Вы изменили заветам свободолюбия Лидии Дмитриевны, ее мятежному духу. Ваш дионисизм, Ваш мистический анархизм, Ваши оккультные искания, все это очень разное, было связано с Лидией Дмитриевной, с ее прививкой.
О Вас я очень сильно чувствую вот что: тайна Вашей творческой природы в том, что Вы можете раскрываться и творить лишь через женщину,через женскую прививку, через женщину-пробудителя. Таков Вы, это роковое для Вас. Творческое начало в Вас падает без взаимодействия с женской гениальностью, Ваша огромная одаренность вянет. Вы сами по себе не свободолюбивы, Вы боитесь трудностей истинной свободы, распятия, к которому ведет путь свободы. Вы слишком любите легкое, отрадное, условное, в Вашей природе есть оппортунизм. Вы думаете, что теперь живете в свободе, потому что свободу смешиваете с легкостью, с приятностью, с отказом от бремени. У Вас нет религиозного дара свободы. Вы свободу всегда переживали, как демоническое дерзание, и для Вас лично воспоминания о путях свободы связаны с чем-то темным и сомнительным. И в Вашей природе есть робость, которая лишь внешне прикрывается дерзновением. Вы всегда нуждаетесь во внешней санкции. Сейчас Вам необходима санкция Эрна или Флоренского. Вы ищете санкции и в личной жизни и в жизни духовной и идейной. Жизнь в свободе — трудная и страдальческая жизнь, легка и приятна — лишь жизнь в необходимости. Вам не знакома божественная свобода, у Вас есть лишь воспоминания о демонической свободе.
В православии Вы ищете легкой и приятной жизни, отдыха, возможности все принять. И это усталость в Вас, духовное истощение от ложных опытов дерзания. Последние годы Вы живете уже творческими откровениями и подъемами прежних лет. Но сейчас я чувствую, что прежний огонь погас в Вас. Вы стали перекладывать в стихи прозу Эрна. Вы почти отреклись от Ваших греческих дионисическх истоков. И на высоте Вы лишь тогда, когда остаетесь поэтом.
Я не люблю в Вас религиозного мыслителя. Ваша необычайная творческая одаренность цвела и раскрывалась под воздействием сначала жизни Лидии Дмитриевны, а потом ее смерти. А в Ваших оккультных исканиях для Вас имело огромное значение Анна Рудольфовна[1653]. Теперь Вы попали в быт и живете под санкцией Эрна, говоря символически.
В Вас лишком много было всегда игры. И сейчас Вы очень привлекаете и соблазняете в минуты игры. Но думается мне, что Вы никогда не пережили чего-то существенного, коренного в христианстве. Я чувствую Вас безнадежным язычником, язычником в самом православии Вашем. И как прекрасно было бы, если бы Вы оставались язычником, не надевали бы на себя православного. В Вас была бы языческая праведность. В Вас есть языческий страх христианской свободы, бремя которой нелегко вынести. Вашей природе чужда Христова трагедия, мистерия личности, и Вы всегда хотели переделать ее на языческий лад, видели в ней лишь трансформацию эллинского дионисизма. Ваше чувство жизни, Ваше мироощущение в своей первооснове языческое, просто внехристианское, а не антихристианское. Вот в моей природе есть что-то антихристианское, но вся кровь моя пропитана христианской мистерией. Я — «еретик», но в тысячу раз более христианин, чем Вы — «ортодокс». Вы совсем не могли бы жить и религией Христа, не знали, что в ней делать, она просто не нужна Вам. Но культ Богоматери очень Вам подходит, сердечно нужен Вам для жизни, для мистических млений. И свое языческое чувство жизни вы теперь прилаживаете к Церкви, как к женственности и земле.
Я объявляю себя решительным врагом Ваших нынешних платформ и лозунгов. Я не верю в глубину и значительность Вашего «православия».
Простите, что я так открыто и резко высказал то, что думаю и чувствую. На это дает мне право наша старая дружба и высказанное Вами желание, чтобы я прямо написал, что переживаю я о Вас. Скоро увидимся. Приеду на этот раз с Лид<ией /> Ю<дифовной />. Три ее стихотворения приняты в «Русской мысли». С нетерпением жду Ваших «Сынов Прометея». Привет всем Вашим.
До свидания, целую Вас.
Любящий Вас Николай Бердяев
550. В.Ф.Эрн — Е.Д.Эрн[1654] 4.02.1915. Москва — Тифлис
4 февраля 1915 г.
<… /> Вчера у нас были Шестов и Шпетт, опять был «симпозион», но не такой интересный, как прошлый раз. Шестов все выспрашивает о православии, все не может никак ни в чем поймать. Позавчера был вечер у Герцык, где выступали в высочайшем присутствии моего друга-маэстро 5 поэтесс[1655]. Вяч<еслав /> был очень сдержан и «слез» не было. а я уже приготовил чистый платок. Читала стихи свои Крандиевская[1656], мне ее представили как невесту А.Н.Толстого. Оказывается «Алешка» уже бросил осеннюю свою любовь и воспылал к Крандиевской. Последняя же очень «небесного» направления, судя по стихам и по виду, и «Алешке» придется несколько себя перекрутить <… />
551. В.Ф.Эрн — Е.Д.Эрн <8.02.1915. Москва — Тифлис>
8 февраля 1915 г.
<… /> Я очень рад, что тебе понравилась моя статья[1657]. А вот «Зюзючке»[1658] не понравилась. Написала мне длинное письмо с критикой, но с «любовью». Я ей сейчас же в нескольких словах ответил примирительно, не отдавая своих позиций.
<… /> Бердяевы приехали третьего дня, но до сих пор мы не виделись. Сегодня он читает лекцию в «Войне и Культуре» о душе России[1659]. Мы все идем и встретимся там. «Посмотрим, что выйдет».
<… /> На днях со всей «фамилией» (впрочем без Лидии) были у «стратега»[1660]. Очень «фешенебельная» квартира, роскошный ужин с водкой и Шабли, отдельный закусочный стол. Вячеслав был в восторге от водки, выпил четыре рюмки и просидел с «фамилией» до 5 часов, мы же с «профессором» (Булгаковым) благоразумно ретировались в 12 1/2 ч., потому что на другой день у нас были лекции. У стратега два портрета: один большой углем, сделанный Ульяновым[1661] — великолепный, тонкий, характерный, Балтрушайтис «в идее и сущности» — другой поменьше, в красках, сделанный Пастернаком[1662]. Хорошо схвачено сходство, но немного фотографично. Ты насчет меня не беспокойся. Я действительно много пишу, но с большим удовлетворением и потому почти без усталости. Теперь работаю над «Время славянофильствует»[1663]. Опять замешал густо. Меня в газетах почти везде и много ругают. Бюро вырезок исправно присылает мне все новые и новые шедевры для коллекции. Бердяев в фельетоне о Ницше[1664] опять меня сильно выругал, еще не зная моей статьи против него. Так что «Налет Валькирий» вполне им заслужен. <… />
552. В.Ф.Эрн — Е.Д.Эрн <11.02.1915. Москва — Тифлис>
11 февраля 1915 г.
<… /> Какие у тебя чудесные братья! Как хорошо написал Оник — один восторг. Чистые, великолепные души! Сегодня пришел стратег взволнованный. Вячеслав еще не встал и мы с ним вместе пережили восторг перед этим изумительным корпусом ген. Булгакова[1665]. Мы с ним сошлись на том, что этот эпизод — неувядаемый лавр и наша величайшая духовная слава. Это сверхчеловеческий героизм: 9 дней пробиваться через кольцо немецких полчищ, не спать, может быть, не есть, и без дорог, главное, почти без надежды, прокладывать себе путь назад. И только расстрелявши снаряды, положить оружие. И при этом вести пленных; и все же остатки пробились. Это какое-то чудо героического напряжения воли, — я думаю немцев должна взять оторопь-испуг — и без растерянности в немцах нельзя понять того, что они со своими сотнями пулеметов, орудий и тройными силами не могли в 9 дней физически уничтожить какие-то 25 тысяч, окруженных со всех сторон. Гинденбург хотел ускорить русский Седан, а вышли русские Фермопилы[1666]. А Н.А.Бердяев только два дня тому назад читал о «бабьем» в русской душе, и публика аплодировала… С Н<иколаем /> А<лександровичем /> мы встретились на лекции. Поцеловались, поговорили. Л<идия /> Ю<дифовна /> была больна и не пришла. Потом с Вяч<еславом /> звонились к ним в часов 91/2 — они сказали, что устали и ложатся. Вчера пришел Н<иколай /> А<лександрович /> и пригласил нас к себе на завтра. С ним поговорили немного. Сначала о пустяках, а потом Вяч<чеслав /> стал говорить в открытую, но деликатно. Н<иколай /> А<лександрович /> был сдержан, но немного растерян. Вот завтра придется говорить гораздо больше. Я решил всячески воздерживаться от споров п<отому /> ч<то /> с Н<иколаем /> А<лександровичем /> они совершенно бесплодны. Если начать ему уступать, он празднует «победу», если же диалектически его побивать — он приходит в раздражение, волнуется и просто кричит. Я устраняюсь и буду смотреть, как будет разговаривать Вяч<еслав />. Он искусен и дипломатичен.
Время защиты наконец определилось. Она назначена на 1-е марта. Я прочел это в «Русск<их /> Вед<омостях />«. Придется теперь скорее кончать «Время славянофильствует» и приниматься за составление «речи» перед защитой. Впрочем, она должна быть коротенькая, на 20-30 минут, не больше. Мой «Кант-Крупп» все еще продолжает вызывать раздражение. Сегодня в «Р<усских /> Вед<омостях />» появилась скучнейшая статья «Виноват ли Кант?» с большими цитатами, не относящимися к делу и с маленькими ругательствами, относящимися ко мне <… />
Мария Михайловна страшно радуется твоим письмам и приносит их мне с сияющим лицом. Если бы мы не были уже мужем и женой, она наверное бы нас поженила! <… />
553. В.Ф.Эрн — Е.Д.Эрн <15.02.1915. Москва — Тифлис>
15 февраля 1915 г.
<… /> Третьего дня мы, наконец, выбрались к Бердяевым. Когда пришли, было маленькое напряжение, но потом Л<идия /> Ю<дифовна /> отвела меня в отдельную комнату и прямо сказала, что ей было бы очень больно думать, что какая бы то ни было полемика между нами может как-нибудь отразиться на наших личных дружественных отношениях. Я на это поцеловал ей ручку и сказал, что я об этом и думать не мог и очень рад, что и она с Н<иколаем /> А<лександровичем /> думает почти так же. Натянутость сразу прошла, и мы разговаривали потом, как всегда — «в простоте и дружбе». Оказывается больше всех переволновалась Е<вгения /> Ю<дифовна /> из-за моей статьи. Мы сошлись на том, что спорить с Н.А. не нужно, ибо он совершенно одинаково со мной сознавался своим дамам, что очень любит меня в «домашней обстановке» и любит вести со мною разговоры о «котах и собаках», а вот в спорах я невыносим. Так что у нас все быстро выяснилось, а в это время Вяч<еслав /> очень удачно разговаривал с Н.А., так что у нас образовался мир, который, надеюсь, не нарушится. За ужином Л<идия /> Ю<дифовна /> читала свои стихи русские и французские. Она неожиданно для себя и для супруга стала читать французские стихи и очень недурные. Тут Н.А. с широкой детской улыбкой признался, что
