Загнивание происходит в 12—14 часов, тогда как контрольные образцы остаются без изменения. —Целую тебя, дорогой. Я, по мере слабых здешних возможностей, готовлюсь к попутной работе по аламбанию (экаиоду), хотя далеко не уверен, что в наших условиях можно добиться успеха. Еще раз целую тебя.
г. Загорск (б. Сергиев)
Московской области
Пионерская ул., д. 19
Анне Михайловне
Павел Александрович
Флоренской
Cn. I, Доп. I
№ 64. Дорогой Мик, сейчас поздно, я устал и потому начну с наиболее пассивного занятия, перепишу отрывок из того, что я написал для тебя стихами.
XI.
Любил он к матери прильнуть,
И к ней, бывало, прислонясь
Как пращуров и дедов ряд
Был знатен, славен и богат,
Скупать таинственную кость,
Пушнину с золотом, менял
На них пальму или кинжал
И как бежал во тьме подчас,
Лишь о налете весть неслась.
Но предки менее влекли,
Чем духи неба и земли.
Оро внимал, всегда готов,
В своей душе их тайный зов.
Была ль то явь, или во сне?
Бежал холодный ток в спине,
Страданье ль больше, иль в<сторг Захлестывал надмирный вал В экстазе детский лоб пылал И тайной мира упоен, Оро звучал ей в униссон, Пронизан звуком. Так струш Поет, смычком возбуждена. И мир в торжественный хорш Все голоса свои сливал. XXII. Но не всегда восторга звук Рвал грудь Оро. Ночной испт Был не слабее. Налетал На душу страха грозный вал И ужасов полночных рой. Теснились призраки порой: Олень проклятый — эркачар,— Коварный, полный жгучих чф Чулугди* об одной ноге * чулугди—леший И злая птица гошэго. Потом минувшие дела Припоминались; мысль влекла К былому, за шестнадцать лет, Когда старик изрек обет: «Родиться если сын—духам Его в служение отдам». Клубами ширился туман, Куда вступил тогда шаман. И к рубежу проник миров, Где трещина—бездонный ров, Іде духи-стражи,—дарышал,— Как кость белы, тверды как сталь,— Несокрушимою рукой Содержат души за рекой. Там нгектар сонный, мертвых дол, Томил Оро в плену и гнел. О, как вещественность сладка, Как страшна призраков рука! XXIII. Іость полюбил. И стал вникать, Чем развивала сына мать, Как незатейливый вопрос В уме ребенка пышно рос. Без рук, без ног стучится в дверь? Не знаешь? — Ветер то, один. Самодержавный господин, Он рыщет всюду. Но без ног Ни троп не знает, ни дорог.» Оро: «Да, но отцовская стрела, Летит, не требуя крыла... Ужель ее быстрее нет? А знаешь, ноно, верно свет Быстрее ветров и стрелы Вонзит конец своей иглы. А Время? Ведь оно вперед Разящих солнцестрел идет. Но вот, быстрейший зверь опять: Всех быстрых может перегнать Мысль, безудержная, и вид Того, что Время лишь сулит, Покажет четче нам, ясней, Чем видим в полдень ярких дней. Бывает, словно дикий гусь, Вперед я Времени помчусь И мыслию живу в потом, Как в ныне близком или в былом, И даже будущего мгла Ее сдержать бы не могла. Искрит и плещет Мир в игре, А я—как будто на горе И с высоты холодной мог Увидеть Время поперек». Умудрена годами мать: Умела сына не прервать, Своим молчанием остра. Серела, догорев дотла, По л у остывшая зола. Лишь стон тайги гудел вдали, Да звезды ясные цвели. СХІѴ. Он мыслил образом. Вставал, Как лучезарный интеграл, Всей вещи в целом яркий лик: Одно мгновенье — и возник. Звенит в груди призывный звук: Натянут туго звонкий лук. К полету просится, смела, Но путь воздушный ей закрыт. Она заряжена, дрожит. Вдруг сорвалась. Раздался г/л, И луч серебряный сверкнул, К лазури брызнувший дугоі. Так образ набухал тугой, Томил, ворочался и рос. По коже пробегал мороз, И мука мысли то в озноб, То в жар бросала юный лоб Во глубине, во тьме пещер— Бытья смесительный кратэр Вещественней самих вещей, Точится Вечности ручей. Но в подсознательной Ночи Томятся чистые ключи,— Непроницаемый шатер Над ними плотный мрак прэстер, Не допускает, чтоб родник На свет сознания проник. И вот, растет, растет напор. Надтреснут свод—сияй простор! И мысли вытекшей кристалл Вдруг сформирован засверкал. Клубами ладона повит, В живом движеньи умный вид,— Свет света, красота красот. Не знает тленья, но живет. И больше собственного Я Волнует бытие бытья. Пока будет, дорогой. Подумай, как ответить на загадку, которой угощал знакомых знаменитый физик Лоренц: «Каковы свойства химического соединения Са0?». Часто думаю о тебе, наверное ты теперь уже подрос. Когда что‑нибудь разсказыва- ют мне, хочется, чтобы ты узнал о том же или посмотрел сам, но разсказы быстро забываются и сидя за письмом обычно не могу вспомнить. Вот, впрочем, недавно разсказывали мне, что на Зайчиках, или Заячьих островах[2352 - О Заячыіх островах П. А. Флоренскому рассказывал Р. Н. Литвинов, который только что побывал на них. — 491.], в начале мая было великое множество перелетной птицы. Лед с моря еще не сошел, но был в полыньях. Эти полыньи и самый ледяной покров казались словно посыпанными перцем отг уток, чаек и др. птиц, которые все ворковали и кричали, каждая по–своему. Знакомый говорил, что подобного «воркованья» (как он выразился) он не слышал никогда в жизни. Целую тебя, дорогой. He огорчай мамочку и заботься о Тике. Береги свои глаза, они тебе еще очень понадобятся. Еще раз целую. Дорогой Олень, ты совсем забыл своего папу. Ho папу еще ничего, а я боюсь, что ты, по своему обычаю, предаешься какому‑нибудь одному увлеченью, в шорах идешь к нему и не воспринимаешь окружающего. Это очень грустно и плохо, прежде всего для тебя самой. Мудрость жизни—в умении пользоваться прежде всего тем, что есть, и в правильной оценке каждого из явлений сравнительно с другими. В данном случае я имею в виду мамочку, братьев, Тику и других близких. Школа и все, с ней связанное, мимолетный эпизод в жизни. Товарищеская среда сегодня есть, а завтра разсеется и все забудут друг о друге. Так бывает всегда. И тогда можешь оказаться в пустоте. Ведь товарищеская среда потому перетягивает к себе все внимание, что товарищеские отношения в сущности безответственны, каждый отвечает сам за себя и каждый занят своими интересами. Поэтому в ней легко. Ho эта легкость есть легкость пустоты, а все подлинное требует усилия, работы и несет ответственность. Зато доставшееся с усилиями, действительно внут- ренно проработанное, остается на всю жизнь. Того, что может дать родной дом, не даст потом никто и ничто, но надо заработать это, надо самой быть внимательной к дому, а не жить в нем, как в гостиннице*. Может быть, я ошибаюсь и преувеличиваю твое состояние, я был бы рад ошибиться. Ho смотри сама, если в моих словах есть хоть частичное указание на неправильную оценку тобою окружающего, то потом ты будешь горько раскаиваться в ошибке, которую уже не исправишь. — Теперь о другом. Недавно прочел «Travail» Э. Зола, «Труд». Раньше не приходилось читать это произведение. И был поражен, до чего оно слабо. Художественно это пустое место. Нет ни одного живого лица—все схемы отвлеченных понятий, как [в] средневековых «Moralites», т. е. нравоучительных представлениях, где выступают вместо действующих лиц различные пороки и добродетели. Зола воображает, что он идет по стопам Бальзака. Ho какое это глубокое самообольщение. У Бальзака все плотно, конкретно, человечно, построено. У Зола бесплотные призраки, пустота, отвлеченные разсуждения. Он хочет быть близким к жизни, но никакой реальности у него не чувствуешь. Тщетно пытается он возместить пустоту образов подробными описаниями вещей и обстановки: эта инсценировка бутафорская, описания разсыпаются на отдельные, не образующие ничего целостного, признаки, — описания Зола — это каталог, а не картина, даже не фотоснимок. И наконец идеология—наивная, без мудрости жизни, какие‑то гимназические упражнения на социальные темы. Мне, пожалуй, даже любопы- тно было читать эту книгу, тобы воочию убедиться, какой убогой пищей питались люди гого времени и сколь мало они понимали жизнь и предвидели (удущее. —По поводу Тютчева и, отчасти, Пушкина давно хоте: отметить тебе один прием их версификации, сообщающий т стихам полнозвучность ритмики. Это именно постановка в нічале стиха многосложных слов, преимущественно составных слов, в которых ударение первого слова–слагающего ослабевает, і потому ударяемый слог становится слабым, но зато его ударение компенсируется долготою: «Ho светла / Адмиралтейская игла», стих читается не так «Адмиралтейская игла», а так: «Аацмираалтейскаая звездаа». VI.7. Сейчас, при виде зари, скользяцей вдоль горизонта, мне звучит стих: «Спешит заря сменить другую», и думается: ведь это не Полтава и не Украина, а Псковская губ., если не Царское Село. А в Полтаве заря отнюдь не «спешит» сменить другую, между ними темная летняя ночь. Эго один из немногих примеров неточности у Пушкина, вообіце же он точен до научности и фактичен до мельчайшего штриха. У Пушкина было исключительное чувство реальности и он, при всем полете творческой фантазии, никогда не порывал с конкретными впечатлениями реальности. Замечательны мел:<ие подробности и штрихи повествования и описания у Пушкина. Внимательный анализ всегда позволяет установить их фактичность. Один из таких примеров не отмечен в пушкинской литературе, это образ Трике[2353 - Пушкин А. С. Евгений Онегин. Глава пятая, строфа XXVII. —493.]. Казалось бы, он выдуман. Ho Трике в самом деле существовал, и именно в Тамбове жила семья Трике, близкая к Левшиным (о Левшине в связи с Тамбовом Пушкин тоже упоминает), и фактическое доказательство этого хранилось у Ив. С., но к сожалению сгорело в пожаре. Даже фамилий и имен Пушкин не любил выдумывать, а брал их из жизни. Отсюда такая прочность его творений, насыщенных реальностью и полных жизни, несмотря (или вследствие, что точнее) фотографичности случайных обстоятельств, как у натуралистов. Зола гонится за реальностью с кодаком, —и ничего не улавливает. Пушкин идет, «куда влечет свободный ум», и всегда верен реальности, всегда ощущается его образ как плотный и полножизненный. Пушкин и Іете, самые свободные в отношении внешней близости—и самые реальные из поэтов. Отсюда следует вывод: об ошибочности пассивного закрепления случайных подробностей, столь свойственного русской литературе. — Крепко целую тебя, дорогая Оля, будь здорова и отдыхай. Кланяйся бабушке и Ан. Ф., кланяйся С. И., поцелуй мамочку. Дорогая Тика, надеюсь, что шока это письмо дойдет до тебя, ты уже закончишь свои экзамены и освободишься от школьных обязанностей. Ходишь ли ты в. лес? Выкапываешь ли для сада лесные растения? Присылаю тебе зарисовку зари, м. б. тебе она покажется интересной. Ведь тут заря не возникает, а лишь скользит по горизонту с северозападной части его к северовосточной и не гаснет вовсе.
