изменила свою точку зрения на документ: в качествепервоочередной задачи она ставит перед собой отнюдь не интерпретацию, неопределение того, говорит ли он правду и какова его выразительная ценность, аобработку документа <…>: история организует, разрезает, распределяет, упорядочи васт документ, размешает его по уровням, устанавливает ряды, отделяет то, тто относится к делу, от того, что к делу не относится, выделяет элементы, определяет единства, описывает связи». Фуко М. Археология знания. С. 41–42.
[56]
Об этой новой теории смысла, который «поверхностен», смысла-события, см.: Фуко М. Археология знания, Деле? Ж. Логика смысла. Екатеринбург,1998. Поверхностность смысла вполне можно соотнести с хайдсггеровой Lich-tung, «прогалиной», местом явления сущего в его нссокрытости, тем местом, где оно — da (ist da или просто ist — Dasein). Так или иначе — до смысла не надо «докапываться», он всегда уже раскрыт. Полностью чуждо нам только бессмысленное как таковое, это то, с чем мы не способны ужиться, но, по-видимому, вынуждены делать это. Дисконтинуальность, прерывистостьистории, о которой говорит Фуко, это ее «точки бессмысленности», но именноони, по Фуки, а не некая разумность, или воля, артикулируют историю
[57]
Идти по следу: вынюхивать, следовать, преследовать того, кто оставил след, наследил, — все это составляет смысл «исследования». Нус (ум) исследователя — это ведущий его нюх, интуиция, продуктивное воображение, созидающее образ преследуемого. Обработка документа, о которой говорит Фуко, это — «не более чем повторный акт записи <…> того, что было уже записано», его «упорядоченное преобразование» (Фуко М. Археология знания. С. 261), в сущности, регистрация.
[58]
См.: Рабинович Е.Г. Об «Африке» Петрарки // Франческо Петрарка. Африка. М., 1992. С. 211–240. Бибихин В.В. Язык философии. М., 2002. С. 368–369.
[59]
Фуко М. Археология знания. С. 52.
[60]
Там же. С. 54.
[61]
Фуко, безусловно, работает в русле общей тенденции философии XX века. Достаточно вспомнить, с одной стороны, о критике «онто-тсо-логи-ки» у Хайдеггера, с другой — о «зачумленности» историко-философской лексики в глазах Витгенштейна. Его «не думай, но смотри» — это некая альтернатива безудержному «истолкованию», возвращение к мышлению-упражнению, философская аскеза. См. об этом: Бибихин В.В. Витгенштейн: Смена аспекта
[62]
«Проблематизация» станет одним из основных терминов, объясняющих способ работы Фуко. Намечаемая им история мысли — это нечто отличное как от истории идей («анализа систем представлений»), так и от истории ментальностей («анализ схем поведения и обусловливающих его установок»). «Мне казалось, — говорит Фуко, — что существует некий элемент, по природе своей созданный для подобной характеристики истории мысли, — то, что можно назвать проблемами, или, точнее говоря, проблематизаиией. Мысль отличается именно тем, что она — нечто иное, нежели совокупность представлений, лежащих в основе конкретного типа поведения; кроме того, она — нечто иное, нежели система установок, которые могут его обусловливать. Мысль — не то, что присутствует в повелении и наделяет его смыслом; скорее, она позволяет посмотреть со стороны на конкретный образ действий или реакцию <„.>. Мысль — это свобода по отношению к тому, что мы делаем <…>. Эта переработка данных в вопросы, это преобразование совокупностей затруднений и трудностей в проблемы… вот что образует точку проблема тизац ни и специфическую работу мысли». Фуко М. Полемика, политика и проблематизация // Интеллектуалы и власть. М., 2006, Ч, 3. С.63–65.
[63]
«Можно ли допустить в том виде, в каком они сейчас существуют, различия между крупными типами дискурса, формами или жанрами, противопоставляющие друг другу науку, литературу, философию, религию, историю, вымысел и т. д., создающие из них нечто вроде крупных исторн ских индивидуальностей?». Фуко М. Археология знания. С. 63.
[64]
Там же. С. 71
[65]
Там же.
[66]
Фуко М, Использование удовольствий. С.6.
[67]
Фуко М. Воля к знанию. Цит. по: Фуко М. Воля к истине. По ту сторону знания власти и сексуальности. М., 1996. С. 106.
[68]
«Сомнения, которые я хотел бы противопоставить гипотезе подавления, нацелены, скорее, не на то, чтобы показать, что она ошибочна, но на то, чтобы разместить ее в рамках общей экономики дискурсов о сексе внутри современных обществ, начиная с XVII века. Почему о сексуальности заговорили и что о ней сказали? Каковы были последствия того, что о ней было сказано в плане власти? Каковы связи между этими дискурсами, этими властными последствиями и удовольствиями, которые были ими инвестированы? Какое, исходя из этого, формировалось знание? Короче, речь идет о том, чтобы установить — в его функционировании и праве на существование — тот режим власть знание — удовольствие, который и поддерживает у нас дискурс о человеческой сексуальности». Фуко М, Воля к истине. Цит. С. 108–109.
[69]
Фуко М- Воля к истине. С. 265–266.
[70]
Cм вступительную статью 3. Л. Сокулер в кн.: Фуко М. История безумия в классическую эпоху. СПб., 1997. С.6. «Les Anormaux» — так называлсякурс лекций 1974–1975 гг. в Коллеж де Франс, см. русский перевод: Фуко М. Ненормальные. СПб., 2004.
[71]
«Построение «таблиц» было одной из важнейших проблем науки, политики и экономики XVIII в. Ботанические сады и зоопарки превращались вматериальные пространственные классификации живых существ. Наблюдение, контроль и регулирование обращения денег и товаров осуществлялись спомощью построения экономических таблиц. Военный лагерь становилсятаблицей видов и родов находящихся в этом лагере вооруженных сил. Пространство госпиталя отражало систематическую классификацию болезней. Таблицы и размещения были средствами и наблюдения-контроля, и изучения. Таблицы в XVIII в. были одновременно техникой власти и процедурой познания». Фуко М. История безумия… С. 15.
[72]
фуко М История безумия в классическую эпоху. С. 14. Я продолжаюпользоваться кратким и удачным изложением сути дела в предисловииЗ.А.Сокулер и отсылаю к нему читателя.
[73]
Там же. С. 17.
[74]
Заметим, что введенное нами выражение «образ ума» являет собой оксюморон, ибо ум, как это точно установил еще Аристотель, своего «образа»,т. е. формы, иметь не может, она не позволила бы ему быть «формой форм», чем он. собственно говоря, и является. Но чем же заняты философы с тех пор, как они существуют, как не реконструкцией этого самого образа ума, образа не имеющего? И если философия — это работа над образом ума, то что такое история философии, как не история его эпохообразующих образов?
[75]
Как сказано у Дионисия Ареопагита, «божественное открывает себя в соответствии с аналогией каждого из умов». DN. 1,1. Под «аналогией» здесь следует понимать «меру уподобления» (Черняков А. Г. Онтология времени. СПб., 2001. С. 141). В переводе Г. М. Прохорова: «Божественное открывает себя и бывает воспринимаемо в соответствии со способностью каждого из умов…». Дионисий Ареопагит. Соч. Максим Исповедник. Толкования. СПб., 2003, С. 211.
[76]
Родительный субъекта и объекта.
[77]
«Королевское место» из введения в «Слова и веши». Об этом ниж, с. 650–651.
[78]
Там же. С. 524.
[79]
[80]
Порядок дискурса. Инаугурационная лекция в Коллеж де Франс // Фуко М. Воля к истине. С. 83–84.
[81]
Фуко М. Археология знания. С. 223–224.
[82]
«Дискурсивная практика — это совокупность анонимных, исторических, всегда детерминированных во времени и пространстве правил, которые в данную эпоху и для данного социального, географического или лингвистического сектора определили условия осуществления функции высказывания». Там же. С. 227–228.
[83]
«Факт принадлежности к ней [дискурсивной формации — А. П.] и ее закон представляют собой одно и то же; и это утверждение не носит парадоксального характера, поскольку дискурсивная формация характеризуется не принципами построения, а рассеиванием de facto, поскольку для высказываний она является не условием возможности, а законом существования…». Там же. С. 226.
[84]
фуко М. Воля к истине. С.76. В своей инаугурационной лекции в Коллеж де Франс («Порядок дискурса») Фуко говорит о трех основных способах «стереть реальность дискурса»: с помощью концепции «основополагающейсубъективности», «изначального опыта» и «универсального опосредования», за которыми, как можно предположить, возникают имена Канта, Хай-деггера и Гегеля.
[85]
Там же. С. 227.
[86]
«Опыт сексуальности как особая историческая фигура отличается от христианского опыта «плоти»; однако и в том, и в другом случае в качестве доминирующего выступает, судя по всему, принцип «человека желания». В любом случае было не очень ясно, как можно анализировать формирование и развитие опыта сексуальности, начиная с XVIII века, не проделав предварительно исторической и критической работы в отношении желания и субъекта желания. Или, другими словами, не осуществив определенной «генеалогии». Под этим я имею в виду не воссоздание истории последовательно сменяющих друг друга концепций желания, вожделения или либидо, но анализ практик, посредством которых индивиды приводились к тому, чтобы концентрировать внимание на самих себе, расшифровывать себя, узнавать себя в качестве субъекта желания…». Фуко М. Использование удовольствий. С. 8–9.
[87]
X. Л. Борхес придумал свое дополнение к картине и сюжету; «…несколькими годами раньше я увидел в Прадо знаменитое полотно Веласкеса „Менины». Там, в глубине, находится сам Веласкес, работающий над семейным портретом Филиппа IV и его супруги, которые стоят по другую сторону холста, но отражаются в стенном зеркале <…> Помню, что дирекция музея, множа эти чудеса, на противоположной стене поместила зеркало». Рассказ в рассказе /7 Хорхе Луис Борхес. Стихотворения, новеллы, эссе. М, 2003. С. 483. Фуко был внимательным читателем Борхеса.
[88]
Делез и Фуко — вслед за Хайдеггсром — в унисон говорят о Различии. «1 о же самое» больше не служит основанием различия (как это было в традиционной метафизике, в онто-тсо-логике, «заданной» вопросом о сущности), но, наоборот, в различии видят условие тождественного. «Судить о разлирачий, описывать отклонения и рассеивания, рассекать внушающую доверие форму тождественного» (Фуко М, Археология знания. С. 51) — такой была программа философско-исторических штудий Фуко, нацеленная против новоевропейского субъекта в той мере, в какой он — хоть и двусмысленное, но все же основание мира, «форма тождественного», наследник прежнего трансцендентного — основания, с которого мир съехал уже давно.
[89]
«Мировоззрение» — вообще возможность, предоставляемая только эпохой культуры, тем временем, когда мир стал картиной. Никто не рассуждал о фундаментализме, когда мир естественным образом покоился на фундаменте божественного ума или космос мыслился как артикуляция первичного хаоса. «Культурный» культ хаоса Г. В. Флоровский в «Путях Русского богословия» назвал «вторичным, искусственным хаосом». А вот что пишет по этому поводу В.В.Бибихин: «Мы теперь прочно забыли, каким было существование человека до эпохи Просвещения (шире, Ренессанса), когда не было выбора, принадлежать или не принадлежать к религиозной стихии. Если какой-нибудь стилизатор в наше время говорит о себе „я человек средневекового миросозерцания,» то он может так заявлять только потому, что напрочь забыто, насколько ситуация средневекового человека исключала принятие им решения о присоединении или неприсоединении к тому или иному миросозерцанию. Стилизатор не замечает за собой, что как выбирающий быть тем или другим по мировоззрению он продукт Просвещения, результат того, что он давно уже имеет возможность смотреть и смотрит на Средневековье со всем его миросозерцанием снаружи».
