следует, что наш мир существует конечное, ограниченное число дней, то есть он ограничен во времени и существовал не всегда!
Таким образом, наша вселенная имеет начало. В таком случае, она либо сотворена, либо не сотворена. Иными словами, появление нашего мира вызвано какой-то высшей Причиной, либо же его появление беспричинно. Какой из этих вариантов мы предпочтем? Вариант, согласно которому наш мир появился самопроизвольно, из ничего? Но о какой самопроизвольности появления вселенной можно говорить, если никакого «само», то есть ничего такого, что могло бы «произволять», до появления вселенной не было?
Думаю, ответ очевиден: вселенная имеет Высшую Причину своего появления, наш мир вызван к бытию некоей Высшей Инстанцией. Подчеркиваю: Причина, которая вызвала наш мир из небытия, является Высшей. Иными словами, эта Причина относится к более высокому уровню, чем причинно-следственные связи и зависимости, которые осуществляются внутри нашего мира — в сотворенной вселенной.
Итак, наша вселенная имеет Высшую Причину своего появления, и этой Высшей Причиной, конечно же, является Бог.
«Хорошо, — может сказать пытливый читатель, предположим, что это так. Но Что или Кто, в свою очередь, является Причиной этой Высшей Причины? — Кто создал Бога?».
Скажу сразу, что задавать подобные вопросы относительно Бога нельзя. «Но почему?» — спросит тот же любознательный читатель. Вот об этом я и буду говорить…
Важно уяснить, что, задавая вопрос о «Причине Причины мира» (о том, Кто создал Бога), мы неявно предполагаем, что существование Причины мира (то есть Бога) конечно во времени. Но разве это так? Разве мы вправе предполагать конечность существования Бога во времени? Нет, ни в коем случае, ведь пространство и время возникли вместе со вселенной, вместе с нашим миром! Пока не было нашего мира, никакого времени не было. Поэтому предполагать, что Творец мира (Бог) существовал во времени до творения Им мира, а значит, и времени, абсурдно.
Другими словами: ставить вопрос о причине существования тех или иных объектов, существ и явлений можно лишь в том случае, если они существуют в пространстве и времени, то есть в сотворенном мире. Высшая же Причина вселенной (Бог) не является пространственно-временным объектом. Он не существует в пространстве и времени, Он превыше пространства и времени, ибо Он — их Создатель, Творец. Отсюда непосредственно следует, что ставить вопрос о «Причине Причины вселенной» просто-напросто нельзя, потому что подобные вопросы бессмысленны.
Ставить вопрос о том, Кто создал Бога, столь же бессмысленно, как, скажем, ставить вопрос о «цвете» математического (абстрактного) треугольника, или — об «объеме цвета», «звучании запаха» и т. п.
Бог живет не во времени, Он живет в вечности. Но что такое вечность? Как ее описать? Каковы ее характеристики? Думаю, что полные ответы, которые раскрыли бы для нас суть вечности, невозможны. Вечность, как «местопребывание» Бога, непостижима для нас. О вечности мы можем говорить лишь в образной, метафорической форме и только о том, что нам в той или иной степени открывается разумом.
Так, например, мы можем сказать, что если во времени все возникает и исчезает, то в вечности нет ни возникновения, ни исчезновения. Если во времени есть разделение трех «времен» — прошлое, настоящее и будущее, — то в вечности этого разделения нет. В вечности видимо, сразу наличествуют все «времена», то есть нет «раньше» или «позже», а есть лишь «вечное настоящее». Вечность не имеет ни начала, ни конца. И в то же время вечность — это не бесконечность, не бесконечная длительность, ибо длительность предполагает некоторую смену состояний, то есть время. А время и вечность — это принципиально разные вещи.
Разумеется, все то, что я сказал о вечности — это взгляд «сквозь тусклое стекло», некие метафоры, попытки посредством образов и понятий, которые мы берем из нашего, видимого мира, истолковать Невидимое, Высшее, бесконечно превосходящее все «видимости» нашего мира. Вечность, как и все, относящееся к сущности Бога, неизмеримо превосходит возможности нашего понимания, ибо вечность, как и Бог в Его сущности, запредельна для нашего мира.
Итак, Бог существует в вечности. В связи с этим возникает еще один вопрос: если Бог существует вечно, то не следует ли отсюда, что и сама вселенная существует вечно? Мы ведь привыкли думать, что если существует причина, то должно существовать и следствие этой причины. Но, с другой стороны, мы знаем, что вселенная имела начало. Как одно согласовать с другим? Очень просто: вечная Причина вселенной по Своему Про-из-волению, то есть по своему выбору, свободно, создает вселенную — «однажды» создает. Как, скажем, Моцарт однажды сел и записал мелодию, которая пришла ему в голову. Из только что сказанного непосредственно следует, что Бог, как субъект про-из-воления, как свободное Существо, несомненно, является Личностью!
КОГДА НАМ СТАНОВИТСЯ ВЫГОДНО НЕ ВЕРИТЬ В БОГА?
Митрополит русской православной церкви Антоний Сурожский в одной из своих бесед рассказал очень поучительную историю, которая хорошо мне запомнилась.
Однажды встречает Антоний, будущий митрополит, а тогда еще священник, своего старого знакомого, молодого мужчину, которого он знал еще ребенком, росшим в очень добропорядочной православной семье. Этот мальчик верил в Бога, как его учили в семье и школе. Причем не просто верил, а отличался несколько демонстративной, в какой-то степени показной, набожностью и благочинностью в поведении. Замечу, что дело происходило в дореволюционной России, когда школьные учителя еще не боролись с Богом.
Итак, они встретились и разговорились. В ходе беседы этот человек между прочим сказал Антонию, что он уже давно утратил веру в Бога. Антоний не стал заострять внимание на этом факте, а перед расставанием, тоже как бы между прочим посоветовал ему вспомнить, что явилось непосредственным толчком к утрате веры. Собеседник ответил, что он вряд ли сможет вспомнить это начальное событие, поскольку эта утрата происходила постепенно и незаметно, как бы «сама собой» и в продолжение длительного времени. Вполне возможно, что этого «начального» события, которое знаменовало начало его отхода от Бога, вовсе и не было.
«А ты все-таки попробуй вспомнить, — попросил его Антоний, — когда тебе стало выгодно не верить в Бога». Тот пожал плечами — мол, дело безнадежное, но «для приличия», «из вежливости» обещал все-таки попробовать вспомнить. На том и расстались.
Прошло много времени, и они вновь встретились. И Антоний с первого же взгляда увидел важную перемену, произошедшую в этом человеке. А прошлую их встречу он беседовал, хотя и с молодым, но «разочаровавшимся» в жизни, людях и Боге человеком, «без искры» в душе и в глазах, опустошенным и преждевременно душевно постаревшим. Теперь же перед ним стоял совершенно иной человек — собранный, с живым взором и, хотя прошло уже несколько лет, он буквально помолодел, и это отражалось в его внешнем облике.
«Что с тобой произошло?» — спросил Антоний.
«Я опять обрел веру в Бога», — ответил он.
«Как это случилось?» — задал вопрос священник.
И человек рассказал: «Помнишь, ты посоветовал мне попробовать вспомнить, когда мне стало выгодно не верить в Бога. Я и не думал сначала, что меня так заденет этот твой совет. Но совершенно неожиданно я стал все чаще вспоминать его, стал думать, «прокручивать» в памяти свою жизнь, стал искать ответ на вопрос: какое же событие в прошлом явилось толчком к утрате моей детской веры? И я вспомнил это значимое тогда для меня событие, которое впоследствии я забыл…»
И дальше этот человек поведал, что когда он был маленьким мальчиком, то верил в Бога, как его учили взрослые. И без рассуждений доверял тому, что они говорили. Он старался соблюдать все православные церковные обряды, ему очень нравилось, когда его хвалили за образцовое поведение и называли «образцовым верующим мальчиком». Образцовость во внешних проявлениях поощрялась, и он стремился этому соответствовать. По воскресеньям они всей семьей ходили на службу в церковь. Перед церковью всегда сидели, собирая подаяние нищие, и среди них — один слепой, которому мальчик всегда клал в чашку для подаяний копеечку, выданную для этой цели родителями. В этот момент мальчик всегда мысленно любовался собою, смотрел на себя глазами окружающих людей и умилялся, какой он хорошенький, умытый, чисто
