Ш] или в письмах I,[[19] — «Так и поступай, мой Луцилий! Отвоюй себя для себя самого(vindicate \\Ь\}» (Seneque. Lettres a Lucilius, 1.1, livre I, lettre 1,1, p. 3 (Сенека. Нравственные письма… Цит. С. 5)).] 32,20 821 и др.) есть целая куча эквивалентов, множество выражений, опять же отсылающих к разрыву — обособлению себя от всего прочего. Я вам приведу любопытную метафору из Сенеки, впрочем, она хорошо известна, это снова оборачивание, но не в том смысле, в котором мы только что говорили о волчке. Это 8-е письмо: Сенека говорит, что философия поворачивает человека к себе самому, т, е. что она повторяет тот жест, которым, согласно обычаю и закону, господин отпускал своего раба на волю. Существовал такой ритуал, когда господин, дабы подтвердить освобождение раба от рабства и объявить об этом, заставлял его повернуться вокруг себя.[[22] — Ср. тот же пример у Эпиктета, который говорит об этом символическом жесте, чтобы показать, что подлинная свобода — не в том, чтотебя освободили, а в отказе от желаний: «— Так, значит, когда кто-топовернул своего раба перед претором, то не сделал ничего? Что же, разве тот после всего этого не стал свободным? — Ничуть, как и нестал невозмутимым» (Entretiens, II, 1, 26–27, р. 8 (Беседы Эпиктета, цит., с. 95)).] Сенека использует этот образ и говорит, что философия поворачивает человека к самому себе для его же освобождения.[[23] — «…И сегодня вычитал у него [Эпикура] такие слова: „Стань рабом философии, чтобы добыть подлинную свободу». И если ты предался и подчинился ей, твое дело не будет откладываться со дня надень: сразу же ты получишь вольную (slatim circumagitur). Потому чтосамо рабство у философии есть свобода (Scncque. Lettres a Lucilius, 1.1,livre I, lertrc 8,7, p. 24 (Сенека. Нравственные… Цит. С. 14)).] Итак, разрыв с собой, разрыв со всем, что меня окружает, разрыв ради меня, но не во мне.
Вторая существенная особенность этого эллинистического и римского обращения взгляда, которая противопоставит его будущей христианской metanoia, заключается в том, что смотреть надо на самого себя. Нужно каким-то образом поставить себя перед собой, посмотреть на себя, удержать себя в поле зрения. И отсюда целый ряд таких выражений, как blepe se («посмотри на себя» — вы встретите его у Марка Аврелия[[24] — MarcAurele. Pensees, VII,55 и VIII,38.]) или observa te (наблюдай за собой),[[25] — «Разберись в самом себе, со всех сторон осмотри себя и проверь(cxcute te et varie scrutare et observa) »(Seneque. Lettres a Lucilius, 1.1,livre II, lettre 16,2, p. 64 (там же, с. 30)); «Так следи, нет ли (observatc itaque)» (id., lettre 20,3, p. 82 (там же, с. 37)).] se respicere (смотреть на себя, обратить свой взор на себя),[[26] — «Буду теперь все время за собою наблюдать и проверять каждыймой день — дело весьма полезное. Оттого мы и становимся такимискверными, что никто не оглядывается на свою жизнь (nemo vitam su-am respicit)» (Seneque. Lettres a Lucilius, t. HI, livre X, lettre 83,2, p. 110(гам же, с. 170)).] обрати внимание на себя *prosckhein ton noun heauto)[[27] — См.: лекция от 20 января, первый час.] и т. д. Надо, стало быть, не упускать себя из виду.
И наконец, в-третьих, нужно двигаться по направлению к себе, как идут к какой-нибудь цели. И тогда это уже не просто обращение взгляда, все мое существо приходит в движение, направляющее меня ко мне как к единственной цели. Двигаться по направлению к себе — это, тем самым, возвращаться к себе, как возвращаются в гавань или отвоевывают у врага город и охраняющую его крепость. И вот вам еще целый ряд метафор на тему себя-крепости,[[28] — См. примечание 10 к данной лекции.] спасительной гавани, где наконец-то обретаешь убежище,[[29] — «Так оставь пошлости, дорогой Павлин, и, раз уж жизнь тебя изрядно помотала, укройся, наконец, в более спокойной гавани» (О краткости жизни, XVIII,! II Seneque. Dialogues, t. II/trad. A.Bourgery. Paris.Lcs Belles Lettres, 1923, p. 74).] которые хорошо показывают, что это движение, направляющее меня к себе самому, то самое, которое меня к себе возвращает. Впрочем, тут, в связи с этими образами, часто расплывчатыми, возникает трудность, которая, я думаю, указывает на внутреннее напряжение, присущее этому понятию, этой практике, этой практической схеме обращения, напряжение тем большее, что, как мне кажется, в эллинистическом и римском мышлении так и не было выяснено, не было решено, представляет ли собой «себя» (le soi) что-то такое, к чему возвращаются, потому что оно уже имелось заранее, или это цель, которую надо перед собой поставить и которой можно, в конце концов, достичь, если на тебя снизойдет мудрость. Будет ли «себя» той точкой, куда возвращаются после долгой аскезы и философской практики? Или это непрестанно маячащая перед глазами цель, к которой движутся, движимые, в конечном счете, одним лишь стремлением к мудрости? Я думаю, что здесь, в этой практике себя, перед нами случай фундаментальной нерешенности, фундаментального сомнения.
Так или иначе — и это последняя особенность, о которой я хотел бы сказать по поводу этого понятия обращения, — речь идет о том, чтобы в конечном счете установить с этим «себя», к которому идут или возвращаются, определенные связи, характеризующие уже не само движение обращения, но, по крайней мере, то, к чему пришли, его результат. Эти связи, установившиеся между мной и мной, могут воплощаться в действиях. Например, себя оберегают, защищают, вооружают, обеспечивают всем необходимым.[[30] — °Cм.: лекция от 24 февраля, второй час, о понятии «снаряжения» fparaskeue).] Они могут обретать форму определенного отношения к себе: себя уважают, чтут.[[31] — См.: лекция от 20 января, первый час, по поводу thcrapcuein heauton.] И наконец, они могут принимать вид той или иной зависимости, состояния: собой владеют, распоряжаются, находятся «в себе» (юридический аспект[[32] — См.: Le Souci dc soi, p. 82–83: ссылка на Сенеку (письма к Луци-лию 32 и 75; О краткости жизни, V,3).]).
Бывают также довольны собой, радуются себе или получают от себя удовольствие.[[33] — См.: Le Souci de soi (p. 83–84), где Фуко, ссылаясь на Сенеку, противопоставляет отчуждающую voluptas и подлинную gaudium (илиlaetitia) себя: « я хочу, чтобы радость не разлучалась с тобой, хочу, чтобы она рождалась у тебя дома. И это исполнится, если только онабудет в тебе самом стоит тебе раз найти ее источник — и она уже неубудет стремись к истинному благу и радуйся лишь тому, что твое(de tuo). Но что есть это „твое»? Ты сам (tc ipso), твоя лучшая часть» (Letlres a Lucilius, 1.1, livre III, lettre 23,3–6, p. 98–99 (Сенека. Нравственные… с. 43)).] Вы видите, что обрашение, как оно здесь определено, — это движение по направлению к «себе», все время удерживаемому в поле зрения, раз и навсегда поставленному перед собой в качестве цели, к которому, в конце концов, приходят или возвращаются. Если обращение (христианская или постхристианская metanoia) случается как разрыв с собой и изменение себя, если, стало быть, можно сказать, что это что-то вроде транссубъективации, то я бы сказал, что то обращение, о котором идет речь в философии первых веков нашей эры, — никакая не транссубъективация. Это не способ расщепления субъекта, не сущностный разрыв. Обращение — это долгий непрерывный процесс, которому, по-моему, гораздо лучше, чем транссубъективация, подошло бы название самосубъективация. Как достичь, поставив себе целью самого себя, адекватного и полного отношения к самому себе? Вот что решается в этом обращении.
Вы видите, следовательно, что от христианского понятия metanoia все это, по-моему, достаточно далеко. Так или иначе, сам термин metanoia (он встретится вам в литературе, в текстах классической Греции, конечно, но равным образом и в текстах той эпохи, о которой у нас речь) никогда не имел смысла обращения. В ряде случаев он употребляется как отсылающий, прежде всего, к идее перемены мнения. Когда кого-то переубедили, он metanoiei — меняет мнение.[[34] — Ср., например, такое употребление; «Рассудив, что был некто, перс Кир, который подчинил себе очень много людей мы решили, что должны признать (ck toutou de cnagkazometha metanoein), что не не-1возможно и не так уж трудно повелевать людьми, если с умом взятьсяза дело» (Xenophon. Cyropedie, t. I, 1–3 / trad. M. Bizos & E. Dele-becque. Paris, Les Belles Lettres, 1971, p. 2).I] Вы также встретите понятие metanoia, идею metanoiein в смысле сожаления, раскаяния (в этом смысле термин употребляется у Фукидида в III книге[[35] — «Но на следующий день пришло раскаяние (metanoia tis euthus enautois) и мысль о том, что принятое решение было опасным и жестким» (Thucydide. La Guerre du Peloponnese, t. II—1, livre III. XXXVI.4 /trad. R. Weil & J. de Romilly. Paris, Les Belles Lettres, 1967, p. 22).]). Этому всегда сопутствует негативный оттенок, отрицательная оценка. В литературе этой эпохи metanoia вообще не имеет положительного смысла, но всегда отрицательный. Например, у Эпиктета вы можете встретить: мол, надо гнать из своей головы неправильные мнения, ошибочные суждения. Надо избавляться от ошибочных суждений. Почему это надо делать? Потому что иначе придется упрекать себя, терзаться из-за них, досадовать на себя (здесь используются глаголы makhestai, bazanizein и т. п.). И придется раскаяться — metanoe-Итак: избегать ошибочных суждений, чтобы потом не metanoein (не раскаиваться). Вы также встретите в «Учебнике» Эпиктета такое правило: нельзя давать увлечь себя удовольствиям, потому что потом придется раскаиваться (metanoia).[[37] — «И ты будешь корить себя и поносить (husteron metanoeseis kaiautos seauto loidorese)» (Epictete. Manuel, 34 / trad. E.Brehier// Les Stoici-ens, op. cit., p. 1126).]
Марк Аврелий советует: «По поводу каждого дела надо спрашивать себя: а не буду ли я, случаем, в нем раскаиваться? [те mctanoeso ep’aute — не буду ли я раскаиваться в этом? — Л/. Ф.][[38] — Marc Aurel. Pensces, VIII.2 (p. 83).j]» Раскаяние, стало быть, это что-то такое, чего надо избегать, и как раз потому, что оно нежелательно; существует ряд вещей, которые лучше не делать, удовольствий, которых лучше избегать, и т. д. Итак, metanoia как раскаяние — это то, чего надо избегать. Всем этим я хочу сказать, что не считаю возможным уподобить то, о чем у нас шла речь в связи с обращением к себе, возвращением к себе, некоторой metanoia, понятой как обращение, предполагающее тотальное переворачивание субъекта, его отказ от себя и следующее за этим возрождение. Не о том здесь речь.
