понижении температуры тригидрол начинает выкристаллизовываться — вода замерзает. Когда же часть тригидрола выкристаллизовалась и, значит, удалилась из раствора, по законам химического равновесия часть молекул моногидрола и дигидрола превращается в триги- дрольные и они снова кристаллизуются. Таким образом замерзает вся вода. Теперь: молекулы тригидрола построены более рыхло, чем дигидрольные и следовательно плотность их меньше, чем у последних. Поэтому тригидрол обладает меньшей плотностью, чем дигидрол и, значит, при превращении дигидрола в тригидрол объем должен увеличиваться. Чем больше тригидрола, тем менее плотна вода. Ho с другой стороны идет нормальный процесс сокращения тел от охлаждения: сокращается в объеме и дигидрол и тригидрол, как и все тела. Пока увеличение объема от роста числа тригидрольных молекул отстает от сокращения объема этих тел от охлаждения — вода сжимается. Ho ниже 4°, хотя все составные части воды сами по себе и продолжают сжиматься, однако количество тригидрола так быстро возрастает, что уменьшение плотности уже перевешивает сокращение объема от охлаждения, и потому вода начинает расширяться, особенно же при самом замерзании. Итак, помни милая Тикулька, в самом горячем чае есть лед и что если ты ешь горячий суп, то это вроде мороженного, хотя и горячего. — Безпокоюсь о бабушке. Пожелай ей скорого выздоровления и кланяйся ей от меня. Поцелуй Аню и скажи, что напишу ей в следующий раз, а теперь некогда и негде, занята уже вся бумага. Кланійся дяде Васе и тете Оле[2189 — Гиацинтова (Зарубина) Ольга Ивановна (20.ѴІІ1.1883—28.1 V. 1946) — жена В. М. Гиацинтова, мать А. В. Іиацинтовой и тегя Н. И. Флоренской (Зарубиной). —178.] Крепко целую тебя, дорогая Тика. Позаботься, чтобы щечки твои были розовые и круглые и не зазывай своего папу.

г. Загорск (б. Серглев) Московской обласпи Пионерская, 19 Анне Михайловне Флоренской

Павел Александрович Флоренский

І–ая колонна, дополн. список N9 I Дополнит, письмо N9 I

1935.11.8 8 [б. — Ptd.]. Соловки. Дорогая Аннуля. Кажется я уже ответил на твси вопросы в последнем письме. Нового у меня ничего нет. Ъі спрашиваешь о здоровьи. Я здоров, только последние дни был легкий грипп, в самой слабой форме, но уже почти прошел Сейчас лишь кашель да насморк. 11.11. Сегодня получил письмо твое и Олино. Твое—на отдельном листочке, без обращения, и [нрзб.] как будто другого такого же листочка, т. е. начала письма, не хватает[2190 — Намек на го, что письма просматриваются цензурой. —178.]. Напиши, было ли оно. Я очень рад, чтс ты немного развлекаешься и хотел бы, чтобы ты жила так, как тебе веселее и приятнее. Ты просишь не брить бороду. Ho со времени моего переезда с БАМ’а, когда меня ограбили в Кеми часть бритвенного прибора пропала, так что с тех пор я и не брился ни разу и хожу здесь с бородой, тем более, что ходить за эгим делом к парикмахеру как то неприятно, да и нет времени. Впрочем, главное, почему я не устроился с бритьем—это твое желание. Зато, когда я вспоминаю об этом твоем желании, мне начинает особенно хотеться быть с вами, с тобою, если не дома, то хотя бы так, как в Сковородине. Сейчас ночь, все спят, а я сижу и пишу тебе, моя дорогая, и вспоминаю, как встретил тебя по приезде в Сковородино. Помнят ли еще дети о поездке и разсказывают ли что‑нибудь мальчикам? Устроился ли Вася в отношении квартиры? 1935.11.14—15. Вот опять ночь, время летит и я никак не поспеваю писать—целый день с утра до ночи занят. Только что пробили двенадцать часов часы Спасской башни, провизжали трамваи Красной площади (это все по радио, висящему почти над моею койкой) и я сажусь за письма. Прежде всего поздравляю вас с домашними праздниками—Васюшку и тебя—дважды, а еще Олечку. Вас это с запозданием, хотя я и вспоминаю о ваших днях более или менее во время. Когда же открывается окно (радио) на Красную площадь и близко от себя слышу московские звуки, то воспоминание делается особенно живо. — А. И. спрашивает, получаю ли я его открытки. Да, получаю, и, видимо, вполне аккуратно, но отвечать ему не могу по двум причинам: первая—не знаю его адреса, а вторая—по ограниченности своих возможностей писать, т. не хочу вас лишать письма. 1935.11.17. В день твоих именин я, наконец, перевез свои вещи на новое местожительство—в цеітральную лабораторию, а сегодня вечером переселился т^да[2191 — П. А. Флоренский переехал 16 февраля 1935 г. в жилой дом для грудников. —179] и отпраздновал переселение халвою, тобою присланной. Эта лаборатория в 2 х километрах от Кремля, расположена в лесу, место тихое и уединенное, так что можно будет поработать. >Килая комната помещается через корридор от лабораторных рабочих помещений, двух комнат, и следовательно можно сідеть в лаборатории сколько хочешь и проводить опыты с утрі до ночи и с ночи до утра.* Задача, стоящая предо мною—проработка вопроса о водорослях. Дела очень много, но зато задаіа важная и полезная. Летом, вероятно, здесь красиво, среди природы; теперь же все занесено снегом, но посвоему тоже χοροιιο. 1935.11.18. Письма никак не могу закончить. После гриппа—слабость и потому поздно вечером совсем засыпаю и ничего не могу сообразить. Надеюсь, что в более ровной работе здесь скоро оправлюсь совсем. Рад, что мама стала ходить, да и тебе станет м. б. несколько легче. Очень кланяюсь ей, ка* всегда, хотя иногда и забываю написать об этом. Кланяйся также С. И. пожелай ей здоровья и спокойствия. Скажи, что я всегда вспоминаю о ней с душевной теплотой и был бы очень рад получить сюда экземпляр ее «Воспоминаний», когда он появится на свет из печати. Боюсь только, что она сильно сократила «Воспоминания» и тем их подпортила. Относительно Мика не волнуйся, он выровняется, я верю в него, его грубость пройдет сама собою. Скажи ему, что я по немногу пишу для него специально «Оро» и потому хотел бы получить рукопись или копию; но чтобы по дороге она не пропала, снимите копию. Крепко целую тебя, дорогая Аннуля, будь здорова и весела. Вчера получил письмо твое, кажется, которое ты писала пред отъездом Киры.

1935.11.10. Дорогой Вася, пишу тебе уже под утро. Целый день и целую ночь возился с налаживанием производства нитрита натрия, которого нам не доставили, так что производство должно остановиться. Приходится изворачиваться, совсем как на «Таинственном острове» Жюля Верна. Только нет всегда во время подоспевающего капитана Немо, и потому промышленность без ресурсов идет не так гладко, как в романе. Трудность получения нитрита в том, что при перегреве нитрит распадается до NaO и дает со свинцом, основным реагентом, плумбаты, которые недопустимы в производстве иода. Поэтому надо всю систему выдерживать в течение многих часов при температуре не выше 400°, но и не давать ей охлаждаться до затвердевания. Работая на плите, и притом весьма скверной, сделать это весьма трудно. Приходится то подкладывать дрова, то вытаскивать горящие головни и, конечно, все время мешат> и мешать смесь. Теперь я добился ничтожного содержант в продукте плумбата натрия, а раньше его было очень много. — Сейчас подмораживает и наблюдается интересное явление. Высокие, до половины небосвода, стройные световые столбы над; фонарями, вроде лучей прожектора, но совершенно вертикальные. Сначала я принял их за столбы северного сияния, но потом сообразил, что это не так по их неподвижности. А северног) сияния я до сих пор все еще не видел и очень о том жалек. Водорослевая работа все еще не начинается, но быть можег начнется наднях. В Иодпроме я внес ряд рационализаторские предложений и большая часть их уже освоена производством В частности построены по моему проекту некоторые аппарата силами наших иодпромовских рабочих. Один из них б. студенг и работал в тресте точной механики, так что сообразителен по части конструкций и хорошо работает. 11.11. По окончаниі процесса варки, фильтрации, взвешивания и т. д. я пошел в лабораторию анализировать продукт. Солнце только всходило и возле него, вниз и вверх, шли великолепные столбы света — явление довольно редкое и очень красивое. — Разработанный мною процесс, как показывают предварительные опыты, удался и с завтрашнего дня мы пускаем его в производство. Вместе с тем я, вероятно, переселюсь в лабораторию, чтобы проводить там работу по использованию водорослей. Лаборатория стоит в лесу, на берегу одного из безчисленных здешних озер. Там тихо и относительно уединенно, так что если мое переселение состоится, можно будет, хотя и без необходимых удобств, вег же несколько поработать. Напиши мне, над чем ты теперь работаешь, пишешь ли что‑нибудь. Как у тебя со спектрометрическим анализом? Напиши, как теперь твое здоровье. Если придется увидеть Вл. Ив., то спроси его о судьбе моей статьи по картографии («четыре краски») и его мнение о присланных работах по замерзанию воды. Я крайне извиняюсь пред ним, что не мог написать ему о «Воде», т. к. книга осталась на станции, а здесь другого экземпляра нет. Скажи ему, что я крайне заинтересован ею и жалею только, что недостаток времени не позволил ему изложить богатейший материал, у него имеющийся, более конкретно и сочно. Книга его должна была бы быть втрое толще. Большинство мыслей, им высказываемых, очень созвучны мне, я думал о том же, хотя и подходил с неск. иных отправных пунктов. Крепко целую тебя, дорогой. Кончаю: ждут взять письмо.

1935. II.8. Соловки. Дорогая Олечка, ты просишь написать тебе о Тютчеве и Достоевском, которых ты неправильно объединяешь как единомышленников. Однако, между ними — глубокое различие, не только по личіому складу, но и по основным установкам мироощущения и мировоззрения. Твое внимание поразил хаос. Ho у Тютчева хаос, ночь, это корень всякого бытия, т. е. первичное благо, поскольку всякое бытие благо. Хаос Тютчева залегает глубже человеческого и вообще индивидуального различения добра и зла. Ho именно поэтому его нельзя понимать как зло. Он порэждает индивидуальное бытие и он же его уничтожает. Для индивида уничтожение есть страдание и зло. В общем же строе міра, т. е. вне человеческой оценки, это ни добро, ни зло, а благо, ибо таков закон жизни. Хаос у Тютчева, как и у древних гре:<ов, есть высший закон міра, которым и движется жизнь. Без уничтожения жизни не было бы, как не было бы ее и без рождения. Человечество со всеми своими установлениями и понятиями есть одно, хотя и важнейшее, детище хаоса. И когда хаос не считается с понятиями человеческими, то это не потому, что он нарушает их «назло», что он борется с ними и противэпоставляет им их отрицание, а потому, что он их так сказать не