как оно входило в задачи культовых сообществ.
Итак, мы имеем два полюса: один более простонародный, более религиозный, более культовый, теоретически более примитивный — это с одной стороны, а на противоположном полюсе — заботы о душе, о себе, практики себя, более индивидуальные, более личностные, облагороженные, чаще встречающиеся в наиболее обеспеченных слоях и отчасти опирающиеся на дружеские связи. Но, разумеется, указывая на эти два полюса, я вовсе не хочу сказать, что имеются два и только два типа заботы: один общедоступный и примитивный, другой — ученый, облагороженный и дружеский. На самом деле все много сложнее.[[16] — О жизни и социальном составе античных философских школ см.:Carlo Natali. «Lieuxct Ecole de savoir» // Le Savoir grcc, s. dir. J. Brunsch-\vig & G.Lloyd. Paris, Flammarion, 1996, p. 229–248. Общие указанияможно также найти у П. Адо: Hadot P. Qu’est-ce quc la philosophic antique? op. cit., p. 154–158.] Приведу два примера. Например, имелись группы эпикурейцев, которые были не религиозными, но именно философскими группами, и тем не менее, во всяком случае поначалу в Греции, сообществами, в большой части простонародными, объединявшими ремесленников, мелких торговцев, небогатых земледельцев. Это был демократический выбор в политике в противовес аристократизму платоников и аристо-теликов; и в них, какими бы простонародными они ни были, разумеется, практиковалась рефлексия, теоретическое и философское мышление, шло обучение основам доктрины, которому придавалось большое значение. Что, впрочем, не помешало тому, чтобы в рамках того же эпикуреизма в Италии, прежде всего в Неаполе,[[17] — Об организации кружка Мецената (в который входили Вирги-лий, Гораций, Проперций и др.) при дворе Августа в конце 30-х годовдо Р. X. см.: Andre J.-M. Мёсёпе. Essai de biographic spirituelle. Paris, LesBelles Lettrcs, 1967.] и, конечно же, вокруг Мецената при дворе Августа[[18] — О римском эпикуреизме в Кампании и, в особенности, о Филодемеиз Гадары и Луции Кальпурнии Писо Кесонии см. фундаментальныйтруд специалиста по этой теме М. Джиганте: Gigante М. La Bibliothequede Philodeme et 1’epicursme romain. Paris, Les Belles Lettres, 1987.] возникли кружки его ученейших адептов.
Но имеется также другой пример сложности и разнообразия всех этих институциональных аспектов заботы о себе: это знаменитая секта терапевтов, описанная Филоном Александрийским в его трактате «О созерцательной жизни». Загадочная секта эти терапевты, о которых я уже говорил; действительно, один только Филон Александрийский упоминает о ней, и практически, помимо кое-каких текстов, которые можно рассматривать как имплицитные отсылки к терапевтам, сам Филон из Дошедших до нас текстов говорит о терапевтах только в этом. Гак что кое-кто решил, что терапевтов вообще не было и что на самом деле это утопия, описание некоего идеального сообщества, каким оно должно быть. Современная критика (и я здесь, конечно, абсолютно некомпетентен решать), по всей видимости, склонна считать, что эта группа прекраснейшим образом существовала.[[19] — Обычно выделяют (см.: предисловие Ф.Дома (F.Daumas) к егопереводу «De Vita contemplative» Филона, ed. citee, а также обширнуюбиблиографию Р. Радиче (R. Radice): Filone di Alessandria, Naples, Bib-liopolis, 1983) три «периода» критики: древний (от Евссвия Кесарий-ского в III веке до Б. де Монфокона (В. de Montfaucon) в XVIII веке), терапевтов рассматривают как одну из христианских сект; девятнадцатый век (Ренан и П. Лагранж), считается, что Филоп описал некуюидеальную общину; и, наконец, современная критика путем проверки и сопоставления фактов свидетельствует реальное существованиегруппы терапевтов, сближая их с Ессеями (Esseniens) (см.: М. Delcorи др.).] Потому что многократная перепроверка сведений о них говорит о том, что это, во всяком случае, очень похоже на правду.
Так вот, группа терапевтов — я уже говорил — это были люди, которые не удалились в пустыню, как это было принято позже у христианских отшельников-анахоретов,[[20] — Как раз в лекции от 19 марта 1980 г. Фуко разрабатывает важный тезис о возобновлении Кассианом в христианстве языческих философских техник управления и испытания в связи с возникшей задачей подготовки отшельника до его ухода в пустыню.] а поселились в окрестностях Александрии, в пригородных садах, где каждый жил в своей келье или комнате и где были места для общего сбора.
Общность терапевтов обеспечивалась тремя узловыми моментами и имела три измерения. С одной стороны, явно культовые, религиозные практики, показывающие, что перед нами религиозная группа: дважды в день молитва, еженедельные собрания, где все рассаживались по рангу сообразно с возрастом и принимали соответствующие позы.[[21] — «Руки под одеянием, правая на груди под подбородком, левая выпрямлена вдоль тела» (Philon. De Vita contemplative, 476M / trad. P. Miquel, e» d. citee, § 30, p. 99—101).] <…*> С другой стороны, также явный акцент на интеллектуальной, теоретической работе, на познавательной деятельности. Что касается заботы о себе, как я сразу сказал, терапевты удалились — куда бы они ни удалились, — чтобы исцелиться от болезней, порождаемых «удовольствиями, вожделениями, горестями, страхами, корыстолюбием, глупостью, несправедливостью и бесконечным множеством страстей».[[22] — ld.47IM, § 2 (p. 81).] Это терапевты, они хотят исцеления. Во-вторых, еще одна справка: то, чего они хотят достичь прежде всего, так это egkrateia, самообладания, которое они считают основой всех прочих добродетелей.[[23] — «На фундаменте самоконтроля (egkrateian) они возводят здание других добродетелей» (id., 476M, § 34, р. 103).] И наконец, текст очень важен по своему словарному составу: все эти знаменитые седьмые дни, по которым у них было собрание, и к своей epimeleia tes psukhes, практикуемой ежедневно,[[24] — «Полагая седьмой день особо священным, они воздают ему редкостные почести; в этот день, завершив заботы о душе (ten tes psukhesepimeleian), они натирают маслом тело» (id., 477М, § 36, р. 105).] один раз в неделю они добавляют заботу о теле. Epimeleia tes psukhes — это, стало быть, забота об их душах, которой они должны посвящать все время. Наряду с заботой о душе вы наблюдаете очень высокую оценку познания. Их цель в том, как они говорят, как говорит Филон, чтобы научиться ясно видеть.[[25] — «Род терапевтов, неустанно прилагающих усилия к тому, чтобынаучиться видеть ясно, стремится к созерцанию Бытия» (id., 473M,§ 10, р. 85).][18 — * Слышно только: «то есть… забота о себе».]А ясно видеть означает иметь незамутненный взор, чтобы мочь созерцать Бога. Их жажда познания такова, говорит Филон, что заставляет их на три, а иногда и на шесть дней совсем забывать о еде. Они читают священное писание, занимаются аллегорическим философство-ванием, т. е. толкованием текстов.[[27] — См. лекцию от 12 января, первый час, и лекцию от 24 марта, второй час.] Они читают авторов, о которых Филон не дает никаких сведений, по-видимому зачинателей секты. Их тяга к знаниям так сильна, они столь упорно предаются занятиям, — здесь снова возникает очень важная для практики себя тема, о которой я, кажется, уже упоминал, — что даже когда они спят, в их снах «им открываются учения священной философии». Сон и сновидения как свидетельство причастности истине, как подтверждение того, что истина раскрывается лишь тому, кто очистился, — вот вам пример таких представлений (я о них также упоминал, когда говорил о пифагорейцах).
Итак, как видите, я привел этот пример, потому что здесь перед нами сугубо религиозная группа. О социальном происхождении тех, кто входит в ее состав, нет никаких сведений; нет никаких оснований думать, что они принадлежали аристократическим или привилегированным кругам. Но вы также видите, что уровень знаний, умственной работы, обучения, чтения, аллегорического истолкования и т. д. достаточно высок. Стало быть, остается заключить, что забота о себе всегда имеет место внутри определенных отличных друг от друга ipynn, и для нее характерно смешение культовой, терапевтической — в указанном выше смысле — практики с познанием, с теорией, но комбинации эти варьируются от группы к группе в зависимости от обстоятельств и случая. Так или иначе, но именно в такой раздробленности или, скорее, в этой принадлежности какой-то секте или какой-то группе проявляется и закрепляется забота о себе. Нельзя озаботиться собой, так сказать, всеобщим способом. Забота о себе не может проявиться и, главное, практиковаться как занятие человека вообще, т. е. индивида, принадлежащего человечеству, даже если эта принадлежность очень важна. Ее можно практиковать только внутри ipynnbi, и группы отличной от других групп.
И вот тут, я думаю, мы касаемся чего-то важного. Конечно, можно сказать, и об этом нельзя забывать, что большая часть этих групп категорически отказывается — ведь это то, что сообщает смысл их существованию, и это то, что было одной из причин их популярности в греческом, эллинистическом и римском обществе — узаконивать и перенимать неравенство в положении между обитателями полиса или членами общества.
В «Алкивиаде», к примеру, забота о себе вписывалась в существующее неравенство в общественном положении, благодаря которому Алкивиад должен был стать правителем, и по этой причине, в известном смысле по причине закрепленного за ним статуса, сомнению не подлежащего, он и должен был заняться [самим] собой. Большинство групп, о которых мы с вами говорим, в принципе не знает, не признает, не принимает разницы между богатым и бедным, между отпрыском знатной фамилии и тем, чей род безвестен, тем, кто управляет общественной жизнью, и тем, кто живет укромно. За исключением, быть может, пифагорейцев, в связи с которыми возникают кое-какие вопросы,[[30] — О политической организации пифагорейской общины и аристократических тенденциях в ней см. классическое описание А.Делатта(A.Delatie) в главе «Organisation politique de la societe pythagoricienne»// Essai sur la politique pythagoricienne (1922). Geneve, Slatkine Reprints,1979, p. 3—34.] сама оппозиция свободный — раб большинством групп, похоже, отвергается, по крайней мере теоретически. Есть множество текстов пифагорейцев и стоиков на эту тему, которые говорят об одном и том же: прежде всего, что раб может быть более свободным, чем свободный, если последний не избавился от всех поработивших его пороков, страстей, зависимостей и т. д.[[31] — См. имеющие решающее значение тексты Эпиктета из «Бесед»(вся первая глава IV книги, и прежде всего книга вторая, I, 22–28, показывающая, что получить свободу в присутствии претора еще не значит перестать быть рабом) и «Руководство» (XIV), а также о свободемудреца (67 и 77) из Ватиканских изречений Эпикура.] Следовательно, коль скоро статус не имеет значения, то можно сказать, что каждый человек в принципе «способен»: способен заниматься собой, осуществлять практику себя. Никто не исключается априори из их числа по рождению или социальному положению. Но, с другой стороны, если все в принципе способны приступить к практикованию себя, то абсолютный факт, что лишь очень немногие и в самом деле способны заниматься собой. Не хватает духа, силы, выдержки; неспособность довести дело до конца — таков
