с иностранной литературой. Они ввели культуру языка, образа и стиха. Они возстановили технику стихотворной речи, когда‑то великолепную, но затем нацело утрачеіную. Все течения, возникавшие после символистов, прямо или госвенно идут от символистов, даже когда от них отталкиваются. Последующие течения были лишь односторонними крайностями того или другого момента символизма—эгофутуризм, футуризм, центрифуга, имажинизм, акмеизм и проч. Односторонне настаивая на том или другом отдельном моменте символизма, эти течения доводили дело до крайности или даже до абсурда, но зарядка каждого из них все же шла от символизма, тогда как этот последний был явлением новым, вполне соответствовавшим общему скачку культуры, который наметился во всех областях с началом XX в. и последнего слова которого мы еще не слышали. Разве только Фет, одинокий предтеча символизма, может считаться его родоначальником, но и он не быд его истоком в историческом смысле слова, т. к. символисты не от него произошли, а его открыли. Футуризм и его разветвления, напирая на творческую стихию слова, нарушили равновесие между общегодным, общезначимым логическим моментом и творческим, индивидуальным в пользу последнего. Слово, недвижно–текучее, оформлен- но–живущее стало у них только текучим, только живущим, но неустойчивым и безформенным. Отсюда возник субъективизм: слово, как центр неясных, невнятных и неустойчивых чувств, настроений и ассоциаций, стало утрачивать общественную ценность и, перейдя на стадию «заумного языка», ускользнуло от критериев, с помощью которых можно различить глубокое, искреннее и ценное от пустого, фальшивого и пустякового, даже от прямого шарлатанства. И в противовес стала развиваться другая крайность: слово, как знак, до конца лишенный творческого движения, условный жаргон, затем «логистика» (особая отрасль математич. логики), наконец «философский язык» Линц- баха[2247 — Липцбах Я. Принципы философского языка: Опыт Пг., 1916. — 257.]. — Крепко целую тебя дорогая Олечка, отдыхай, кушай, гуляй, читай как можно меньше, поправляйся. Знай, что от твоей головной боли и я страдаю. Крепко целую.

о Тике. Сове)іиенно естественно, что она плохо понимает теорию музыки: смущаться этим не следует, будет время, когда она вдруг и: и почти вдруг, за малый промежуток времені, освоит все п]ойденное. Ни в коем случае музыки не бросайте, надо преодолеть первые шаги, которые всегда нудны и скучнж. Главное, постарайся создать музыкальную атмосферу: пусть почаще играот и те, кто приходит к вам, почаще обсуждакх произведения и исполнение. He важно, если это будет по существу слаба надо, чтобы создался интерес и привычка к музыке и к поіятиям, с нею связанным. Мика постарайся как нибудь укрешть: пусть побольше будет на солнце и на воздух*. Боюсь, вы іе доедаете, и не знаю, чем помочь. Старайся давать побольше свежей зелени—трав или огородной, это очень полезю и детям должно нравиться. Посеяла ли ти салат? Дела* его с луком, зеленый лук особенно полезек Вообще, веді надо есть немного, но так чтобы это было по вкусу, не прено и не приторно, и тогда от еды будет прок, а в противном случае она плохо усваивается. Оле я писал и напишу, гостарайся, чтобы она пользовалась воздухом и солнцем. Гозоришь, какое предпринять лечение. Думаю, главное лечение—сама природа, но ею надо пользоваться. И потом, думаю, Оле особенно важно было бы получать зелень, чтобы она ела как следует. Относительно Киры ты не пишешь ни слова. Разэе не получалось писем от него? Когда назначено ему вернуться обратно? Относительно Васи. Наташи [2248 — Флоренская (Зарубина) Наталия Ивановна (5(18)ІХ.1909— 5. VII. 1996)— жена В. П Флоренского. —258.] я, в сущности, не знао. Слышал раньше о ней, очень давно, когда она была девочкой, и то что слышал не очень‑то мне нравилось. Ho весьма вероятно, что это была дань возрасту и что все шероховатое прошло. He представляю ее себе ни внешне, ни внутренно. 9–го июля я видел очень яркий сон, и это было днем, т. е. часов в 9 вечера. Такой: сижу я где‑то и меня угощают холодным белым вином, очень прозрачным и ароматным. В этом угощении принимает какое‑то участие Ba- сюшка, а какое именно мне оставалось неясно. Вино мне казалось слабым и очень понравилось своим букетом, я пил и пил и почувствовал во сне, что опьянел, и испугавшись этого—проснулся. На душе было безпокойство. — Больше всего хочу, чтобы было хорошо детям. Пусть Васюшка порадуется, сколько возможно в наших условиях, не мешать же ему. Ты печалишься, что уходит мальчик. И да и нет. М. б. в одном уходит, зато в другом приходит—поймет многое, чего раньше не понимал. Мы всегда будем с ним—только сам он получил тишину и мир. Говоришь, мне передаются его волнения. He знаю, м. б. — и так, но я и без того все время с вами и только о вас и думаю, больше того — вас чувствую. Васюшку я воспринимаю как часть самого себя

H потому не могу считать его куда–го уходящим, хотя сознаю, что формы отношения могут измеіиться. VII. 16—17. Теперь Я увидел, что Соловецкие острова — настоящий термостат: зимой тепло, летом—холодно. Дне*і еще, если солнечно, несколько греет: не жарко, а тепло. He в комнате и днем холодно. По ночам же поднимается туман—іад озером, а иногда и всюду, холод и свет. VII. 13. Был силыый туман, а VII. 12 мороз, до —3°, так что испугались за ог>роды. Растительность тут стремительная: дружно распускаются какие‑либо цветы, все покрывается ими, а потом, через короткое [время] исчезают, Сменяясь другими. В настоящее время, т. е. последние дни, все покрыто куриной слепотой, с ѴЛ.11 по сей день, сплошные поля ее. Пышно цвела черемуха, теперь отцвела. Огромные кисти цветов рябины, тоже отцветают. Морошка отцвела и уже виднеются местами крупные ягод^і, пока зеленые подрумяненные. На озере со вчерашнего дня (VII. 15) распустились кувшинки, желтые. Комары свирепствуют и с теплыми днями стали особенно злы, только и сражаешься с ними. Кусается И мошкара. Ho мух очень мало, в комнатах почти нет. Бабочек всего видел пять — шесть. Как‑то на днях наблюдал замечательные синие тени на белой стене. Они были так сини, что я не верил своим глазам, все казалось, что они намалеваны синей краской. Это было на закате, т. е. ок. 11 ч. вечера, И солнце касалось горизонта. Ho здесь, вследствие чистоты воздуха, на закате оно обычно не красное, а розовое лишь, как и освещение. В прошлом письме послал тебе цветы, впрочем очень неудачно засушенные—лучше не удается. Это — особый вид грушанки, ругоіа, но крупноцветный и очень хорошо и нежно пахнущий. В других местах такой грушанки мне не приходилось встречать. VII. 19. 17–го июля получил два твоих письма: утром от 19 июня (№ 20), а вечером—от 9 июля (№ 24), а 11 июля было получено письмо от 22 июня (№ 21). Следовательно не получены №№ 22 и 23. Еще раз пишу, хотя уже писал неоднократно: не посылайте мне посылок, у меня все есть, до сих пор кое‑что остается от осенних посылок, несмотря на то, что я и сам пользуюсь присланным и других угощаю. Из последней посылки у меня задержали какие‑то пузырьки—думаю не был ли это гранатный сок, да и бумаги получил только часть, с трудом. Когда что будет нужно, я сам напишу. А если есть возможность, угощай моих малышей, это будет мне во много раз приятнее. Питаюсь я вполне удовлетворительно. К тому же сейчас стали появляться грибы, а скоро будет их много, там пойдут ягоды. Спрашиваешь относительно Мика. Хотя и мне безпокойно, когда дети уезжают из дому, но все же, думается, лучше пустить его с Васей. М. б. это и безопаснее, чем когда он убегает из дому с товарищами, а кроме того в детстве надо набираться впечатлений от природы. Природа—единственное верное, что остается надежно и не рискует испортиться Пусть же мал>чик берет от нее, что можно. По малу, очень по малу, пишу <Эро» и все время вспоминаю детей и себя в /етстве. В нем сливается столько пережитого, что и сам Opo дія меня живой кальчик и мне было бы странно слышать, если 5ы кто сказал, гго он выдуман мною. Только писать трудно—ивреме- ни нет I форма избрана мною слишком трудная для большой вещи, тік что порою встречаются трудности почти непреодолимые. Еши бы я знал, что эта форма будет столь трудна, я уклошлся бы от нее; но дело начато и приходится гервую песнь заканчивать тем же четырехстопным ямбом с парными мужскими рифмами. — Очень радуюсь; что чувствуешь ссбя хорошо в; аду. Ho наложи на всех дань — привозить растегия из мест, к)да кто едет. Пусть Мик принесет белых орхвдей — «ночных фиалок». Кстати, здесь их очень много, крупных, запах слабее наших, но более нежный. Крепко целую тебя, дорогая Аннуля. VII.15. Дорогая Тика, недавно в Кремле я видел, как ѵіама- чайка вакно стояла на столе, а в стороне от нее, у клумбы был чайченок. Он большой и толстый, но все еще желто–серый, ничуть не похож на чайку. Чайка–мама ему читала нравоучение какое‑то, он отвернулся и был недоволен. Разобрал я только про новости, которые чайке принесла какая‑то другая. Чайка- мама говорила, по своему конечно: «У людей дети бывают хорошие, а ты меня не слушаешься. В Загорске есть девочка, она заботится даже о своих куклах, старается, чтобы их не напугала гроза. Она хорошо учится музыке и скоро будет отлично играть. А ты даже индюком не научился еще кричать». Потом еще что‑то говорила, да я не разобрал. Тут очень много брусники, черники, голубики и морошки, но конечно все это еще не поспело и поспеет вероятно не скоро. Стоит только выйти из лаборатории — и оказываешься в зарослях этих ягод. Есть также рябина. Шиповника, земляники, клубники, малины и смородины не встречал и кажется их здесь совсем нет. Стали появляться грибы, но пока очень мало — найдешь I—2 гриба, подберезовики да опята, но не лучшего сорта. ѴІІ.19. А теперь грибов стало больше: собираю опята тут же, у лаборатории. Забыл сообщить тебе, что здесь много клюквы и, говорят (сам я не видывал), будто до сих пор еще держится на болотах прошлогодняя клюква, которая стала совсем сладкой от времени. Среди чаек ходит слух, что девочка из Загорска вышивает полотенца. Мать–чайка говорила чайченку: «А ты еще не научился вить гнезда!» Если это чайки разсказывали про тебя, то вероятно с тобой вышивает \ Аня. Поблагодари ее за письмо И скажи ей, что я целую еі. Напиши, родился ли у Кати кто‑нибудь. Мама мне на этот вопрос так