Если нужно твоей Соне[1820] — возьми его, чудный батюшка.
Я много суечусь по разным делам, много хлопот. Завтра мы с Микой идем слушать новую повесть Бугаева[1821]. Он будет ее читать своим друзьям. Рачок идет с нами <…>
Очень грустная история с нашим дредноутом «Марией» — говорят, — это измена. Им забаррикадирован был ход флоту, оттого немцам удалось взять Констанцу! Какой ужас и сколько горя.
С.И.Четвериков был в Сибири, говорит, что хлеба везде масса, урожай хорош, а между тем в Рыбинске, который снабжает Среднюю Россию — хлеба нет. Он думает, что оттого может быть голод у нас. Да он уже почти есть. Погода у нас уже почти неделю сухая и солнечная, но по утрам небольшие морозы. Хотела сегодня ехать в Михайловское, но Юра завтра приезжает, я отложила на неделю. Страшно тянет в деревню, только там хочется жить, а здесь тянешь лямку. А когда тебя нет — это совсем плохо! С болью думаю, как тебе будет тяжело в Петрограде. Успокоюсь только немного, если ты увлечешься и войдешь с головой в какой-нибудь «мiръ». Надеюсь, что это будет на почве древне-русского. Что-нибудь тебя захватит, Бог даст, раскроется тебе, и ты будешь погружаться и жить в этом! Да и вообще, только так легче! Жду с нетерпением скорей письма и потом 27-го! Целую ужасно крепко, без конца, мое сокровище!
615. А.В.Ельчанинов — В.Ф.Эрну[1822] <16.09.1916. Тифлис — Москва>
Милые мои Женя и Володя, я написал вам в Красную и в Москву, но теперь письма ходят скверно, пропадают. У меня к вам колоссальная просьба. На днях поехала в Москву на курсы дочь генерала Левандовского, моя любимая ученица Тамара Владимировна Левандовская[1823]. Он приедет к вам передать мой привет и рассказать обо мне, если вы захотите слушать. Думаю, что она вам понравится: в ней есть упорство и гордость, но вместе с тем редкая правдивость, прямота и верность при большом ясном уме, хорошем вкусе и воспитанности. По убеждениям она твердая христианка.
Мое большое желание, чтобы вы подружились, и ради меня вы это сделаете, а потом и сами оцените ее. Адреса ее я не знаю еще. Пока все. Жажду узнать побольше о вас.
Нахожусь в обалдении, простите.
С<аша>
IХ. 16.
616. М.К.Морозова — Е.Н.Трубецкому[1824] [? 09.1916. Москва — Петроград ?]
второе письмо
<…> Отвечаю тебе по пунктам:
Послала повестку Илье с посланником.
«Энциклопедия права»[1825] будет готова в понедельник 24-го и отослана к Карбасникову[1826].
Не кипи и приучайся теперь к терпению. Твоя рукопись сдана и бумага уже в типографии. На днях начнут печатать твою новую книгу[1827]. Я даже уступила первое место твоей книге и нашу велела отложить.
Целую тебя ужасно крепко <…>
Марусю поцеловала особенно крепко и она велит тебя крепко целовать. Мика очень похудел, пбледнел, тревожит мое сердце. <…> Юра[1828] приехал здоров и весел. Вот тебе и все мои семейные новости.
В делах — кроме суеты мало интересного. Вижу Бугаева и слушала его новое произведение. Много интересного и талантливого, но бесформенно и бесплотно. Мы с Григорием Алексеевичем оба думали о тебе во время чтения. Что бы, если бы ты тут сидел? Какой бы это был ужас! Я бы хотела этого, а Григорий Алексеевич говорит: «нет, я бы этого не вынес, это мне не по силам». Очень забавно это себе представить.
Вижу Лопатина, он очень постарел, бедненький! Извощик постоянный у него отнят, ты можешь себе представить, какая перемена у него в жизни. Он сидит один дома. Я решила его звать чаще вечером. Он нанимает в этом же доме свои бывшие комнаты.
Известия с войны и внутренние дела не радуют, а мучат. <…>
До свиданья, мой ангел дорогой. <…> Жду тебя 27-го с нетерпеньем <…>
617. М.К.Морозова — Е.Н.Трубецкому[1829] <1916. Москва>
<…> Милый, дорогой, как я жалею, что ты вчера не был. Было очень интересно! Я волновалась даже особенным волнением, которое испытываю, когда дотрагиваются до моих сокровенных тем! Вообще с Леонтьевым связано очень, очень глубокое мое, то, до чего ты никогда со мной не касаешься, ты не любишь и не считаешь важным это в общем! Надо поговорить подробно об этом <…>
Струве сказал, между прочим, что Леонтьев первый русский мыслитель по силемысли, он больше Соловьева. Что Соловьев и Достоевский дети по сравнению с Леонтьевым — это говорили почти все. Я согласна, что Леонтьев вообще «реальнее» Соловьева и других, и это очень важно <…>
618. А.В.Ельчанинов — В.Ф.Эрну[1830] <15.11.1916. Тифлис — Москва ?]
Милый Володя! Приступаю прямо к делу: насколько я представляю положение, ты можешь, прочтя здесь лекций 5—6, заработать около 500—600 руб. минимум. Здесь можно читать у нас — в обществе преподавателей гуманитарных наук, где я состою товарищем председателя, а Георгий Николаевич — председателем; думаю, что мы можем обеспечить до 300 человек и, следовательно, столько же рублей. Что касается темы, то выбор довольно свободный, но все же лучше из круга гуманитарных наук. Затем, можно выступить от Общества народных Университетов, которое теперь как раз устраивает ряд небольших курсов по вечерам. К ним ты можешь обратиться непосредственно — Председателю Об<щест>ва нар<одных> Унив<ерситетов> (Рцхиладзе) — Великокняжеская, Учит<ельский> Институт.
Мне думается, они приняли бы предложение небольшого курса, лекции четыре, для публики средней подготовки (как можно доступнее, если ты на это согласен). Возможны и публичные лекции, «от себя», но тут возня с залом, полицией и т.д., а мне так жаль, что я этого не могу взять на себя. Сообщи темы[1831].
Я не могу выразить, как я признателен тебе и Жене (но тут я должен перейти на перо, так как машина слишком грубый инструмент) — за ласковые и внимательное отношение к Мусе[1832], благодаря Вам обоим Москва для нее так много дала (Белый, Рел<игиозно>-фил<ософское> об<щест>во и др., но главное — ваша ласка и внимательность; мне кажется чем-то чудесным, что мои друзья почти стали ее друзьями. Правда, она сама настолько хороша и цельна (так мне кажется), что вы сами могли оценить это. Но все же — мало ли цельных людей без призора бродит по Москве.
Как я мечтаю о вашем приезде! Я хочу использовать ваши разнообразные способности <нрзб>. На днях напишу определеннее о лекциях. Всего вам светлого. Целую вас обоих.
Ваш Саша.
1916. ХI. 15.
1917 год
619. М.К.Морозова — Е.Н.Трубецкому[1833] <27? 02.1917. Москва — Петроград>
Дорогой Евгений Николаевич!
Посылаю письмо с оказией. Ради Бога, напишите мне обо всем, т.к. ответ будет мне доставлен с верным человеком. Из предосторожности не подписывайте письма.
Что у Вас происходит, что будет? Что Вы думаете и чувствуете, лично? Тревожусь о Вас ужасно. Произошло много прекрасного, назад уже Россия не вернется. Но что впереди? Навряд ли удастся удержать бразды правления в рукаххороших людей, если Царь не присягнет конституции. Что Вы об этом думаете? Я очень волнуюсь главным образом об этом. Страшно делается при мысли, если онне согласится. Всякие перемены чреваты последствиями, стоит раз почувствовать свободу и власть, чтобы при первом недовольстве начать бунтовать и крушить.
Ради Бога не соглашайтесь принять никакой должности! Молю Вас! Помните, что Ваш характер, Ваше сердце (физически) этого не вынесут — Вы все растрепите и погубите себя. В обновленной России Вы нужней, чем когда-либо! Вы должны будете отвоевывать свободу духовной России и устанавливать и укреплять ее истинный духовный путь. Молю, ради России, ради нашей идеи, ради меня быть твердым и не принимать никакого служебного поста. Останьтесь свободным в этой сфере, делайте, что хотите, даже умрите, если найдете нужным!
У нас в Москве спокойно, но двойственно, при малейшей затяжке и неопределенности — все может обернуться ко злу. Напишите обо всем, молю Вас, подробно. Это письмо идет через Земгор и Тверскую мануфактуру.
Христос с Вами.
620. М.К.Морозова — Е.Н.Трубецкому[1834] [? 03.1917. Москва — Петроград>
Милый бесценный друг! Бесконечно благодарю за телеграмму, она меня утешила. Получила ее сейчас. Пишу с оказией: Герман Германович Лерхе едет в Петроград и опустит там письмо в ящик <…>
У нас все плохо, полный хаос, ни одного сильного человека. Социалистическая прпаганда сильно действует и не пускает рабочих на работу. Челноков[1835], Грузинов и К°[1836] замучены и потеряли голову. Надеюсь, что новое правительство даст твердые директивы — иначе, боюсь. Думаю о тебе непрестанно и понимаю, что ты переживаешь. Ты ближе там ко всему, у тебя вернее взгляд, но я здесь очень тревожусь за все. Что возьмет верх?! Молю Бога, чтобы новому правительству удалось удержать власть. Переживаю много чувст, аналогичных 1905 г., но насколько серьезней, насколько страшней. И хорошо и страшно. Страшно в глубине души — страшно торжества совсем не того, чего все хотели. Я очень рада, что Государь отрекся и за Наследника; несчастный ребенок, пусть уж лучше живет в своей семье. Не знаю, согласен ли Михаил быть регентом и что это за строй с регентом, и что за Учредительное собрание с 4-х хвостным голосованием впереди. Все это тревожит сердце! Молю Бога, чтобы ты приехал сюда, ангел мой. Пиши ради Бога. Пришли ответ на квартиру Лерхе: ул. Глинки, д.1, кв. 7, на мое имя. Целую без конца! Христос с тобой! Это третье письмо.
621. Е.Н.Трубецкой — М.К.Морозовой[1837] <6.03.1917. Петроград — Москва>
<…> Привезу тебе «Речь» от 5-го марта с моей статьей[1838]. Быть может, ты прочтешь ее раньше. Имей тогда в виду, что в день первого выхода газет нужно было написать в праздничном тоне только хорошее. О тревогах и опасениях пока молчу, но скажу тебе по совести, что они — глубоко мучительны. Есть хорошее, но есть и ад. Который ад лучше: республика чертей или самодержавие сатаны — решить трудно. Отвратительно и то и другое. Дай Бог, чтобы «республикой чертей» российская демократия не стала. Дай Бог, чтобы у нас утвердилось что-нибудь сносное, чтобы мы не захлебнулись в междоусобии и не стали добычей немцев. Но в республиканский рай могут верить только малолетние, а мне 53 года.
Исполняю давнишнее твое желание, с наслаждением и увлечением пишу воспоминания об ахтырском прошлом[1839] — об ушедшей навсегда поэзии прошлой России. Пусть эти воспоминания будут духовным завещанием России будущей, если … если эта Россия будущего еще будет способна не втоптать в грязь, а понять духовную красоту России ушедшей. Об этом пусть судят мои дети, коим я и предоставляю печатать или не печатать эти воспоминания после моей смерти[1840].
Целую тебя крепчайше, дорогой друг.
622. М.К.Морозова — Е.Н.Трубецкому[1841] [?
