но он это сносил; и даже когда его обозвали ослом, он ответил: «Да, только мне и под силу таскать Зеноновы вьюки». А когда его попрекали робостью, он отвечал: «Робость меня и уберегает от ошибок». Он считал, что живет лучше, чем богачи, и говорил: «Они играют в мяч на земле, твердой и бесплодной, а я эту землю вскапываю». Нередко он вслух бранил самого себя; однажды Аристон, услышав это, спросил: «Кого это ты бранишь?», а он с улыбкой ответил: «Одного такого старика, который до седины дожил, а ума не нажил». Кто-то сказал ему, будто Аркесилай не делает того, что нужно делать. «Перестань, не ругайся, — сказал Клеанф, — на словах он отвергает надлежащее, а на деле утверждает». «Лестью меня не возьмешь», — сказал на это Аркесилай. «А я и не льщу, — ответил Клеанф, — я ведь говорю, что ты твердишь одно, а делаешь другое». Кто-то спрашивал его, какое напутствие лучше дать сыну; Клеанф ответил: «Из «Электры»:[613 — Ошибка: Еврипид. Орест (а не «Электра»), 140.] Тише, тише! легкой ступай стопой…» Один спартанец заявил, что труд — хорошая вещь; Клеанф в восторге сказал ему: — Вижу, дитя, по словам, что твоя благородна порода!..[614 — Гомер. Од. IV 611.] Гекатон в «Изречениях» сообщает, что когда один хорошенький мальчик стал рассуждать, что слово «лягаться» происходит от слова «ляжка», Клеанф сказал ему: «Потише со своими ляжками, мальчик: не всегда похожие слова означают похожие вещи». Другого мальчика он спросил в разговоре: «Чувствуешь?» Тот кивнул, а Клеанф на это сказал: «Почему же я не чувствую, что ты чувствуешь?» Когда поэт Сосифей в театре воскликнул в его присутствии: …Погонщик их — Клеанфово безумие!..[615 — Стих из неизвестной трагедии (или комедии?).] Клеанф даже не пошевелился, так что народ за это стал ему в восторге рукоплескать, а Сосифея выгнал из театра. Потом Сосифей просил у него прощения за эту хулу, и Клеанф простил, сказав: «Раз уж Дионис и Геракл не гневаются на насмешки поэтов, то нелепо было бы и мне сердиться на случайную брань». О перипатетиках он говорил, что они похожи на лиры: звучат прекрасно, а сами себя слушать не умеют. Вслед за Зеноном, говорят, он утверждал однажды, что по виду можно постичь нрав; тогда несколько молодых насмешников привели к нему одного женоподобного развратника, загрубевшего в деревне, и стали допрашивать, какого нрава этот человек; Клеанф был в затруднении и уже велел было мужику уходить, как вдруг тот, уходя, чихнул. «Понял! — воскликнул Клеанф, — это бабень!» Одному нелюдиму, который разговаривал сам с собой, он сказал: «У тебя совсем неплохой собеседник!» Кто-то попрекал его старостью — Клеанф ответил: «Я и сам бы рад помереть, но пока чувствую себя в полном здравии, пока пишу, пока читаю, то могу и подождать». Это он, говорят, записывал уроки Зенона на черепках и бычьих лопатках, потому что у него не было денег на бумагу. Вот каков он был; и хотя у Зенона было много достойных учеников, именно он стал его преемником во главе школы. Он оставил такие прекрасные книги: «О времени», «О естественной науке Зенона» 2 книги, «Толкования к Гераклиту» — 4 книги, «О чувстве», «Об искусстве», «К Демокриту», «К Аристарху», «К Эриллу», «О побуждении» 2 книги, «Древности», «О богах», «О гигантах», «О браке», «О поэте», «О надлежащем» 3 книги, «О добром совете», «О милости», «Поощрение», «О добродетелях», «О даровании», «О Горгиппе», «О зависти», «О любви», «О свободе», «Наука любви», «О чести», «О славе», «Политик», «О воле», «О законах», «О судействе», «О воспитании», «О рассуждении» 3 книги, «О конечной цели», «О прекрасном», «О поступках», «О науке», «О царской власти», «О дружбе», «О пире», «О том, что добродетель одна для мужчин и женщин», «О мудрствовании мудрого», «Об изречениях», «Беседы» — 2 книги, «О наслаждении», «О свойствах», «О неразрешимых вопросах», «О диалектике», «Об оборотах», «О сказуемых». Таковы его книги. Скончался он вот каким образом. У него сильно болели десны, и врачи предписали ему три дня воздерживаться от пищи. От этого ему стало легче, и тогда врач разрешил ему вернуться к обычной еде, но он отказался, заявив, что зашел уже слишком далеко, и продолжал воздержание, пока не умер, достигнув того же (восьмидесятилетнего)[616 — Интерполяция с ошибкой (возраст Зенона указан по VII 9, а не по VII 28).] возраста, что и Зенон, и пробыв учеником Зенона 19 лет. Мы и о нем сложили такие шутливые стихи: Хвала Клеанфу, но Аиду — вящая, За то, что, пожалев года преклонные, Он в смерти дал ему успокоение За все труды земные водоносные.[617 — АПл. V36.] 6. СФЕР Слушателем Клеанфа после смерти Зенона был, как сказано. Сфер Боспорский, который потом, достигнув больших успехов в науках, уехал в Александрию к Птолемею Филопатору. Здесь однажды возник спор, подвержен ли мудрец ложным мнениям, и Сфер утверждал, что нет. Царь захотел уличить его и велел подать к столу гранатовые яблоки из воска; Сфер принял их за настоящие, и царь вскричал, что вот Сфер и принял ложное представление. Но Сфер тотчас ответил, что принял он не то, что перед ним, — гранаты, а то, что есть основания считать их гранатами; а ведь постигающее представление и обоснованное представление это разные вещи. Мнесистрат доносил, будто он говорил, что Птолемей не царь; Сфер ответил: «Если Птолемей таков, каков он есть, то он царь». Книги он написал такие: «О мире» — 2 книги, «Об основах», «О семени», «О случае», «О наименьшем», «Об атомах и образах», «Об органах чувств», «О Гераклите» — 5 бесед, «О построении этики», «О надлежащем», «О побуждении», «О страстях» — 2 книги, «О царской власти», «О спартанском государственном устройстве», «О Ликурге и Сократе» — 3 книги, «О законе», «О гадании», «Разговоры о любви», «Об эретрийских философах», «О подобном», «Об определениях», «Об обладании», «О противоречиях» — 3 книги, «О рассуждении», «О богатстве», «О славе», «О смерти», «Пособие по диалектике» в 2 книгах, «О сказуемых», «О двусмысленностях», «Письма». 7. ХРИСИПП Хрисипп, сын Аполлония, родом из Сол (или из Тарса, как пишет Александр в «Преемствах»), ученик Клеанфа. Сперва он был бегуном дальнего бега,[618 — Легенда о том, что Клеанф был борцом, а Хрисипп — бегуном, по-видимому, сложилась из метафорического сравнения их философских манер.] потом сделался слушателем Зенона или (как говорит Диокл и большинство писавших) Клеанфа; но еще при жизни Клеанфа он отделился от него и стал видным человеком в философии. Он отличался большим дарованием и всесторонней остротой ума; он даже отклонялся порой от Зенона и Клеанфа, которому не раз говорил, что хочет от него научиться только догматам, а уж доказательства для них сможет подобрать и сам. Впрочем, всякий раз, как ему случалось тягаться с Клеанфом, он потом раскаивался и часто вспоминал такие стихи: Во всем я счастлив, кроме одного: Мне не везет, я знаю, на Клеанфа.[619 — Парафраз стихов Еврипида («Орест» 540–541): «…мне не везет на дочерей, я знаю» — слова Тиндара.]
Слава его в искусстве диалектики была такова, что многим казалось: если бы боги занимались диалектикой, они бы занимались диалектикой по Хрисиппу. Содержания у него было в избытке, но стиль был неровный. А трудолюбием он превзошел всех и каждого — это видно из его сочинений, число которых свыше 705. Впрочем, он умножал свои сочинения тем, что по нескольку раз обрабатывал одно и то же, писал обо всем, что попадется, многократно поправлял сам себя и подкреплял себя множеством выписок: так, в одном сочинении он переписал почти целиком «Медею» Еврипида, и недаром какой-то его читатель на вопрос, что у него за книга, ответил: «»Медея» Хрисиппа!» А когда Аполлодор Афинский в «Собрании учений» желает доказать, что сочинения Эпикура, написанные с самобытной силой и без помощи выписок, гораздо обширнее книг Хрисиппа, он говорит дословно вот что: «Если бы из книг Хрисиппа изъять все, что он повыписал из других, у него остались бы одни пустые страницы!» Так пишет Аполлодор. А старуха, сидевшая при Хрисиппе, говорила, будто он сочиняет по пятьсот строк в день, — так сообщает Диокл.
К философии он пришел оттого, что наследственное его имущество отобрали в царскую казну, — так говорит Гекатон. Телом он был тщедушен, как можно видеть по памятнику на Керамике, который почти весь заслонен соседней конной статуей, — за это Карнеад называл его не Хрисиппом, а «Крипсиппом», что значит «спрятанный за лошадью». Кто-то его попрекнул, что он не ходит слушать Аристона, как-все. «Если бы я делал, как все, я не был бы философом», ответил Хрисипп. Какой-то диалектик нападал на Клеанфа, предлагая ему софизмы; Хрисипп сказал ему: «Перестань отрывать старика от дел поважнее, предлагай свои безделки нам, молодым!» В другой раз кто-то подошел к нему с вопросом и наедине разговаривал добропорядочно, а завидев подходивший народ, стал браниться; Хрисипп ему сказал:
— О брат мой, брат, безумствует твой взор; Как скор твой путь от разума к безумству![620 — Еврипид. Орест 253–254.]
На попойках он вел себя мирно, хотя и нетвердо стоял на ногах. «У Хрисиппа пьянеют только ноги», — говорила его рабыня. О себе он был такого высокого мнения, что на чей-то вопрос: «Кому поручить мне сына?» — он ответил: «Мне: ведь если бы я считал, что кто-то есть лучше меня, то я сам бы пошел к нему за философией». Вот почему о нем говорили:
Он лишь с умом; все другие безумными тенями веют.[621 — Гомер. Од. Х 495 (О Тиресии в подземном царстве).]
И еще:
Не будь Хрисиппа, не было б и Портика.[622 — Пословица; ср. выше, IV 62.]
Однако в конце концов он ушел к Аркесилаю и Лакиду и с ними занимался философией в Академии. Вот почему и про обычаи он рассуждал как «за», так и «против», и о величинах и множестве — по академическому образцу.
Когда он вел занятия в Одеоне,[623 — Здание для музыкальных состязаний к югу от афинского акрополя.] говорит Гермипп, один из учеников позвал его к жертвенному пиру; здесь он выпил неразбавленного вина, почувствовал головокружение и на пятый день расстался с жизнью, семидесяти трех лет от роду, в 143-ю олимпиаду; так пишет Аполлодор в «Хронологии». Наши о нем шуточные стихи таковы:
Хлебнув вина до головокружения, Хрисипп без всякой жалости С душой расстался, с родиной и с Портиком, Чтоб стать жильцом аидовым.[624 — ПА VII 706.]
Впрочем, иные говорят, будто умер он от припадка хохота: увидев, как осел сожрал его смоквы, он
