и временами я начинаю унывать. К тому же я нахожусь в периоде острой самокритики и самоосуждения. Мало благодатности в жизни.
Работаю я много, но занят я, главным образом, тем, что переписываю своего «Хомякова» и усиленно редактирую Леруа и о Л. Толстом. «Хомяков» уже печатается. Немного занимаюсь также оккультизмом и Штейнером. Философов смешал меня с грязью в двух № «Речи» по поводу «Философии свободы» и Соловьевского сборника[275]. Я все-таки не ожидал такой злобы и ненависти. Но выводы его бессильны и глупы. И друг наш Степун мстит мне в «Логосе» за унижения этой зимы[276]. По существу же ничего не сказал ни тот ни другой.
Лидия Юд<ифовна> тоже чувствует себя неважно, хуже, чем в Москве. Евгения Юд<ифовна> уехала в Уфимскую губернию лечиться кумысом. Мы живем в полном уединении. Рады письмам от друзей. Я получил письмо от Челпанова, в котором он просит меня передать Вам приглашение участвовать в философском сборнике в честь Лопатина. Сборник выйдет в конце сентября, а статьи надо представить к 1 сентября. Статья может быть на любую философскую тему. Ответьте Челпанову по адресу: Крым, Алупка — Симеиз, дача Субботина. Ответьте поскорее.
Я увлечен мыслью написать статью о Бергсоне[277]. Над чем Вы теперь работаете? Как Сковорода? Напишите непременно об условиях итальянской жизни. Мы с Лидией Юдифовной сердечно приветствуем Вас, Евгению Давыдовну и Надю. Заботитесь ли Вы о своем здоровье? Все мы очень надеемся увидеть Вас этой зимой.
До конца сентября будем в Люботине. Пишите нам чаще. Целую Вас с любовью. Надеюсь, что следующее мое письмо будет более отрадное.
Любящий Вас Николай Бердяев
322. С.Н.Булгаков — А.С.Глинке[278] <29.07.1911.Кореиз — Симбирск>
23. 7. 1911 г., Кореиз.
Милый Александр Сергеевич!
Спасибо Вам за письмо Ваше. М<ожет> б<ыть> мы просто напросто стареем, но все же с годами чувствуешь себя как будто проще, и «краски чуждые с годами спадают ветхой чешуей»[279], и из соприкосновений с Вами через письма осознаешь, что хотя в этом идем мы одним путем… Придем ли к чему? — Воля Божия!
Я пишу Вам в страшные июльские дни, еще полный благодатию годичного поминовения ушедшего. Я имел в этот день радость молитвенного общения с о. Сергием Щукиным (помните его статьи в М<осковском> Е<женедельнике>), который у меня служил, и на всю жизнь у меня останется и эта обедня, да и весь его светлый облик. Чем больше чувствуешь свое недостоинство и все расстояние, отделяющее от настоящего служения Церкви, с тем большим волнением видишь это в других. Относительно хлопот Аскольдова о Вас, конечно, могу сказать: «могий вместить, да вместит», и я был бы счастлив услыхать, что Вы смогли, ибо выше и прямей пути служения нет, или по крайней мере, для нас теперь уже быть не может[280].
От о. Павла недавно получил письмо, где он, между прочим, описывает свои переживания теперешние. Не знаю, что бы Вы сказали, но я с радостным волнением и умилением читаю это. Дай ему Бог благодати Своей! Но, я, конечно, не закрываю глаза на трудности для него, которые у каждого свои.
Я провожу лето благополучно, сочиняю «философию хозяйства», живу. Умеренно волнуюсь за «Путь», в котором все-таки уж очень мало работников. Григорий Алексеевич совсем ведь не работоспособен (ведь вот Вам письма не может написать!). Бердяев часто в хандре и растерянности, уж очень его материальная неустроенность, в связи с отсутствием рабочей дисциплины, допекает. Эрн наделал ошибок в Соловьевской библиографии в сборнике (который вообще вышел ничего себе, — цена 1р. 50к, если хотите, я Вам из Москвы вышлю). Уличили в «Русских ведомостях» в ошибке, было неприятно, хотя он отнесся к этому несколько в старом стиле. Он живет под Флоренцией и лечится, не знаю успешно ли. Виснут на нем не только семья, но и Надя с девочкой. Боюсь за него, мало надежды на его поправление.
Об Авве стороной слышал, что нервы не в порядке, и о том же заключаю, потому что за все лето не имел от него ни строки. Живет он на даче в Вифании (Сергиев Посад), в духовной семинарии.
Как Ваши? Поправляются ли? Лето пока стоит здесь багоприятное, о недороде узнаешь лишь из газет, потому что кругом полей нет. Как здоровье Ваше собственное? Пишете ли о Толстом? Пишите, наверное, сборник запоздает и поспеете. Если знаете адрес Аскольдова, и если на основании разговора думаете, что выйдет у него статья о Толстом, есть вкус к ней, то перешлите ему, пожалуйста, не откладывая, настоящую записку с запоздалым приглашением.
С 31-го августа я уже в Москве. Адрес прежний: Б.Афанасьевский пер., д.22, кв.12. Не приедете ли? Как хорошо бы повидаться и помолиться вместе! Храни Вас Господь и Матерь Его! Целую Вас. С. Булгаков
323. С.Н.Булгаков — М.К.Морозовой[281] <3.08.1911. Кореиз — Михайловское>
Кореиз, 3 августа 1911
Многоуважаемая Маргарита Кирилловна!
Я получил Ваше письмо, которое произвело на меня очень бодрящее и радостное впечатление. В конце концов, подобные толчки заставляют больше узнавать и себя, и других и этим выкупаются. Я послал Вам еще одно письмо, очевидно, до Вас так и не дошедшее, судя по тому, что я не имел на него ответа, — относительно приглашения Аскольдова в Толстовский сборник, на каковую мысль навел меня недавно видевшийся с ним Волжский. В виду позднего времени я на свой страх пригласил его, у нас статей мало, а он человек во всяком случае близкого направления и у нас числится как биограф Козлова[282]. Сделал же я это в заботах о Толстовском сборнике (впрочем за последне время я опять вынудил обещание у Зеньковского, а Эрн вынуждает у Ельчанинова). На Розанове я не настаиваю, по<тому> ч<то> мне и самому сомнительна эта комбинация. Надо было бы ее во всяком случае обсуждать, прежде чем принять. Но срок выхода сборника, очевидно, придется отодвинуть на конец ноября, п<отому> ч<то> к сентябрю не будет готова ни одна статья, кроме ранее написанной Евг<ения> Ник<олаевича>. И отодвинув срок мы, быть может, и получим статьи от всех приглашенных.
Инцидент с библиографией сейчас может считаться законченным. В<ладимир> Ф<ранцевич> прислал и мне копию своего предполагаемого ответа, который я тоже признаю невозможным и, кроме того, неосуществимым по внешним условиям. Я ему уже написал об этом как Ваше, так и свое мнение, а на днях получил от него письмо, в котором он, оставаясь внутренно на своем, устраняет свой ответ и соглашается на предложенное мною лаконичное оповещение о вкравшейся ошибке, которая может быть напечатана на особой полоске и вклеена в сборник. Разумеется, этот вопрос мы еще обсудим осенью. По рассказу В<ладимира> Ф<ранцевича> он даже и не так виноват, как кажется, но подробнее поговорим об этом при свидании. К огорчению у нас все затягивается. Флоренский задерживает Зейпеля, повидимому Бердяев тоже задерживает, в начале сезона, кажется, ничего не будет готово!
С о. Сергием Щукиным я видался не раз и как-то очень к нему прильнул сердцем. Я еще не успел поговорить с ним как следует об его сорнике; на первое мое приглашение он ответил смущением и отказом, но это в его стиле, и мы еще поговорим. Мне очень хочется его так или иначе приблизить к «Пути». В Москву я приеду либо 30 августа, либо в сентябре, не позже. Наработал я мало, и собою не доволен, хотяи стрался вемени не терять.
То, что Вы пишете о кризисе «Мусагета», и роль здесь Б<ориса> Н<иколаевича>, как я ее понимаю, я прямо за него огорчился. Тут скрывается не только — увы! — русская несостоятельность в выполнении принятых обязательств всякого рода, но и более глубокое заблуждение: ведь «Мусагет» стал именно тем, чем он только и мог быть по духу руководителей. Я думаю, что мы не разошлись в личном отношении к Б<орису> Н<иколаевичу>, но совершенно разделяю Ваш скепсис к устойчивости его «путейских> настроений при его болезненной впечатлительности, примеры которой мы видели в последний приезд Мережковских, хотя я очень был бы рад этому его курсу.
Надеюсь, что Вы будете наезжать в Москву, и мы увидимся в начале осени; и поэтому откладываю дальнейшее до личного свидания.
Жму Вашу руку и желаю мира душевного.
Ваш С.Булгаков
324. С.И.Гессен — Вяч.Иванову[283] <11.08.1911. Конуки — СПб>
СПб 11 августа 1911 г.
на станции Вайвари, дер. Конуки
Глубокоуважаемый Вячеслав Иванович,
Пожалуйста, немедленно сообщите мне, куда посылать Вам корректуры Вашей статьи о Толстом в немецком переводе: она будет помещена в ближайшей книжке немецкого «Логоса». Перевод не особенно удался Степпуну (да и не мудренно) и требует с Вашей стороны самого внимательного чтения[284].
Сердечный привет от искренне преданного
С.Гессена
325. М.К.Морозова — Е.Н.Трубецкому[285] [? 08.1911. Михайловское — Бегичево?]
<…> Последний раз в Москве мы два дня работали в «Пути» с Рачинским (который был довольно спокоен) и с Булгаковым. Многое обсуждали! Представь себе, что обстоятельства с книгами сложились так, что мы решили в первую очередь издать первый том Дюшена под редакцией Попова[286].
Были у нас разговоры и из всего я всегда выношу глубокое и твердое убеждение, что без тебя дело идти не может. Булгаков действительно живет этим делом, он на него смотрит, как на свое, не жалеет сил и времени. Ты не можешь себе представить, как он мне помогает! Но все это органическая работа, выполнение задуманного и намеченного. Но руководить делом, ясно видеть общий смысл и связь всего — на это у Булгакова не хватает ума и критического дара нет. Необходим твой ум и критическая глубина, дорогой друг!
Я мечтаю, что, наконец, будем издавать для народа. Это очень важное и живое дело и вместе практическое. Только тогда «Путь» может развиться широко и прочно. Я думаю, что такой человек, как священник Щукин, может быть в этой области очень хорош.
Я много поработала и с бухгалтерией и все себе выяснила. Теперь, кажется, деловая сторона «Пути» начинает выясняться, и для всех становится все понятным.
Здесь, в деревне, у меня масса хлопот, которые мне надоели, скорее бы все кончить. Все по устройству! Колония уже начала функционировать[287]. Всего поселилось 50 человек. Пока у них еще беспорядок и неустройство.
Как-то все пойдет и что даст?! <…>
326. Е.Н.Трубецкой — М.К.Морозовой[288]
<…> Уже назначили день моих занятий в Университете Шанявского[289] — по пятницам. Это великолепно по близости к четвергам и субботам[290]. Возражения твои основаны на недоразумении. Раз Соловьев видел в половой любви путь выше ангельского и универсальный путь спасения, он, очевидно, ее
