накануне своего рукоположения в священный сан выступил с докладом «На пиру богов. Современные диалоги»[46]
Книгоиздательство «Путь»
В феврале-марте 1910 г. после нескольких предварительных совещаний, проходивших в особняке М.К.Морозовой, было основано религиозно-философское книгоиздательство «Путь». Его редакционный комитет составили члены правления МРФО: М.Морозова, Евг.Трубецкой, С.Булгаков, Н.Бердяев, В.Эрн, Г.Рачинский. Финансирование, как всегда, взяла на себя М.Морозова. Деятельность книгоиздательства помимо духовного просветительства, предполагала, и коммерческую выгоду для его нуждающихся сотрудников. В идейном же плане издания «Пути» должны были проводить в философии «русскую идею», стать орудием борьбы с материализмом, позитивизмом, кантианством. Идейная позиция и издательская программа «Пути» в самых общих чертах была сформулирована в издательском предисловии[47] к первому сборнику статей «О Владимире Соловьеве». Однако уже на первом этапе формирования положительной философской и общественной программы среди учредителей обнаружились острые идейные противоречия в попытках выделить и обозначить национальную составляющую «русской религиозной мысли». «Путейцы» обращались к читателям с предложением «пересмотреть свое духовное наследие» обратившись к забытым трудам В.Одоевского, П.Чаадаева, И.Киреевского и еще не опубликованным по-русски работам Вл. Соловьева, которые впоследствии были изданы «Путем». Кроме того были анонсированы монографии о В.Печерине, А.Козлове, А.Хомякове, Г.Сковороде, Л.Толстом, Вл.Соловьеве, Н.Новикове, А.Бухареве, Н.Гоголе, К.Леонтьеве, М.Сперанском, о. Серапионе Машкине, Ф.Тютчеве, Н.Федорове, Ф.Достоевском, И.Киреевском, С.Трубецком, П.Чаадаеве, Б.Чичерине.[48]
Соловьевская тема в истории русской мысли была выдвинута на передний план уже в первом издании «Пути». В сборнике «О Вл. Соловьеве» была помещена блестящая по оценке А.Лосева[49] статья В.Эрна «Гносеология В.С.Соловьева», в которой он сформулировал исходный принцип философии своего учителя — «софийность мира»: «Первый после Платона, Соловьев делает новое громадное открытие в метафизике. В море умопостигаемого света, который безеoacute;бразно открылся Платону, Соловьев с величайшей силою прозрения открывает определенные ослепительные черты Вечной Женствености». По мнению автора гносеология Соловьева «должна занять почетное место в сокровищнице философских прозрений всех времен и эпох». Характеризуя ее как антикантианскую Эрн утверждает: «Соловьев, употребляя его терминологию, постиг в Египте живую и существенно личную идею мира, идею вселенной, и только этим постижением обосновывается все философское творчество Соловьева, которое есть не что иное, как воплощение в грубом и косном материале новой философии — его основной интуиции, в живой идее и живом смысле всего существующего».
Далее Эрн отмечает перелом, произошедший к концу жизни Соловьева, когда он «вдруг ощутил дурную схематичность прежних своих философем. В этом огне самопроверки сгорела схема теокртическая, схема вышнего соединения церквей, схема планомерного и эволюционного развития Добра в мире, и Соловьев почувствовал трагизм и катастрофичность истории».
Рассматривая связь и преемственность философской позиции «Пути», нельзя не заметить ее славянофильских корней, что дало современникам повод назвать «путейцев», в первую очередь Эрна, Булгакова, Бердяева «московскими неославянофилами», «православными философами» (хотя последний решительно отказывался от этого титула).
Отношение «путейцев» к славянофильству Бердяев изложил в монографии о А.Хомякове, где он, выделяя проблему «Хомяков и мы», ставит вопрос: «В чем мы кровно связаны с Хомяковым и в чем расходимся с ним? Это и значит рассмотреть судьбу славянофильства, лежащую между нами и Хомяковым». Ведь по общему признанию «путейцев» «русское самосознание находится в периоде затяжного кризиса»[50] и для его творческого преодоления необходимо, по мнению Бердяева, исследовать историю русского самосознания ХIХ в., чтобы углубить «образы наших национальных религиозных мыслителей». По его мнению борьба славянофилов с западниками обессилила общественное движение и духовное развитие интеллигенции. Потому сейчас «перед русским самосознанием стоит задача преодоления славянофильства и западничества. Эпоха распри славянофильства и западничества закнчивается и наступает новая эпоха зрелого национального самосознания».
В центральной для славянофилов проблеме отношения Востока и Запада (в связи с ролью и местом России в мировой истории) Бердяеву чрезвычайно импонирует идея Хомякова о том, что вера является движущей силой исторической жизни народо. Он сочувственно относится к стремлению Хомякова историософски обосновать русский мессианизм, но критикует его за то, что он делает это с позиции этнографии, истории, лингвистики, т. е. позитивистски. По мнению Бердяева нельзя ставить в прямую зависимость дух и призвание русского народа от общественных и экономических причин, ввиду их эмпиричности. Подобное обоснование возможно лишь на религиозно-пророческом, мистичеком уровне. «дух народа воспринимается лишь мистической или художественной интуицией <… /> Славянофилы же впали почти что в экономический материализм. Они так дорожат русской общиной, так связывают с ней все будущее России, весь духовный облик русского народа, что кажется будто без общины не может существовать дух России, и не может осуществиться призвание России. Но ведь община есть лишь известная общественно-экономическая форма, исторически текучая <… /> Но можно ли ставить русский мессианизм, веру в дух народный и призвание народное в зависимости от столь зыбких вещей!»
«Славянофильская история России научно ниспровергнута, — пишет далее Бердяев, — но нимало не может это поколебать русский мессианизм <… /> Можно по-марксистски смотреть на общину и религиозно верить в призвание России». Автор решительно не согласен и с государственно-политической концепцией славянофилов: «С самодержавием, как преходящей исторической формой, так же мало можно связывать русский мессианизм, как и с общиной». Бердяевская критика славянофильства была обращена не только к прошлому, но к его сотрудникам по издательству, к Булгакову и Эрну, переживавшим в этот период отход вправо, как реакцию на социальный радикализм в прошлом.
Коренной недостаток русской философии истории Хомякова и всего славянофильства Бердяев видит в том, что его позиций невозможно «объяснить русский империализм, агрессивный, наступательно-насильственный характер русской исторической власти. Славянофильская психология русского народа не в силах объяснить и тот факт, что русская историческая власть становилась все более и более ненародной, все блее отдавалась идолу государственности, языческому империализму. Коренной же недостаток всей философии истории Хомякова тот, что в ней отсутствует идея религиозно-церковного развития».
В построении собственной философии истории «путейцы» основывались на концепциях Соловьева и Чаадаева, поскольку, по мнению Бердяева, у последнего меньше притязаний на научное обоснование религиозного смысла истории. «Католический уклон Чаадаева помог ему утверждать религиозную философию истории. В православии не было того активного отношения к истории, которое было в католичестве». В этом отношении он, по Бердяеву, имея определенный провиденциальный план истории в духе католичества, более церковен, чем Хомяков, который философско-историческую проблему Востока и Запада «решает на риск собственного разума, а не разума церковного, и в его решении религиозный момент незаметно смешивается с научным и позитивно-бытовым».
Творчески развил и преодолел славянофильство по его мнению «Вл.Соловьев — славянофил по своим истокам, от славянофилов получил он свои темы, свое религиозное направление, свою веру в призвание России». Однако в нем соединились два антипода — Хомяков и Чаадаев, ибо он признает и правду католичества, жаждет соединения церквей и приобщения России к западной культуре.
Тем не менее культурная антитеза Запада и Востока близка и тем, кто решил творчески развивать «русскую идею», объединившись вокруг нового книгоиздательства. «Во времена Хомякова творческая мысль стояла перед задачей преодоления Канта и Гегеля. Нынне творческая мысль стала перед задачей преодоления нео-кантианства и нео-гегельянства, богов меньшей величины, но не менее властных. Весь круг германского идеализма вновь проходится в модернизированной форме, с прибавлением «нео». Хомякову и славянофилам приходилось бороться с идеализмом классическим. Ныне приходится бороться с идеализмом эпигонским. То вооружение, которое выковывалось в борьбе с классическим германским идеализмом, с вершинами западной философии, может пригодиться и для борьбы с идеализмом модернизированным». С целью приобщения русского читателя к нацинальной философской классике был издан главный труд В.Одоевского «Русские ночи» и полное собрание сочинений философа-славянофила И.Киреевского.
Издавались в «Пути» и книги, расчитанные на философски мало подготовленного читателя, не претендующего на религиозно-философские построения, а лишь стремящегося соприкоснуться с народной духовной культурой: «В обители преподобного Серафима» А.Волжского, «Сказание о граде Китеже» С.Дурылина. Небольшая книжечка «Около Церкви» о. С. Щукина, содержит мысли православного священника о насущных церковных проблемах.
Стремление осмыслить национальное философское наследие требовало выявить связи и противостояния русской мысли с западно-европейскими течениями. В первую очередь это проявлялось в самостоятельном философском творчестве «путейцев». Сюда в первую очередь относится шедевр русской религиозной мысли ХХ века «Столп и утверждение истины» П.Флоренского. Книги «Философия свободы» Бердяева, «Борьба за Логос» Эрна, и «Метафизические предположения сознания» Е.Трубецкого, защищая религиозное мироощущение, были направлены против неокантианских теорий познания и рационалистических систем в западной философии. Сборник статей Л.Лопатина подводил итог трудов одного из ветеранов русской философии. Сборник статей Булгакова «Два града» развенчивал социалистический миф русского «освободительного движения». Альтернативу марксизму выдвигает «Философия хозяйства», где Булгаков исследовал проблему духовного смысла труда как созидательной деятельности человека. Наиболее в то время полное и аналитически-критическое изложение философии Вл.Соловьева было дано в двухтомном труде Евг.Трубецкого. Годовщина со дня смерти Л.Толстого была отмечена выходом сборника статей «Религия Л.Толстого».
Редакция «Пути» ставило целью ознакомить своих читателей в переводах с классическим философским наследием, а также с трудами современных европейских авторов, не только близких по духу русской религиозной философии, но и внутренне значимых для современной мысли. Кроме пропаганды определенных религиозно-философских воззрений руководители книгоиздательство ставили своей целью и философское воспитание читателя. «Философское воспитание мысли необходимо в целях религиозного ее воспитания. Но оно достигается вовсе не тенденциозным подбором чтений, а разносторонним и свбодным от всякой предвзятости изучением великих памятников философской мысли», — писал Е.Трубецкой в предисловии к «Избранным сочинениям» Фихте.
В «Пути» были изданы труды Спинозы, Фихте, монографии о Джоберти, Розмини и Бергсоне. В издательских планах были переводы Платона, Плотина, бл. Августина, Дионисия Ареопагита, Скота Эриугены, Николая Кузанского, Шеллинга, Гегеля, Баадера, оставшиеся, правда, неосуществленными.
Отчасти сохраняя позиции внутрицерковного реформизма, «путейцы» хотели познакомить читателя и с произведениями современного им «католического модернизма», внутрицерковного движения, возникшего в конце прошлого века во Франции, запрещенного несколькими папскими посланиями и в 10-ые годы подавленного Ватиканом. К числу последних относится перевод «Истории древней церкви» аббата Дюшена, французского историка и археолога. В то время в консервативных католических кругах он подвергался остракизму за попытки критически подойти к исследованию источников по церковной истории. Философского союзника увидели «путейцы» в Эдуарде Леруа, лидере французского «католического модернизма», авторе книги «Догмат и критика». В предисловии к этой книге Бердяев пишет, что в лице Леруа прагматическая философия действия, возникшая на Западе, «сближается с философией цельного духа, провояглашенной у нас славянофилами и развиваемой всей самобытной русской мыслью. Последние результаты европейской философии неожиданно подтверждают правду Киреевского и Хомякова». Тем не менее, по оценке Бердяева, Леруа все же находится под властью рационализма и интеллектуализма западной философии, ему не достает «мистичности» философии славянофилов.
В «Пути» под редакцией и с предисловием Булгакова переводится книга австрийского католического прелата, богослова и политического деятеля, одного из основателей Христианско-социалистической партии (пришешей к власти в Австрии в 1918 г) Игнаца Зейпеля «Хозяйственно-этические взгляды отцов
