temps» (Recherches philosophiques, 5, 1935–1936); «Каждое событие, так сказать, существует во времени, где ничего не происходит»; и есть постоянство пустого времени, охватывающего все, что происходит. Книга Жо Боске Lex Capitales интересна тем, что в ней поднимается проблема языка в связи с единоголосием Бытия, начиная с Дунса Скотта.

136

Об этом процессе возвращения, или реакции, и заключенной в нем внутренней темпоральности, см. работу Gustave Guillaume (и анализ, проделанный E.Ortigues в Le Discours et le symbole, Paris, Aubier, 1962). Отсюда Гильом выводит оригинальную концепцию инфинитива, изложенную в «Epoques et niveaux temporels dan le systeme de la conjugaison francaise», Cahiers de linguistique structural, nе 4, Universite de Laval.

137

Cf. Melanie Klein, La Psychanalyse des enfants, Raris, 1932, tr. Boulanger, P.U.F.

138

См. замечания Мелани Клейн по этому поводу, а также — ее ссылку на тезис В. Фейрбейрна о том, что «в начале интернализируется только хороший объект…» (тезис, который отвергает Клейн): Developpemems de la psychanalyse, Paris, 1952, tr. Baranger, P.U.F., pp. 277–279.

139

Мелани Клейн не видит существенного различия между анальным и уретральным садизмом. Она верна своему принципу, согласно которому «бессознательное не различает разнообразные субстанции тела». Вообще, нам кажется, что психоаналитическая теория шизофрении склонна недооценивать всю важность и динамизм темы тела без органов. То же самое было сказано нами раньше в адрес Панков. Но У Мелани Клейн это представлено более отчетливо (см. Developpements de la psychoanalyse, где сон о слепоте и платье пациента, наглухо застегнутом до шеи, интерпретируется просто как знак замкнутости — без внимания к возникающей здесь теме тела без органов). На деле же, тело без органов и жидкое состояние взаимосвязаны в том смысле, что жидкое начало обеспечивает склеивание кусков в единую массу, Даже если это будет «масса-море».

140

Разделение раненое-невредимое нельзя путать с разделением частичное-полное, поскольку первое само применимо к полному объекту депрессивной позиции: см. Мелани Клейн, Developpements de la psychanalyse, p.201. Не удивительно, что суперэго будучи «хорошим», тем не менее, жестоко, ранимо и так далее. Фрейд уже говорил о хорошем и утешающем суперэго в связи с юмором, добавляя, что здесь нам еще многое следует узнать о существе суперэго.

141

Используя терминологию Лакана, Ребер Пюжо замечает: «Утраченный объект может быть только наделен значением, а не переоткрыт…» («Approche theorique du fantasme», La Psychanalyse, nе 8, 1964, p.15.)

142

Cf. Bergson, L’Energie spirituelle, Paris, P.U.F., pp. 101–102.

143

Gilbert Simondon, op.cit., p.263.

144

Это постоянная тема работ Мелани Клейн: прежде всего, суперэго сохраняет функцию подавления в отношении не либидозных влечении, а только деструктивных влечений, сопровождающих первые (см., например: La Psychanalyse des enfants, pp. 148–149). Именно поэтому тревога и вина рождаются не из либидозных влечений — даже инцестуозных — а из деструктивных влечений и их подавления: «Не столько инцестуозные тенденции, вызывающие в первый момент чувство вины, сколько сам страх инцеста порождается в конечном счете деструктивными импульсами, непосредственно связанными с ранними инцестуозными желаниями ребенка».

145

Лапланшем и Понталисом ясно показан первый пункт — а именно, что сексуальные влечения освобождаются от влечений самосохранения и питания: Vocabulaire de la psychanalyse, Paris, P.U.F., 1967, p.43 (и «Fantasme originaire, fantasmes des engines, origine du fantasme», Temps modemes, nе 215, 1964, pp. 1866–1867). Но о таком освобождении мало сказать, что влечения самосохранения обладают внешним объектом и что этот объект обойден сексуальными влечениями ради чего-то вроде «возвратной формы [глагола]». На деле, у освобожденных сексуальных влечений по-прежнему есть объект, проецируемый на поверхность: так, например, сосание пальца — это проекция груди (а в пределе, это проекция одной эрогенной зоны на другую). Лапланш и Понталис полностью осознают это. Но помимо всего прочего, сексуальные влечения, поскольку они связаны в глубине с пищеварительными влечениями, уже обладают специфическими объектами, отличными от объектов этих влечений — а именно, частичными внутренними объектами. Необходимо различать два состояния сексуальных влечений, Два типа объектов этих влечений и два механизма их прое цирования. И нужно критически отнестись к таким понятиям, как понятие о галлюцинаторном объекте, якобы нераздельно примыкающем к внутреннему объекту, утраченному объекту и объекту поверхности.

Второй пункт состоит в следующем: сексуальные влечения освобождаются от деструктивных влечений. Мелани Клейн постоянно возвращается к этому. Вся ее школа справедливо пытается оправдать сексуальность и отмежевать ее от деструктивных влечений, с которыми она связана только в глубине. Именно в этом смысле Паула Хейманн обсуждает понятие полового преступления: Developpements de la psychanalyse, p.308. Правда, что сексуальность извращена, но извращение определяется прежде всего ролью частичных эрогенных зон поверхности. «Половое преступление» относится кипой области — той, где сексуальность действует только в глубинном смешении с деструктивными влечениями (низвержение, а не извращение). В любом случае, нельзя смешивать два совершенно разных типа регрессии в рамках весьма общей темы возврата к «прегенитальному» (например, регрессия к оральной стадии глубины и регрессия к оральной зоне поверхности).

146

По поводу «плохого» и «хорошего» пениса см. Мелани Клейн, La Psychanalyse des enfants, pp. 233, 365. Клейн особо подчеркивает, что Эдипов комплекс несет в себе предшествующую позицию «хорошего пениса» так же, как и освобождение либидозных влечений от деструктивных влечений: «Ибо, только если ребенок твердо уверен, что мужские гениталии — и отцовские, и его собственные — „хорошие“, он позволяет себе направить генитальные желания на мать… и сталкивается с ненавистью и соперничеством, составляющими природу его Эдипова комплекса» (Contributions to Psycho-Analysis 1921–1945, London: Hogarth Press, 1948, рр. 381–382). «Как мы увидим, это не значит, что у сексуальной позиции и эдиповой ситуации нет новых тревог и опасностей — таков, например, особый страх кастрации. И если верно, что на ранних стадиях Эдипова комплекса суперэго направляет всю свою суровость прежде всего против деструктивных влечений, то только на поздних стадиях Эдипова конфликта появляется защита от либидозных импульсов…» (La Psychanalyse des enfants, pp. 148–149)

147

См. По ту сторону принципа удовольствия, глава 4 (З.Фрейд, Психология бессознательного, — М., Просвещение, 1989 г. — С. 394–402.) По существу, вся эта глава посвящена биопсихической теории поверхностей.

148

Все выдающиеся интерпретации Эдипова комплекса обязательно объединяют элементы, унаследованные от предыдущих позиций — шизоидной и депрессивной; так, Гёльдерлин настаивал, что устранение и возвращение относятся к до-эдиповой позиции.

149

Очерк десексуализованной энергии дан Фрейдом в Я и Оно, глава 4. Мы расходимся с Фрейдом в двух пунктах. Во-первых, Фрейд часто выражается в том смысле, что нарциссическое либидо как таковое ведет к десексуализации энергии. С этим нельзя согласиться, поскольку фаллическое эго вторичного нарциссизма все еще использует объектные отношения с образами родителей (восстановление, вызывание). В этом случае десексуализация осуществляется только благодаря комплексу кастрации во всей его специфичности. Во-вторых, Фрейд называет такую десексуализованную энергию «нейтральной». Он имеет ввиду, что эта энергия может смещаться и переходить от Эроса к Танатосу. Но если верно, что она не исчерпывается соединением с Танатосом, или инстинктом смерти, если верно, что она сама его задает, по крайней мере, в той спекулятивной форме, которую инстинкт принимает на поверхности, — то «нейтральное» должно иметь совершенно иной смысл, как мы увидим это в следующих параграфах.

150

Cf. Freud, Cinq psychanalyse — L’Homme aux loups, 5.

151

Cf. J. Laplanche et J.-B. Pontalis, «Fantasme originari, fantasme des origines, origine du fantasme», op.cit., pp. 1861–1868: «Отец соблазняет дочь — такова, например, краткая формула фантазма соблазна. Первичный процесс здесь отмечен не отсутствием организации, как иногда считают, а специфическим характером структуры: это сценарий со множеством выходов на сцену, где нельзя сказать, что героиня найдет свою позицию непременно в термине дочь; сценарий может разворачиваться вокруг термина отец и даже вокруг термина соблазняет». Именно этот существенный пункт своей Критики Лапланш и Понталис обращают против тезиса Сюзен Исаак («Природа и функция фантазии», Развитие психоанализа). Исаак, моделируя фантазм по образцу влечения, наделяет субъекта заданным активным местом, даже если активное снова обращается в пассивное, и наоборот. К этому и подводят Лапланш и Понталис: «Достаточно ли признать в фантазме эквивалентность между поедать и быть съеденным? Придерживаясь идеи позиции субъекта, даже если эта позиция пассивна, достигаем ли мы наиболее фундаментальной структуры фантазма?»

152

О связи между обращением противоположностей и возвращением на себя, а также о значимости при этом возвратной (формы глагола), см.: Фрейд, «Влечения и превратности их судьбы», в Метапсихологии.

Статья Фрейда О противоположных значениях и примитивных словах критикуется Эмилем Бенвенистом в работе «Заметки о роли языка в учении Фрейда» (Общая лингвистика — М., Прогресс, 1974). Бенвенист показывает, что хотя в языке может и не быть какой-либо определенной категории, он тем не менее не допускает ее противоречивого выражения. [ «Если предположить, что существует язык, в котором „большой“ и „маленький“ выражаются одинаково, то в этом языке различие между „большой“ и „маленький“ просто отсутствует и категории величины не существует, но он отнюдь не будет языком, в котором допускается якобы противоречивое выражение величины» — Указ. соч., с. 122. — Примечание переводчика]. Однако при чтении Бенвениста возникает впечатление, что язык неизбежно сливается с чистым процессом рационализации. И тем не менее, разве язык не включает в себя парадоксальной по отношению к его явной организации процедуры, даже если эта процедура никак не сводима к тождеству противоположностей?

153

Luce Irigaray, «Du Fantasme et du verbe», L’Arc, nе 34, 1968. Такая попытка, конечно же, должна опираться на лингвистический генезис грамматических отношений в глаголе (залог, наклонение, время, лицо). Примеры такого генезиса можно найти в работах Густава Гильома (Epoques et niveaux temporals dins le systeme de la conjugaison franfaise) и Дамурет и Пишон (Essai de grammaire franqaise, t.5). Пишон сам подчеркивает важность такого исследования для патологии.

154

Susan Isaacs, «Nature et fonction du fantasme», in Developpements de la psychanalyse, pp. 85

155

Cf. Laplanche et Pontalis, «Fantasme originaire…», p. 1853; Vocabulaire de la psychanalyse, pp. 158–159.

156

Пьер Клоссовски, Обращение к читателю и Послесловие к Lois de I’hospitalite.

157

Именно Эдмонд Перре с эволюционистской точки зрения явно сформулировал теорию «конфликта между ртом и мозгом». Он показал, как развитие нервной системы позвоночных ведет к тому, что мозговые окончания занимают то место, где у кольчатых находится рот. Он исследовал понятие позы, чтобы объяснить эти ориентации и изменения положения и статуса. Он применил метод, начало которому положил Джефрой Сент-Элер, — метод идеальных сгибаний, — комбинирующий сложным образом пространство и время. см. «L’Origine des embranchements du regne animal», Scientia, mai 1918.

Биологическая теория мозга всегда указывала на его поверхностный характер (эктодермическое происхождение, природа и функция поверхности). Фрейд закрепил это обстоятельство и вывел из него очень важные следствия в работе По ту сторону принципа удовольствия, гл.4. Современные исследования настаивают на связи между областями проекций мозговой коры и топологическим пространством.