в роли главного действующего лица; то, что он видит, это он сам в своей сексуальной деятельности: следовательно, перед нами точное наложение субъекта сна о половом акте на субъект акта, происходящего во сне. С другой стороны, можно заметить, что у Артемидора половой акт и сексуальные наслаждения очень редко служат означаемыми элементами предсказания; лишь в немногих исключительных случаях сновидения предвещают половой акт или убыль в наслаждениях’. Напротив, в исследуемых здесь главах [образы сексуального] проанализированы и сгруппированы как компоненты вещего сна и значащие элементы предсказания: они фигурируют преимущественно в плане «означающего» и почти никогда в плане «означаемого»: это знаки, но не смыслы, представления, но не представленные события. Таким образом, интерпретация Артемидора связывает «актера», исполняющего половой акт, со сновидцем-наблюдателем, иными словами, протягивает нить от субъекта к субъекту. Цель интерпретатора исходя из [анализа] полового акта и роли, в которой субъект предстает перед собой в своем же сне, установить, что произойдет со сновидцем после пробуждения.Так, сексуальные элементы как означаемое сна встречаются в книгах IV (гл. 37, 41, 46, 66) и V (гл. 24, 44, 45, 62, 65, 67, 95).

34

Очевидно, что Артемидорова мантика с завидным постоянством выявляет в сексуальных снах социальное означаемое. Разумеется, такие сновидения могут сулить и перемены в состоянии здоровья болезнь или выздоровление; случается им выступать и знаком смерти. Но намного чаще они предвещают успех или крах в делах, обогащение или разорение, семейное благоденствие или раздоры, прибыль или убыток, выгодный брак или несчастливую связь, споры, соперничество, примирения, удачи и неудачи в общественной карьере, ссылка, осуждение. Сексуальное сновидение предсказывает судьбу сновидца в социуме, роль, которую он исполняет в сцене полового акта, предвосхищает роль, которая будет отведена ему в семье, ремесле, общественной деятельности.

На то есть две причины. Одна из них общего порядка и связана она с особенностями языка, которые широко использует Артемидор. Греческому, как, впрочем, в разной степени и ряду других языков, присуща отчетливо выраженная нерасчлененность сексуального и экономического смысла ряда слов. Так, референтом слова soma, означающего тело, может выступить также богатство или имущество «добро»; отсюда возможность замещения телесного «обладания» обладанием имущественным1. Ousia это сущность, но и состояние (имение), а кроме того, семя: потеря спермы знаменует утрату собственности2. Термин ЫаЬе, «ущерб» обозначет утрату имущества или денег («убыток»), но применим и тогда, когда человек подвергается насилию или играет в половом акте пассивную роль («урон»)3. Артемидор использует также полисемию «долгового словаря»: слова, которые означают, что человек, принуждаемый платить долг, пытается избежать уплаты, могут указывать на сексуальное желание, удовлетворив которое, он освободится: термин anagkaion «нужное место», или «половой член» -находится на пересечении всех этих значений4. Там. же, II, 77; ср. также IV, 4: «Ведь мы используем слово «обладать» и для «совокупляться» и для «владеть чем-то»».

2 Там же, I, 78.

3 Там. же; ср. также IV, 66, сновидцу снится, будто он превратился в мост:

«…> Если же такой сон увидит женщина или миловидный мальчик, то они предавшись разврату, будут принимать многоих», а богатого человека начнут «презирать и …> как бы попирать».

4 Там же, I, 79; см. также I, 45.

35

Вторая причина касается формы и специфического назначения труда Артемидора: книги написана мужчиной, адресована, в сущности, мужчинам, и предназначена помочь им в их мужской жизни. Нельзя забывать о том, что толкование снов не было предметом праздного любопытства и к нему не относились как обычному времяпровождению; то был труд, необходимый для обустройства своего существования и подготовки к грядущим событиям. Поскольку ночи пророчат о том, что приносят дни, то для того, чтобы должным образом организовать свое существование в качестве мужчины, хозяина дома и главы семейства, следует уметь расшифровывать приснившиеся сны. Такова перспектива книги Артемидора: руководство для ответственного мужчины, хозяина дома, помогающее ему ориентироваться в повседневной жизни, используя знаки, которые ее предвосхищают и прорицают. Он пытается отыскать в образах сна ткань именно такой семейной, экономической и социальной жизни.

Но и это еще не все: интерпретативная практика, представленная в дискурсе Артемидора, показывает, что сексуальный сон сам по себе постигается, перерабатывается, анализируется наподобие некоей социальной сцены: если сон вещает «к добру» или «не к добру» относительно таких вещей, как профессиональная, патримониальная, семейная и политическая практики, общественное положение, дружба, покровительство, это свидетельствует о том, что представляющие их половые акты состоят из тех же элементов, что и эта сцена. Проследив ход Артемидорова анализа, можно ясно увидеть, что толкование снов, содержащих aphrodisia, в терминах социальных успехов и неудач, достижений и провалов, предполагает известную единосущность обеих сфер. Проявляется это на двух уровнях:

там, где элементы сновидений берутся как материал для анализа, и на уровне принципов, которые позволяют наделять смыслом (прогностической ценностью) эти элементы.

1. Какие аспекты сексуальных снах Артемидор выделяет в качестве существенных для своего анализа?

Прежде всего действующие лица. Так, в случае самого сновидца, Артемидора интересует не его прошлое, отдаленное или близкое, не состояние его души, не страсти, но социаль

36

ные характеристики: возрастная категория, занятие, гражданские обязанности, женит ли он детей, грозит ли ему разорение или враждебность близких и прочее. Подобным же образом как «персонажи» рассматриваются и партнеры по сновидению; онейрический мир Артемидора населен индивидуумами, лишенными индивидуальных физических черт, а Также аффективных или обусловленных страстями связей с самим сновидцем и выступающими в качестве социальных контуров:

юноши либо старики (по крайней мере, уточняется, моложе они или старше сновидца), богатые либо бедные, они приносят богатство либо требуют даров; отношения с ними сводятся к покорности либо к унижению; это вышестоящие, которым надлежит подчиниться, либо нижестоящие, чью зависимость можно использовать на законных основаниях; это домочадцы либо чужие; свободные мужчины либо женщины, подвластные мужу; рабы либо профессиональные проститутки.

Что до происходящего между этими типажами и сновидцем, то тут сдержанность Артемидора поистине замечательна. Никаких нежностей, сложных комбинаций, фантасмагорий, лишь несколько совсем простых вариаций вокруг главной формы соития. Кажется, именно оно составляет самое суть сексуальной практики, по крайней мере является тем единственным, что заслуживает упоминания и имеет смысл в анализе сновидения. Совокупление, с его несколькими позами и, главное, полюсами активности и пассивности, оказывается инстанцией, в гораздо большей степени сообщающей определенное качество половому акту, нежели тело с его различными частями и удовольствие с его качествами и интенсивностями. Вопрос, который Артемидор настойчиво обращает к изучаемым им снам, должен уяснить, кто кем обладает. Активен или пассивен субъект сна (почти всегда это мужчина)? Обладает ли он, доминирует ли, получает ли удовольствие? Подчиняет ли он себе других, или обладают им? Идет ли речь о связи с сыном или отцом, с матерью или рабом, вопрос почти всегда неизменен (если только ответ на него не подразумевается изначально): как происходит «соединение»? Или точнее: в какой позе субъект совокуплялся? Все без исключения сны (в том числе и «лесбийские») исследуются с этой и только с этой точки зрения.

37

Таким образом, акт соития эта сердцевина сексуальной деятельности, исходный материал интерпретаций и смысловое средоточие сна воспринимается непосредственно внутри социальной сценографии. Артемидор рассматривает половой акт, в первую очередь, как игру превосходства и зависимости: совокупление связывает партнеров отношениями господства и подчиненности; победа одной стороны и поражение другой, оно есть право, осуществляемое одним из партнеров, и необходимость, налагаемая на другого; статус, из которого извлекают пользу, или же условие, которому подчиняются; использование преимуществ или же приятие ситуации, выгодной для других. Именно это подводит нас к иному аспекту полового акта: Артемидор рассматривает его еще и как игру «экономическую», игру расходов и доходов: выгода, удовольствие, приятные ощущения, расход энергии, необходимой для акта, потеря семени, этой драгоценной, жизненно необходимой субстанции, и усталость, следующая за этим. В гораздо большей степени, нежели те или иные варианты, которые могли бы возникнуть вследствие различных поступков или сопутствующих им ощущений, в гораздо большей степени, нежели всевозможные картины, которые могут предстать в сновидении, внимание Артемидора, в ходе анализа притягивают элементы соития как игры «стратегической» (господство/подчинение) и «экономической» (приход/расход).

С нашей точки зрения эти элементы вполне могут казаться бедными, схематическими, сексуально «обесцвеченными», но вспомним, что они загодя насыщают анализ социально значимых элементов. Артемидор находит на социальной сцене готовых персонажей, несущих на себе все ее признаки, и располагает их вокруг главного акта, протекающего одновременно в плане плотской связи, в плане социальных отношений превосходства и подчиненности и в плане экономической деятельности убытков и прибылей.

2. Каким же путем, исходя из этих элементов, подобным образом выделенных и «приведенных» к анализу, Артемидор намерен устанавливать «значимость» полового акта? Под «значимостью» здесь следует понимать не просто тип аллегорически предсказанного события, но, прежде всего, и это наибо

38

лее существенный аспект практического анализа, его «качество», его, так сказать, «доброкачественность» или «недоброкачественность», благоприятность или неблагоприятность для субъекта. Вспомним фундаментальный принцип данного метода; прогностическое качество вещего сна (благоприятно или нет предсказанное событие) обусловлено значимостью предсказания («хорош» или «дурен» представленный в сновидении акт). Таким образом, следуя за ходом анализа и опираясь на приведенные примеры, мы видим, что [номенклатура] половых актов, наделенных у Артемидора «позитивной значимостью», не всегда и не в точности соответствует [номенклатуре] актов, сообразных «естеству, закону и обычаю». Несомненно, в главном они совпадают: совокупляться во сне с женой или любовницей к добру; но есть расхождения, и весьма существенные: положительное значение сна, представляющего инцестуальную связь с матерью,-самое поразительное из них. Напрашивается вопрос: каким же образом, в таком случае, устанавливается качество полового акта, каковы критерии, которые позволяют определить как «хорошее» (для сна и сновидца) соитие, в реальности достойное осуждения? Очевидно, что происходящему во сне половому акту «значимость» придает соотношение, складывающееся между двумя ролями сновидца:

сексуальной и социальной. Иначе говоря, Артемидор находит «благоприятным» и содержащим доброе предзнаменование тот сон, в котором схема направленной на партнера сексуальной активности сновидца соответствует схеме его отношений (действительных или надлежащих) с этим же партнером, но в общественной, а не половой жизни. «Сообразованность» с имеющими место «наяву» социальными отношениями как раз и выступает определителем качества онейрических сексуальных отношений.

«Хороший» половой акт, протекающий во сне, должен подчиняться общему принципу «изоморфизма». Продолжая «схематическую» манеру изложения, добавим, что принцип этот выступает в двух формах: как принцип «аналогии позы» и как принцип «экономической адекватности». Согласно первому, половой акт хорош постольку, поскольку субъект сна занимает в сексуальном взаимодействии с партнером положение, соответствующее его положению относительно этого же или подобно

39

го ему