для У. внешние ценности, холодный рационализм, «ортодоксальную науку» и космополитический стиль мышления, то Испания — внутренние ценности, подлинные «дух и страсть», олицетворенные в фигуре ее национального героя — Дона Кихота, противостоящего в своем иррационализме («безумии») европейской рассудочности и в своем самозабвенном порыве — практицизму. Дон Кихот для У. — одновременно и символ-образец подлинно экзистенциального существования, и «душа Испании». Резко отреагировав на замечание Ортеги-и-Гассета о том, что было бы неплохо, если бы в библиотеке Дона Кихота был хотя бы один трактат по математике (прорезонировавшее для У. с высказываниями Кроче об отсталости Испании начала века), У. постулирует дихотомию экзистенциальных и жестко рациональных ценностей: «мудрость, вера, справедливость, терпение, доброта — это одно, а математика — это другое» (ср. с установками русского славянофильства и его критикой европейской цивилизации). Глобальный вектор трансформации истории в интраи-сторию У. видит не в том, чтобы «европезировать Испанию», а в том, чтобы «испанизировать Европу». Внутри самой Испании эта задача артикулируется как необходимость «дон-кихотизировать» Санчо Пансу, олицетворяющего для У. народ, который исконно приобщен к нетленным ценностям бытия перед лицом воплощенной в природных циклах вечности (аналогичен образ Марины как воплощения подлинности и «обаяния повседневности» в романе «Любовь и педагогика»), однако не осознает своей творческой роли, лишен порыва к действию. Именно в том, чтобы задать импульс разворачивания этого имплицитного креативного потенциала и видит У. свою «провиденциальную миссию… в Испании». Однако сдвиг в интраисторию достигается, по У., отнюдь не в процессе массового движения: «чтобы возродить Испанию, чтобы спасти Испанию, нужно отправляться в путь в одиночку». В последние годы жизни У. концепция «донки-хотизации» сдвигается в сторону христианской эсхатологии: в работе «Святой Мануэль Добрый, мученик» фактически выстраивается параллель образов Дона Кихота и Иисуса Христа: «я был безумен, а теперь я здоров, я был Доном Кихотом Ламанчским, а ныне… я — Алонса Кихано Добрый». А сквозной для философии У. акцент на экзистенциальных феноменах индивидуального существования («печаль», «смерть», «ничто» и др.), фундирует его презумпцию надви-тальной заданности человеческого существования, неизбывного стремления индивида к Абсолюту. Последний, однако, лишен у У. онтологической артикуляции и конституируется лишь в самом акте экзистенциальной веры (ср. с тенденцией богостроительства в русской философии). Философские взгляды У. являют собой редкий пример остро социальной артикуляции экзистенциальной проблематики (по оценке Ортеги-и-Гас-сета, У. «выпускал свое «я» на волю», «как феодальный сеньор знамя на поле боя»). Идеи У. еще при его жизни были восприняты как знамя «поколения 1898», по-новому артикулировавшего в национальной культурной традиции «проблему Испании», во многом определив тем самым базовые направления развития испанской культуры 20 в. Однако, значимость идей У, выходит далеко за национальные рамки, оказав значительное влияние на развитие историко-философской традиции в плане становления внутри последней вектора экзистенциализма. У. известен также как теоретик искусства, и хотя он резко выступал против бесформенного, по его оценке, абстрактного искусства, тем не менее, имплицитно строил свою концепцию искусства на основе презумпции творческого характера феномена восприятия художественного произведения, т.е. именно той презумпции, которая впоследствии фундировала собой современную философию искусства как поворот от семантико-аксиологической фокусировки феномена Автора к центрации проблематики творчества вокруг фигуры субъекта восприятия произведения. (См. Смерть субъекта). «Человек испытывает наслаждение от произведения искусства только потому, что он создает его в себе, воссоздает его в себе, воссоздавая его и воссоздавая себя вместе с ним» — данная установка У. интенционно созвучна оформившимся во второй половине 20 в. идеям деконструкции, де- и рецен-трации текста в процессе его восприятия читателем (Барт, Деррида и др.), а также идеям экзистенциальной наполненности и направленности этого процесса (М. Дессуар, М. Дюф-рен и др.), конституирующего экзистенциальное становление личности посредством воссоздания «я» сквозь его «дезистенции» в каждом прикосновении к искусству (Ф. Ла-ку-Лабарт — см. Язык искусства). В целом, У. может быть оценен не только как один из основоположников экзистенциализма, внесший значительный вклад в историко-философскую традицию, но и как яркая личность в истории культуры, продемонстрировавшая мужество и силу духа в деле служения сформулированному идеалу.