степени…[357]
62. С.Н.Булгаков — А.С.Глинке[358] <12.02.1907.Москва — Симбирск>
Москва, 12.02.1907 г.
Дорогой Александр Сергеевич!
Ужасно давно нет о Вас известий, и меня это беспокоит. Отзовитесь. 17-го я выезжаю в Питер. Избрание в Думу легло на меня, такой тяжестью, что я и не ожидал, хотя и стараюсь настроить себя так, чтобы идти туда во имя Господне. Но гнутся мои слабые плечи…
Ваша статья о Бирюкове напечатана в «Нови», и я думаю, Вы можете теперь посылать дальнейшее прямо Новгородцеву.
Вл<адимир> Ник<олаевич>[359] — плох, он болен нервным расстройством, граничащим, по словам В.В.З<еньковского>[360], с помешательством (уже однажды у него бывшим). Духовное же его состояние, насколько можно судить по письмам, очень просветленное.
Здесь был о. Михаил[361], читал и у нас, спорили, но без меня. Читал Бердяев[362]. Кажется, будет читать Шестов[363]. С «Веком» продолжается ерунда. Его можно сделать приличным, лишь взяв совсем в свои руки, но кому!? Я познакомился с Новоселовым, он очень мил и подлинно религиозен, Вам бы понравился[364]. «Взыскующие» благополучны. Затевается ряд лекций, зародыш богословского факультета, пока без меня. Вообще, хотя и медленно, но дело развивается.
Не приедете ли Вы на север?
Целую Вас. Пишите.
63. В.Ф.Эрн — А.В.Ельчанинову[365] <19.02.1907. Москва — СПб>
Дорогой Саша! Отвечаю на твой вопрос: в «Церковном Обновлении»[366] 26 февраля будет читать Валентин о Бранде[367] В Соловьевском обществе это чтение уже состоялось и прошло хорошо. По всей вероятности привезу в Петербург готовый реферат о жизненной правде[368]. Если это действительно будет так, то я готов читать студентам, курсисткам и пр. — где будет можно. Хотелось бы читать раз. Валентину же выступать в Церк<овном> Обновл<ении>не хочется. Но если у меня не будет готов реферат, то он готов читать о Бранде в другом месте. Что касается отца Михаила, то Валентин самым решительным образом восстает против печатания «Господ и рабов»[369]. Завтра высылаю тебе статью для «Века»: «Таинства и возрождение церкви[370]». Эта статья, я думаю, ответит на твое желание «основоположительных и серьезных» статей. У меня она написалась вдруг. Здесь был Павлуша два дня.
Пока прощай. Твой В.Эрн
64. В.Ф.Эрн — А.В.Ельчанинову[371] <12.03.1907. Москва — СПб>
Дорогой Саша! Я был несколько дней болен и потому не мог быть у Ефимова. Вчера был у него и сказал, чтобы он написал Цукерману[372] о выдаче тебе книг на комиссию. Он сказал, что непременно напишет. Только Цукерман может выдавать не с 30-процентной скидкой, а 25-процентной. Завтра высылаю тебе «Правду о земле»[373], блокнот и свои две рецензии.[374]
65. В.Ф.Эрн — А.Ельчанинову[375] <16.03.1907. Москва — СПб>
Дорогой Саша!
Мне кажется, хорошо бы было поместить в отделе «Голоса печати» посылаемую выдержку из 72-го номера московской газеты «Утро»[376].
Вчера мы с Валентином открыли чтения наших курсов[377]. Публики было больше 200 человек.
Удачно и хорошо.Пока прощай.
66. К.М.Аггеев — В.Ф.Эрну и В.П.Свенцицкому[378] <17.03.1907.СПб — Москва>
Дорогие Владимир Францевич и
Валентин Павлович,
московские лекции бросают в озноб «раздувающегося иерея»: пока минуты мне не дают для нее. Съеду больше на Бранда: будет легче.
Поездке своей придаю другое значение. Одновременно с сим пишу о. Поспелову. Прошу его собрать куда-либо — лучше было бы к вам в общество, в понедельник вечером — отцов Добронравова, Боголюбского, Пятокрестовского для беседы, — между прочим и по делам «Века»: иначе я не успеваю с каждым из них поговорить. Помогите о. Поспелову[379] устроить это и отдайте сами им вечер.
Статей, статей, статей: иначе грозит «Морозовщина»[380] и вообще Никольщина[381]…
Целую вас. Любящий свящ. К.Аггеев
67. К.М.Аггеев — В.Ф.Эрну[382] <19.03.1907.СПб — Москва>
Очень рад, что мой доклад[383] назначен именно на 27.
У Вас буду 26-го.
Ваш свящ. К.Аггеев.
68. Э.К.Метнер[384] — Л.Л.Эллису[385] / [386] <19.03.1907. Мюнхeн>
Мюнхен, 19. 03. 1907.
<…> Но допустим, что меня ничего не гнало бы из России и ничто надолго не удерживало здесь; все-таки есть еще одно препятствие к тому, чтобы взять на себя инициативу издания журнала и переговоров с Маргаритой Кирилловной. Я не верю в свои силы и способности; это может испортить дело с самомого начала и это не сулит мне удачу в переговорах с Маргаритой Кирилловной, которая как сама она говорила мне, готова жертвовать только на то, во что сама уверовала и во что, как она видит, веруют те, кто ее побудили к этому. Вы помните, я передавал Вам мой разговор с ней по поводу «Руна»[387] и Бориса Николаевича, бывшего с ней недостаточно откровенным, и сообщил Вам о моей переписке в 1903 году с Борисом Николаевичем, наотрез отказавшимся говорить напрямик с Маргаритой Кирилловной об издании «Руна».
Я пока не начинаю переписываться с Маргаритой Кирилловной, которая в самом начале прислала небольшое письмо Анюте[388], а затем на ее ответ в свою очередь не отозвалась; я не знаю, в каком она там настроении, стороною слышал, что чем-то серьезно озабочена; издалека, письменно очень трудно «заразить» ее нашей идеей; по всей вероятности в конце лета она будет здесь, тогда я поговорю.
Поверьте, дорогой Лев Львович, не из-за эгоизма я отказываюсь писать ей, а ради самого дела; я глубоко убежден, что Вы теперь могли бы лучше выполнить эту миссию; пойдите к Маргарите Кирилловне с Бугаевым раза два, а потом зайдите один и заговорите про журнал; но говорите от себя, тогда Вы демоничны, может быть и Борис Николаевич не откажется теперь затронуть с Маргаритой Кирилловной эту тему. Если она спросит, кто будет редактором, скажите, что Вы надеетесь уговорить меня. Надо быть откровенным с ней. Я конечно соглашусь, если 1) к этому времени успокоюсь; 2) увижу, что это будет действительно полезно делу; 3) если Ваш выбор будет одобрен вполне Маргаритой Кирилловной. Со своей стороны обещаю Вам скоро написать Маргарите Кирилловне письмо, чтобы завязать переписку, которая впрочем (если не говорить о том, что мне постоянно некогда) сама по себе приятна мне, так как я люблю Маргариту Кирилловну за ее редкую в наше время здравость, естественность, основательность, — качества, не исключающие в ней большой тонкости ума и сердца.
В своем письме к ней я поговою о Вас. А Вы теперь же смело идите к ней с Борисом Николаевичем, которому пока не говорите о «Мусагете» и о том, что я Вам писал в этом письме. Делайте все от себя. Вы больше одержимы Вашей идеей, Вы скорее всех достигнете результатов. <...>
Отложите свое негодование на меня до 1908 года…, а пока идите к Маргарите Кирилловне. Я убежден, что если есть какая-либо возможность склонить ее к журналу, Вы добьетесь этого. Только предупреждаю Вас: она мало понимает пока специфическое в поэзии, в особенности, в романтизме; ее мысли вращаются больше вокруг вопросов культуры: как сделать, чтобы в России не только были отдельные культурные индивидуумы, но и появилось культурное общество, своя культура и т.д.[389] <...>
69. А.В.Карташев — З.Н.Гиппиус[390] <21.03. 1907. СПб>
<…> Эрн, Булгаков и прочие не «обманывают себя», стремясь к освобождению церкви от черносотенства, а искренно думают, что это возможно. Наше сознание, что это невозможно так же, как невозможно была любовь Христова в Ветхом завете, им совершенно непонятно. Это факт поразительный. И прямо страшный. Почти никто этого не понимает и не способен понять. Для этого надо иметь что-то в крови. Вот почему и страшит меня наше одиночество, наша «кружковщина», что никому в мире не приходит в голову, что земная жизнь, свобода, культура мистически несоединимы с евангелическим Христом. Эрн и компания собираются изобличить и проклясть эту ересь в «Веке». Написаны Эрном уже две статьи против Бердяева (без упоминания имени) и скрытно против всего направления Мережковского[391]. Открывается систематическая кампания и ждут ответов. Решили поэтому (а сначала отказали) напечатать и стаью Дмитрия Владимировича переданную мной из «Телеграфа»[392]. Спрашивают ваш адрес с тем, чтобы посылать «Век» в Париж. Свенцицкий и компания все более берут «Век» в свои руки … Где и как у Христа и апостолов пророчено то, чего чаем мы? Где Христос говорит о Своем новом Лике и точно ли об этом говорит? Это нужно внимательно выяснить в видах полемики с Эрнами <…>
70. В.Ф.Эрн — А.В.Ельчанинову[393] <23.03.1907. Москва — СПБ>
Дорогой Саша!
Ужасно приятно получать большие письма. Но как трудно писать! Лекции у нас идут как по маслу. Как это ни невероятно, но действительно кладется первый реальный камень к будущему, думаю, гордому и величественному зданию Вольного Богословского Университета. Но зато я страшно устаю. Приходится писать невероятно много и ведь все на темы самые трудные и ответственные. Параллельно с этим приходится поглащать массу «литературы», и с каждым днем я чувствую себя все более господином своего предприятия. Вчера было наше второе выступление с В.П.С<венцицким>[394]. Народу было опять более 200 человек. Лекции сошли еще удачнее, чем в первый раз. Настроение было очень хорошее. В понедельник 17-го начали в помещении общества[395] читать Каптерев[396] и Тареев. Каптерев читал интересно. Но Тареев просто «сногсшибательно». Это талантливейший человек[397]. Публики было немного, около 40. И то Валентину и мне пришлось почти насильно заставить придти всех шеровских и королевских девиц. Но зато теперь уже будет иначе. От лекции Тареева все, в том числе и девицы, пришли в такой восторг, что решили не только сами посещать его аккуратно, но пропагандировать его возможно шире и создать ему действительно достойную его аудиторию. 25-го реферат Бугаева «Социал-демократия и религия»[398], 26-го лекция Тареева,[399] 27-го реферат Аггеева[400], 29-го лекции Валентина и моя[401] — в результате выходит, что мы бомбардируем московскую публику заседаниями[402]. И ведь ходят и платят покорно за билеты и не ропщут. Прямо чуть ли не стыдно становится.
На твои вопросы я могу ответить следующее:
По всей справедливости жалованья себе ты можешь прибавить.[403]
Я сдержу свое обещание и буду присылать статьи раз в две недели наверно, а может быть и больше. Вот и сейчас шевелятся в мозгу несколько статей. Да уж физика не выдерживает. Я последнее время немилосердно из себя выкачиваю. Выкачал «Жизненую правду»[404], выкачал две лекции и выкачаю еще три до Пасхи. Душе-то ничего. Даже удовольствие от такой черезмерности. Чувствую, что летит. А вот тело еле-еле справляется с таким напором. И бывают минуты, что я лежу совсем без движения. По совести упрек в лени от себя отстраняю.
Скажи пожалуйста, что ты подразумеваешь под «осенним пальто»? У меня имеется такая шерстяная «требуха», та самая, в которую ты облекался в бытность свою в Москве и в которой ты выглядел истинным пролетарием, но я все же сомневаюсь, что ты имел в виду именно ее; может быть ты целишь на «летнее» пальто, которым завладел Валентин? Тогда нужно будет дело повести дипломатично. Во всяком случае, напиши немедленно, что именно я
