и посмотрел на папу. Вижу его вполне ясно. Он взглянул на меня, видимо ждал, чтобы я понял, что это он и что это удивительно, и когда убедился, то внезапно его образ побледнел, как бы выцвел, и исчез—не ушел, не расплылся, а стал очень быстро утрачивать реальность, как ослабляемый фото- графич. снимок. Через несколько часов я получил телеграмму, извещавшую о кончине папы. — Знаешь, усопших я ощущаю гораздо живее, чем знакомых, с которыми разстался, — кроме вас, домашних. Знакомые всплывают как бледные тени, а умершие ощущаются изнутри. Однако, не думай, что я болен. Я вполне здоров и даже не хвораю обычными мелкими болезнями, живу гладко, несмотря на усиленную работу, дневную и ночную. Водоросли мои расширяются и углубляются, хотя и медленно, но крепнут и переходят в производство. То, что два года тому назад было смутною мыслию, сейчас запаковывается в ящики и даже отсылается на материк. Ho мысль влечет все дальше, к большему, к более углубленному и к лучшему. Крепко целую тебя, дорогая. Распустилось много (в этом году) прекрасных кашек розовых и белых, но не удается побыть среди них. Еще раз целую.
Дорогой Мик, присылаю тебе стихи, написанные для тебя.
XXV.
Он был охвачен жаром — знать.
Еще ребенку — не подстать
Круг детских песен и забав.
Таить под черствою корой.
Всходил он на лесной бугор,
Вперяя вглубь сверлящий взор.
Упорной думою пронзен,
Вскрыть мерзлоту пытался он.
Какие силы вознесли
Те булгоняхи, грудь земли?
В бугре из мха, ином на ви/?
Он расчищал олений мох.
Но, хрупкий, быстро изнемсг
И выбился из детских сил…
Хрустальный купол простуіил,
— Заголубевший небосвод.
Но небеса — не тот же ль лец?
Пустоты в бирюзовой мглеі
Изъяны в горнем хрустале?
Вдруг треск внезапный. Опушен,
Отброшен, перепуган он.
Бугор растрескался, и бьет
Из недр источник чистых воц.
И ниспадая застывал
Слоями наледный кристалл.
Заветной встречи мирный час!
Ликуя луч последний гас,
И лепестки даурских роз
На снег синеющий нанес.
Пернатым облаком паря,
Зарделась ранняя заря,
И сизым сегментом легла
Земная тень — в пространствах мгла
За ней смарагдный горизонт
Ночь многоокую ведет.
Взволнован, потрясен, влюблен,
Оро в ту ночь не вспомнил сон.
VI.
Так сблизились: Аджаристан,
Полузатухнувший вулкан,
И с огнедвижною мечтой
Эвенков край над мерзлотой.
Оро в томящуюся грудь
Свободу мысли мог вдохнуть,
А в гостя хмурого проник
Прохлады девственный родн:ик.
Оро ходил за гостем вслед,
Ждал упоительных бесед,
В надежде твердой, что вперед
Вожатай верный поведет.
Сиял навстречу, как привет,
И долгий, углубленный гул
Ответ полученный тянул.
Оро все далее влечет.
Надеждою разгорячен
Орбиты жизненной — итти
По своевольному пути.
С Сандро удастся жизнь прожить
И прочно, крепче кровных уз,
Спаяет мыслию союз.
Сам от себя с своей мечтой
Сперва закутывался тьмой,
Упорной тайной окружил
Надежд заветных жгучий пыл
И не давал себе отчет,
К чему желание влечет.
Стремленьем властным ослеплен,
Оро глушил разлуки стон.
Он жизнь без них не мог понять.
Но замысел,— мерцавший шлих-
И вот, расплавленный металл
Струей слепящею потек —
Времен река, событий рок.
Но в слове находил предел
И под корою цепенел.
XXVII.
И так тянулось. День за днем.
Оро молчал, палим огнем.
Но близился разлуки срок.
Таиться долее не мог
Орон и в сбивчивых словах
Отцу поведал о мечтах.
Тебе дороже, чем краса
Пустынных гор, глухой тайги,
Следа не встретишь? Ах, Ор<, Ты рвешься взяться за перо, Забыть смолистый наш костер, Отдать безропотно простор,— Чтоб схоронить навек в стеніх Души иссохшей жалкий прах Чтоб все с урусом потерять — Народ и дедов, даже мать. Поберегись, мой сын, обой! Смотри, ты борешься с Судьэой. Она ж не терпит, коль идем Мы к цели собственным путем. Она желанье утолит,— Однако странен будет вид Вотще осуществленных нужд И замысл жаркий станет чужц. Все должное само собой Придет, когда в неравный бон Вступать не будешь. Но не снесть Судеб властолюбивых месть За вызов, ежели мечты Покорно не отрекся ты. Судьба свой кубок поднесет, Но горький, горький вкусишь мед Она согласьем отомстит, Подлив язвительных обид. Вручит она напрасный дар, Когда ты сердцем дряхл и стар, Когда о просьбе позабыл И отступил в покорный тыл. Она припомнит всякий вздох. Воздаст тебе, что тайно мог Желать в безмолвии ночном, Когда хотел оставить дом, Когда не чувствовал, что сир, Когда в аттаку шел на мир. Поберегись, мой сын, обой! Не спорь с ревнивою Судьбой.» Оро в молчании поник: Слова нейдут, и нем язык. VIII. Текут минуты. Нет, века, Порыв уносит старика Сказать Оро, друзьям, родне, Старик: «Могучий край, пустынный край, Свои сокровища скрывай От алчных западных волков, От хищных касс и сундуков. Златые россыпи таи Под ржавым мусором хвои. В молчаньи тихом берегись Двуногих и лукавых лис, Своим безмолвьем мерно стой. Огонь, огонь—под мерзлотой! Но вспыхнут недра древних гор, Лишь осквернит их жадный взор. Обуглится лесная сень, Лишится пастбища олень. Обрыщет льстивая лиса На юг склоненные леса. На достояние толпы Пойдут заветные тропы. Распуган, зверь лесной сбежит Туда, где гнейсы да гранит. И на бездетство обречен, Исчезнет древний орочен. Подземных кладов, мирный край, Врагам тиши не открывай...» Тут входит гость. Не слышал он Вещаний сих, но сам смущен. Он ищет слов—издалека Повесть аттаку старика.— Крепко целую своего дорогого Мика, который забывает своего папу. — Получили ли вы мои зарисовки зорей Соловецких? Целую Васю, привет Наташе. Напишу им в след. раз. Еще раз целую. Дорогой Олень, хотелось бы о многом написать тебе, но к сожалению места мало, да и число писем в июне было сокращено, не знаю как будет в июле. Надеюсь, ты закончила свои экзамены и теперь отдыхаешь. Прочел книжку Ірабаря о Репине и Серове [2355 - Русские художники. Собрание иллюстрированных монографий / Под ред. И. Э. Грабаря. М., 1911 —1913. —506.]. Написано бойко, пожалуй занимательно, но поверхностно, с уклонением как от биографич. деталей, так и от эстетич. анализа, —вроде фельетона в панегирическом тоне. Вопросы техники, формы, собственно творческ. замысла оставлены без освещения. Разве так надо писать о художнике, да еще художнику! Из биографии Репина, по приведенным данным, я подсчитал, что Репин в оеднем писал по IV произведения в год. Очень интересные іатериалы содержатся в книге «Мастера искусства об искусства» [2356 - Мастера искусств об искусстве. Избранные отрывки из писем, дневников и трактатов: В 4 т./Под ред. Д. Аркина и Б. Чернова. М.; Л., 1933—1939. — 507.]. К сожалению мне попадает, на неск. часов, только 2–й том Для понимания живописи эта книга оч. важна. Наверное она должна быть у Никиты или у его родителей. По музыкальному творчеству отдельные места интересны в книге заметок и восюминаний Сен–Санса (С. Saint- Saens, Ecole Buissonniere), несхотря на черезчур легкий тон causerie[2357 - Беседы (фр.). —507.] этого автора. — По псводу живописи: мне, при виде Соловецкого неба, постоянно в<поминается слово Викт. Васнецова— что небо невозможно поедать голубой краской, а можно только золотом. Действительно, здешнее небо, насыщенное уже неразличимыми золотыми блестками, производит впечатление золотого несмотря на свою голубизну. Однако последнее время оно больше сумрачно и сыро. Начался период дождей и холодов. Говорят, уже с середины июля здесь могут быть первые заморозки — утренники—Тика спрашивает, как надо писать экзамен или экзамин и пр. Напишу тебе, это и тебе полезно. В грамматике устаноілено понятие об основе слова, т. е. той совокупности звуков, из которых получаются прибавлением флексий падежные форѵіы (или суффиксов и флексий другие образования). Основа — это не корень и не именит, падеж. Напр, имя им. пад. имел — основа. Имен. пад. examen, основа ехатіп. — Русские слова, происходящие от иностран., либо пересаживают им. п., либо опираются на основу. Поэтому экзамен, но экзаменовать, экзаменационный. Крепко целую тебя, дорогой Олень. Отдыхай и пользуйся летом. Дорогая Тика, я получил от тебя лепестки пионов, маргаритку и незабудки. Листья же тархуна, при получении мною посылки, выбросили, и я их лишился. Пион, лепестки которого ты мне прислала, называется пионом Млокасевича; а Мло- касевич, открывший этот пион, и семья Млокасевича — хорошие знакомые дяди Шуры[2358 - Пион Млокасевича (Paeonia mlocosewitschii Lomakin). Существует эндемичный вид тюльпана, названный в честь Александра Александровича, — тюльпан Флоренского (Tulipa florensky Woronow). Так назвал его известный исследователь Кавказа, ботаник Юрий Николаевич Воронов, дед археолога, премьер–министра Республики Абхазия Ю. Н. Воронова. —507.] Пион этот—редкий. На ДВ пионов много, но других видов; там они не палевые, а розовые и красные. Тут все уже в середине июня было в цвету, а теперь морошка зреет и скоро будет готова. Ho стало значительно холоднее, повидимому лето окончилось. Лисы осмелели: одна напала на кота, но сбежала от него с уроном и поглаживала себе мордочку. Другая пыталась похитить у нас агаровый студень, стоявший снаружи, но отведав ушла недовольная. Они таскают чаячьи яйца. Впрочем, (сейчас чайчата уже вылупились и подросли, гуляют с родителямш по кремлевскому двору и видимо нисколько не боятся людей, так как последних—десятки ходят тут же, а чайки важно переступают у самых ног и выпрашивают себе подачки. Знаеішь ли ты травку звездчанку, или звездицу (Stellaria), сочную, зеленую, с белыми цветочками в виде звездочек, растущую в мокрых местах — на болотах, у канав и т. д. Немцы называют ее Sumpfkraut. Из нее выходит очень вкусный салат, ее можно также варить как шпинат. Скажи маме, чтобы непременно она попробовала ее—очень вкусно (надо с зеленым луком). Поблагодари Аню за письмо и поцелуй. Поцелуй бабушку Олю и маленького, кланяйся другой бабушке и Ан. Ф. Кланяйся С. И. Похлопай Буську, чтобы не куралесил. г. Загорск (б. Сергиев) Московской области Пионерская ул., д. 19 Анне Михайловне Флоренской Флоренский Павел Александрович Cn. I, Доп. I 1936. VII.7. 4 ч. ночи. № 67. Соловки. Дорогой Васюшка, вчера вечером получил письма — твое и Наташи. Поздравляю тебя с сыном. Мне конечно очень радостно, что это произошло при нашей с мамою жизни. Ты, я, мой отец и дед росли и родились уже без дедов, а кроме тебя—и без бабушек, и в детстве я часто думал с
