одной этой целью и ограничивают. Включая это целиком в понятие пола, в этом последнем все видят лишь установление природы, предназначенное для воспроизводства рода, и потому полагают, что, если бы род мог сохраняться иным способом, люди л^гко смогли бы обойтись без половых различий, поскольку нередко кажется, что этот фактор даже мешает развитию родовых признаков в отдельных индивидах. В лучшем случае признается очевидный факт благотворного влияния одного пола на другой. В окружающей природе это явление столь же малозаметно, поэтому требуется огромное напряжение мысли, чтобы вывести понятие о различии между полами из ограниченной сферы, куда его обычно помещают, на безграничный простор. Без этого различия природа не была бы природой, ее механизм остановился бы, и связь, объединяющая все существа, и борьба, вынуждающая каждого в отдельности мобилизовать его собственную, присущую ему одному энергию, — все это прекратилось бы, когда на место этого различия встало бы скучное и усыпляющее равенство.
Природа устремлена к безграничному. Всем без исключения большим и прекрасным, что заключено в конечных силах, стремится она овладеть, объединив их в целое. Но поскольку эти силы всегда конечны и подвластны законам времени, они взаимно уничтожаются и не могут действовать одновременно. Это касается не только отдельных сил, но и вообще двух главнейших способов действия — образования единичного и объединения в целое. Ибо действие сил порождает односторонность, которую поддерживает своеобразие материала, тогда как связующая форма требует многосторонности, и одно требование, возникая, в мгновение ока с необходимостью
Wilhelm von Humboldt. Ueber den Geschlechtsunterschied und dessen Eintluss auf die organische Natur (1794).
уничтожает другое. Если же нужно создать бесконечное действие при всей ограниченности конечного, то не остается ничего другого, кроме как разделить несовместимые качества на различные силы или хотя бы на различные состояния одной силы и под натиском потребности побуждать их к взаимодействию. Именно эти два признака и включает в себя понятие пола. Для того чтобы уяснить это понятие в его природном проявлении, лучше всего исходить из представлений о воспроизводстве рода, но можно и не обращать на это внимания, представив понятие о поле в его общем виде, как означающее своеобразную неравнозначность различных сил, которые, только слившись, образуют целое, и взаимную потребность этих сил в образовании целого путем взаимодействия.
Ибо на одном только взаимодействии покоится тайна природы. Разнородный материал сливается, результат этого слияния снова становится частью большого целого, и так до бесконечности каждое новое единство становится все богаче, каждое новое многообразие выливается в еще более прекрасное единство. Материал и форма, разнообразными способами ограничивая друг друга, обмениваются сущностями, и никогда не различишь, где созидаемое, а где созидающее. Так объемлет природа сразу единое и многое, противоположные на первый взгляд, но близкородственные в действительности свойства, из которых одно сохраняет духу покой, тогда как другое устремляет его к деятельному размышлению.
Пораженный чудесным действием этих бесчисленных сил, человеческий дух приходит в отчаянье, пытаясь разобраться в их священном хаосе. Однако его природа требует, чтобы он снова и снова повторял свои попытки. Если хотя бы одна из них окажется не совсем неудачной, он сможет перевести свой взор с потока взаимодействий на составляющие его отдельные силы. Все, что принимало чужой, многократно измененный различными преломлениями облик, будучи обособленным, предстает в своем первоначальном виде. Ибо все связи в природе обусловлены внутренним строением сущностей, никакой произвол не нарушает спокойного течения природных взаимодействий. Все, что сливается воедино, несет в себе потребность этого слияния, и характер действующих сил определяет все явления природы. В результате путь упрощается, но едва ли проясняется. Очень трудно выявить тот скрытый характер вещей, который состоит не в совокупности случайных их проявлений, но во внутренней их сущности, и создается не перечислением отдельных признаков, но их единством. Именно потому, что это высшее единство проявлений, оно не допускает разъединения, являясь внутреннему созерцанию так же, как внешний облик является глазу; обнаружить его можно, лишь обладая определенным чутьем, поскольку и оно должно объясняться при помощи понятий и устанавливаться при помощи доказательств.
Все то, что, как этот характер, является конечным результатом объединения сил, может быть понято только объединенными силами. Мысль и чувство должны объединиться в единое деятельное целое.
Рассудок исследует природу и способ действия всего сущего посредством понятий, фантазия создает внешний вид явления, форму для содержания, и только единство, в котором дух стремится закрепить этот двойной результат, может в какой-то степени соответствовать изучаемому объекту. Исследователь не должен пренебрегать никаким внешним проявлением энергии, принимая в расчет все поле ее деятельности. При изучении телесного мира он должен довериться нравственному чувству и никогда не упускать из виду целого, все равно-идет ли речь об обширном мире природы или об узком круге человечества. Тогда только внешний чувственный образ предмета превратится в зеркало, отражающее его внутреннее устройство.
Прежде всего для прояснения и облагораживания своей моральной природы человек должен пристально и обстоятельно изучать свою физическую природу, тем более что она предусмотрительно упростила ему это изучение. Уже в чисто телесной части его существа безошибочно записано то, чем он должен руководствоваться в сфере морального. Однако глаз наблюдателя лишь изредка способен в достаточной степени разобраться в этих письменах. Человек изначально опасается, что слишком вольная игра фантазии приведет к ошибке, поэтому его внимание уходит в сторону от предмета; еще чаще недостаточное духовное развитие и вовсе не дает возникнуть наблюдательности. Не вызывает сомнений, что физическая и моральная природа человека составляют одно великое целое и подчиняются одним и тем же законам. После изучения физического мира и познания внутренней жизни духа остается еще уяснить взаимосвязи этих столь различных сфер и сформулировать законы, которые, управляя ими обеими, обеспечивают высочайшую степень единства природного целого. Даже если бы эти законы оказались малочисленными и совсем простыми, они и тогда должны были бы охватить все богатое разнообразие особенного. И человеку было бы легче повиноваться тем же законам и в них раскрывать сокровеннейшие тайны своей сущности. При этом именно в области человеческих чувств и страстей перед исследователем открываются такие глубины, в которые он не может проникнуть, — только если выйдет за их пределы. Чем ближе какое-либо явление к чисто физической природе человека, тем труднее объяснить его только с точки зрения морали. Тогда и следует обратиться к самой по себе этой физической природе, и то, что неясно просматривается в запутанном и сложном организме, нужно искать в другом месте, там, где оно предстает в простых и отчетливых чертах. Где же еще искать, если не в самой же природе, в ее менее запутанном, зато более обширном хозяйстве? Через природу человек должен научиться понимать самого себя и в ней находить корни, из которых произрастают нежнейшие цветы его души. Разобравшись в этом, уже не так трудно обозреть всю конструкцию вплоть до мельчайших ее ответвлений. Вот тот исходный пункт, отправившись из которого знаток физической природы и исследователь моральной должны рука об руку взойти на крутую вершину, с которой каждый из них сможет увидеть свою область в новом и единственно истинном свете. Конечно, человеческих сил недостаточно, чтобы достичь самой высокой точки этой вершины. Но любое познание природы будет все дальше уводить от истины, если к ней не стремиться, если не сделать ее своей ясной целью при исследованиях в любой из двух упомянутых областей.
Состоящая из конечных сил природа способна создать из них бесконечность. По ее законам смертное существо, прежде чем уйти из жизни или утратить жизненные способности, оставляет вместо себя потомство, так что, хотя отдельное и изменяется, целое продолжает оставаться нерушимым единством. Забота о продолжении рода, вопреки преходящему бытию индивидуумов, — это первое явление, которое предстает перед нами при самом общем взгляде на природу в целом. Однако природа не ограничивается продолжением как таковым, устремляясь к более высоким целям. В отдельном существе совершенство возникает не сразу, формируясь при переходе от низшей ступени к высшей. Тем самым природа, бросив в землю самое первое зерно, может уже дальше, не приклада я рук, спокойно наблюдать возникновение ряда живых существ, которые развиваются сами собой, подобно бесконечной цепи, но все же устремляясь к определенной цели. Среди всех связей, которые мы можем осознать, этой двойной цели служат высочайшие, сложнейшие и сокровеннейшие. Если бы человеческий дух был в состоянии подробнее изучить эти связи в зависимости от характера образующих их сил, тогда он с большим основанием мог бы благоговеть перед этой глубокой тайной.
При всяком порождении возникает нечто, чего не было до сих пор. Подобно сотворению, рождение созидает новое бытие, отличаясь от первого только тем, что при рождении новому должен предшествовать уже имеющийся материал. Несмотря на эту необходимость, порожденное обладает своей собственной жизненной силой, не зависящей от того, кто его породил, и не объяснимой через него. Возникновение этой силы — непостижимая для нас тайна. Результат любого развития и роста является частью того, что развивается и растет, получая из чужих рук свою оживляющую силу. Но то, что возникает путем рождения, — это самостоятельная сущность, обладающая собственной жизнью и собственным организмом и способная порождать себе подобное так же, как была порождена сама. Хотя способность к воспроизводству распространена в природе повсеместно, ни одна сила не способна создать жизнь и организм механически; ни одна мудрость не в состоянии определить их путь. Порождение отлично и от развития, его лучше было бы назвать пробуждением; все последующее развитие порожденного принадлежит только ему самому, но не его родителю. Известно, что предшествует рождению, очевидно, и то, что за ним следует. Как же они соотносятся? Это скрыто от нас непроницаемой завесой. Тогда как рождение по отношению к родившемуся есть пробуждение, для рождающего существа — это мгновенное состояние, отмеченное не только высшим напряжением, но и объединением всех сил. Сила, оживляющая все живое и органическое, являя собой единство, может возникнуть только из себе равного. При этом всякое порождающее существо чувствует, что все его собственные однородные силы настроены на высочайшую гармонию, а также всякое порождение есть слияние двух различных неоднородных принципов, из которых один, воздействующий, называется порождающим (в узком смысле слова), а другой, претерпевающий воздействие, называется воспринимающим. Так природа напоминает своим детям, которым, как существам конечным, не дано владеть всеми качествами в одинаковой степени, о том едином, что только и способно к высоким стремлениям, посылая им минуты, когда они забывают, что обречены на раздельное существование.
Взаимодействие порождающего и воспринимающего ответственно не только за продолжение рода в физическом мире. Тем же путем возникает самое чистое и одухотворенное чувство; отсюда может возникнуть
