выйти к февралю, если ничто не задержит. Комплект этого года уже заполнен, и теперь идет речь о будущем годе. Предстоит ряд заметок и рецензий в «Русской Мысли» о наших изданиях. Статейку Гессена я послал Вам, но не заказной бандеролью.
Очень трудно будет в этом году с Религиозно-философским обществом. Вас нет, Бердяева пока нет, а затем он тоже в Италию собирается, остаюсь я, которому ведь не разорваться на все (у меня 8 часов лекционных в неделю!) и Григорий Алексеевич. А в то же время приостанавливать темп жизни Общества никак нельзя. Будем нажимать на Трубецкого, который тоже не живет в Москве, а в деревне (я его и не видал еще), и на себя.
Хорошо, что Вы продвигаетесь к югу[303] на зиму. Как теперь Ваше здоровье? Я, приехав сюда, поразболеся экземой, но сейчас поправился.
Повидимому, скоро будет поставлен-таки вопрос об юридической природе издательства, и придется обратиться к юристу (я предлагаю Кузнецова[304]). Я лично сейчас к этому равнодушен, но этот вопрос возбудила Маргарита Кирилловна, между прочим, ввиду необходимости подписывать условия с авторами.
Между прочим, Б.Кистяковский[305], как «украинец», отмечает отсутствие в Вашей статье о Сковороде украинского колорита[306]. Сообщаю Вам это к сведению, а не к исполнению. Он воодушевлен «Логосом», я огорчил его, высказав свое мнение, хотя он не остается в долгу.
Я предполагаю сделать попытку издать «Философию хозяйства» по-немецки, хотя на успех не особенно-то рассчитываю[307].
Пока жизнь здесь еще не раскачалась. Российские события, как убийство Столыпина, Вы, конечно, знаете, хотя и не читаете газет. Вы теперь попали в волну итальянского шовинизма[308], это должно быть препротивно.
Сердечный привет Е.Д. Будьте здоровы. Да хранит Вас Бог!
Любящий Вас С.Б.
333. С.Н.Булгаков — А.С.Глинке[309] <9.10.1911.Москва — Симбирск>
8 октября 1911 г., Москва
Дорогой Александр Сергеевич!
Мы ждем Вашей статьи. Пожалуйста, присылайте. Предельный срок — 1 ноября. Так как торопимся печатанием, но, если не готова часть, то присылайте частями. Нужна ли вам корректура? Сборник обещает быть интересным, по крайней мере, лучше, чем я ожидал.
Как Вы поживаете? Как здоровье Ваше и Ваших? Благополучно ли вернулись из Геленджика и все ли вернулись? Мы живем благополучно. Я треплюсь, как всегда. Дети и Е<лена> И<вановна> здоровы. Авва в Москве и относительно благополучен. Сейчас в Москве о. Павел А<лександрович> Фл<оренский>, приехал на день. Ах, и трудно ему живется внешне, от нужды, от скверной квартиры, дрязг и проч. Кроме того он не получает, тоже из-за дрязг, обещанного ему прихода, т.е. лишен своего храма. Но он трогателен и светел, так радостно его видеть.
Бердяева еще нет в Москве. Денежный и, по-видимому, какой-то душевный кризис в нем нарастает. Надо бы ему как-нибудь преодолеть дилетантизм жизни, который его, по-моему, гложет и который он принимает за «свободу творчества». Впрочем, м<ожет> б<ыть> я ошибаюсь. Эрн болеет и загранцей, очевидно, плохо ему.
Была у меня недавно Мариэтта, несчастная, больная, но прелестная и трогательная больше, чем раньше. Петербургские мерзавцы[310] ее, конечно, опустошают и эксплуатируют, и лично к ним, по ее словам, если, конечно, она верно себя понимает, она теперь значительно охладела, но тем не менее или тем более чувствует себя с ними, за чертой, с открытыми глазами идет на эту погибель или спасение, но в то же время чувствует себя и с нами, и нет никакой вражды. Тепло спрашивала о Вас. Что с ней лично сейчас, я не знаю[311].
Христос с Вами.
334. С.Н.Булгаков — В.Ф.Эрну[312]<12.10.1911. Москва — Флоренция>
12 октября 1911г., Москва
Дорогой Владимир Францевич! Сегодня получил Ваше письмо, и завтра по телеграфу, с первой возможностью, будут посланы Ваши деньги, о возвращении которых вскорости не прилагайте забот. Рад я, что Вы переехали, но огорчен Вашей болезнью. Я уже писал Вам в Рим до востребования о том, что дела «Толстовского сборника» сейчас хороши, можно сказать блестящи, что Вам нет необходимости вытягивать из себя статью, если она не написана. Сборник начал печататься, и, надеемся, должен выйти до конца ноября.
В издательстве все обстоит благополучно, но все запаздывает. Религиозно-философское общество не может открыться, потому что нет никого, кроме меня и Григория Алексеевича. Я — загнанная кляча, а Григорий Алексеевич, как всегда, прогрессивно нервнеет. Однако хотим открыться 2 ноября торжественным заседанием о Толстом, если разрешат, конечно. Номер газеты со статьей Гессена я Вам уже переслал во Флоренцию, не знаю получили ли Вы.
Будьте здоровы и благополучны с близкими Вашими. Да хранит Вас Матерь Божия.
Ваш С.Б.
335. С.А.Аскольдов — В.Ф.Эрну[313] <15.10.1911. СПб — Рим>
15 октября 1911 г., СПб
Дорогой Владимир Францевич!
Как поживаете? Как здоровье? И как философия? Если бы не Ваши больные почки, то я, признаюсь, изумился бы Вашей упорной привязанностью к Италии, стране, насколько я знаю, мало философской и в древнейшее, и в новейшее время. Впрочем, быть может, Болонский Конгресс сделал ее сразу самой передовой в философии, хотя по достигшим до меня отчетам[314] и сему не нашел бы достаточно веской причины и даже нахожу выступление наиболее, быть может, обнадеживающего философа, нашего Лосского, было одним из самых неудачных по запутанности и зловредности его мыслей[315]. Зловредность сию усматриваю в подчеркнутом гносеологизме (в противовес психологизму). Этот гносеологизм начинает меня сильно раздражать: я скоро, кажется, перестану переносить равнодушно такие невинные слова, как «теория знания». Все это немцы развели схоластику. То ли дело француз Бергсон[316]жарит прямо без всякой гносеологии и недурно выходит, даже почти гениально, можно сказать[317].
В настоящее время заканчиваю монографию о Козлове, часть которой уже послал в Москву для печатания[318]. Хотя все это совсем не в курсе моих мыслей, но работа эта не была мне нисколько тягостной, — приятно и полезно всматриваться в историческое прошлое и его воссоздавать в новой перспективе, видеть в идейных ошибках известную правоту общего самочувствия, вообще овладевать историческим смыслом совершившегося. И отец мне стал еще ближе через эту работу, ибо понял его теперь, что называется, — насквозь. Но все-таки с величайшим удовольствием возьмусь за свою диссертацию[319]. За эти лет шесть, отвлеченный религиозными вопросами, я опять возжаждал чистой философии и вожделею того времени, когда за нее возьмусь.
Черкните весточку о себе. Когда Вы возвращаетесь в Россию? И привезете ли с собой некий волумен[320] и о чем? Я надеюсь в этом году побывать в Москве на свободе. Хотелось бы, когда Вы уже приедете.
Пока всего лучшего, а главное — здоровья. Кланяйтесь Евгении Давыдовне, предполагаю, что она с Вами.
Ваш С.Алексеев.
СПб, Кронверкская ул., д. 21.
336. С.Н.Булгаков — А.С.Глинке[321] <26.10.1911.Москва — Симбирск>
26 октября 1911 г., Москва
Милый Александр Сергеевич!
Я ужасно обрадовался сегодня утром, получив Вашу статью (а сейчас, вечером, и письмо). Прочел ее немедленно и сразу, и скажу Вам без лести, мне она ужасно понравилась, я думаю, что она будет одной из лучших в сборнике, а сборник вовсе не плох и не беден выходит (кром всех нас, есть Зеньковский, есть интересная статья А. Белого и проч.) Или уж я между строк Ваших о Толстом слишком вашу душу и Вашу жизнь почувствовал?
По содержанию я во всем с Вами согласен, а по форме она одна из лучших Ваших статей. Статья пошла уже в типографию, корректуру Вы, вероятно, получите, но опять просим исправить немедленно , потому что ужасно торопимся. Одно для меня ясно с несомненностью: Вашего эпиграфа с начинкой через «Путь» ни в каком случае не провести, и потому, простите меня по старой дружбе, что я своею властью снял его до разговоров. Я Вашу психологию здесь понимаю, но литературно он не вытекает и не нужен, для малых сих будет совершенно ненужный соблазн и даже провокация. Отнесите это на старую мою тактику, хотя в действительности мною руководит здесь не только тактика, но и такт. В содержании статьи нет никаких изменений.
Сейчас я тороплюсь Вам написать о статье и не буду отвечать пока на все Ваше письмо. Присовокуплю лишь, что недавно у Гершензона встретил я Венгерова и разговорились о Вашей книге. Он выразил уверенность, что такая книга, изданная в 2-х томах с илюстрациями, за 10 руб. по подписке разойдется и хотел сам поговорить с каким-то Фительманом (или в этом роде) из «Просвещения». Вы могли бы ему об этом напомнить или просто запросить об ответе, ссылаясь на меня и мой рассказ. Сообщаю для сведения и на всякий сучай. Подробнее напишу на днях.
Христос с Вами.
Любящий Вас С.Б.
337. С.Н.Булгаков — В.Ф.Эрну[322]<6.11.1911. Москва — Рим>
6. 11. 1911
Дорогой Владимир Францевич!
простите, что давно не писал, но и всегда-то мне было недосужно, а в этом году, когда я один (имея помощником лишь Григория Алексеевича, который правда мил и вобщем полезен, но с наркотиками возбужден и, сами знаете, и мало работоспособен, и нуждается в контроле). Однако дела идут, могло бы быть все и хуже. Самое трудное с Религиозно-философским обществом. После того, как выяснилось, что Николай Александрович не приедет в Москву, а едет к Вам в Италию, я впал в маразм: подумайте, князь живет в деревне, Белый — тоже, и все общество я с Григорием Алексеевичем составляем. Но потом, как всегда, стал искать исход, вытягивать у себя жилы, а дачников из деревни, и машина заработала. Было одно заседание, закрытое, устроили доклад Зеньковского о Толстом[323], прочитанный Григорием Алексеевичем. Открытое моим докладом[324] о Толстом же, затем сделаем одно-два закрытых, а второе полугодие авось полегче будет.
В издательстве все благополучно. Сборник о Толстом будет положительно хорош и лучше соловьевского. Вашу статью я прочел (первую присылку). Мне она понравилась, я нахожу ее сильною, ценною, но нуждающеюся в ретуши, которую я, с Вашего позволения и доверия, конечно в минимальных размерах, беру на свою ответственность, советуясь с Григорием Алексеевичем, — пересылать корректуры — немыслимо. Например, Вы пишете о Софье Андреевне, как возможной представительнице Церкви у одра умирающего, а я знаю некоторые документальные свидетельства (впрочем, не бесспорные) ее равнодушия к нецерковности мужа; и еще, может быть, найдется два-три шероховатых выражения, которых до получения печатной корректуры я по Вашей рукописи переделать не берусь. Я навалял целых две статьи и набросал проект предисловия. Очень хороша статья Волжского[325]. Ельчанинов так и не дал статьи, но и не жалко. Конечно, есть статьи слабоватые.
Теперь о философском сборнике. Меня он тоже волнует и заботит. Мы недавно переобсуждали прошлогодний
