для нее невыносимой, и она в конце концов вняла его уговорам и ударила его. Это его страшно возбудило, и он просил еще и еще, бормоча, что это больше, чем он мог ожидать, что он недостоин находиться с ней в одной комнате. Она продолжала его бить, и он все больше приходил в возбуждение[301].
Вскоре после этого Рената Мюллер покончила с собой.
Были и другие женщины из высшего класса, про которых говорили, что у них был роман с Гитлером. Но мы не знаем, как далеко заходили эти отношения. Примечательно, что многие женщины, бывшие в близких отношениях с Гитлером, покончили или пытались покончить жизнь самоубийством: Гели Раубаль, Ева Браун (дважды), Рената Мюллер, Юнити Митфорд и еще несколько более сомнительных случаев, о которых упоминает Мазер. Похоже, что деструктивность Гитлера имела отношение к этим самоубийствам.
Какой бы ни была природа извращенных сексуальных наклонностей Гитлера, какими бы ни были подробности, знание о них мало добавляет к тому, что мы уже о нем знаем. Более того, нам приходится оценивать достоверность имеющихся скудных данных об этой сфере его жизни, рассматривая их сквозь призму его характера.
Таланты и способности
В ходе анализа характера Гитлера он все более отчетливо предстает перед нами как человек замкнутый, склонный к нарциссизму, чуждый близости с другими людьми, не умевший трудиться и обладавший ярко выраженными чертами садомазохиста и некрофила. Непонятно, как он мог при этом достигать успеха, если не обладал исключительными способностями и талантами. Но был ли в действительности талантлив Гитлер?
К числу его очевидных способностей относилась способность к внушению, способность производить впечатление на людей и убеждать. Эта способность, как мы видели, была у него еще в детстве. Он обнаружил ее и стал использовать, выступая в роли лидера в играх с другими детьми в войну, затем во взаимоотношениях с Кубичеком, который был первым его реальным последователем, наконец — в гостиной Маннергайма в Вене. В 1919 г., вскоре после революции, военное начальство послало его с пропагандистской миссией, имевшей целью склонить солдат к правым идеям и возбудить в них ненависть к революционерам. Он вступил в небольшую группу Социалистической рабочей партии (50 членов), в течение года стал непререкаемым лидером этой партии, затем добился ее переименования в национал-социалистскую немецкую рабочую партию, изменил ее устав. Вскоре он стал одним из самых популярных ораторов Мюнхена.
Способность Гитлера влиять на людей — главный талант всех демагогов — имела несколько корней.
Прежде всего здесь надо вспомнить о том, что обычно называли его магнетизмом, источником которого, по мнению большинства авторов, были его глаза. Описано много случаев, когда люди, относившиеся к нему с предубеждением, внезапно меняли свою точку зрения после его прямого взгляда. Вот как вспоминает о своей встрече с Гитлером профессор А. фон Мюллер, читавший в Мюнхене курс истории для солдат по ведомству разведки и контрразведки.
«Закончив свою лекцию, я натолкнулся в опустевшем зале на небольшую группу, заставившую меня остановиться. Слушатели стояли, как будто загипнотизированные человеком, без остановки говорившим странным гортанным голосом и со все возраставшим возбуждением. У меня возникло странное чувство, что возбуждение его слушателей тоже все время росло, и это, в свою очередь, придавало дополнительную силу его голосу. Я увидел бледное, худое лицо… с коротко подстриженными усиками и огромными бледно-голубыми сверкающими и в то же время холодными глазами фанатика». Существует много других свидетельств, упоминающих свойственный взгляду Гитлера магнетизм. Поскольку я сам видел его лишь на фотографиях, которые именно об этом качестве могут создать превратное впечатление, задача моя облегчается тем, что у людей с сильно развитым нарциссизмом часто наблюдается специфический блеск в глазах, создающий впечатление сосредоточенности, целеустремленности и значительности (как бы не от мира сего). В самом деле, порой бывает нелегко различить по выражению глаз человека духовно развитого, почти святого и человека, страдающего сильным нарциссизмом, по сути полусумасшедшего. Единственным эффективным критерием является в таком случае присутствие (соответственно — отсутствие) теплоты во взгляде. Но все свидетели сходятся в том, что глаза Гитлера были холодными — как было холодным и выражение его лица в целом — и что ему вообще были чужды какие-либо теплые чувства. Эта черта может отталкивать — и она действительно отталкивала многих, — но может быть и источником магнетической силы. Лицо, выражающее холодную жестокость, вызывает страх. Но некоторые страху предпочитают восхищение. Здесь лучше всего подойдет слово «трепет»: оно абсолютно точно передает возникающее в такой ситуации смещение чувств. Трепет соединяет в себе ужас и благоговение[302].
Еще одним фактором, объясняющим суггестивные способности Гитлера, была его неколебимая уверенность в своих идеях, свойственная всякой нарциссической личности. Чтобы понять это явление, надо вспомнить, что во всем нашем знании есть только один непреложный факт — наша неизбежная смерть. Но сказать, что мы ничего не знаем наверняка, не значит утверждать, что мы живем лишь догадками. От обоснованной догадки к гипотезе и дальше к теории — таков путь познания; от незнания к знанию, от неопределенности к истине — посредством чувств, разума, критического мышления и воображения. Для того, кто обладает этими способностями, относительная неопределенность — вещь вполне нормальная, ибо она вызывает к жизни активизацию всех способностей. Определенность же уныла, ибо она мертва. Но если у людей этих способностей нет (особенно когда дело происходит в обстановке такой социальной и политической неопределенности, как это было в Германии в 20-е гг.), то они обращают свои взоры к фанатику, умеющему ответить на все вопросы, и готовы объявить его «спасителем».
Гитлер обладал еще одним важным для демагога даром: простотой слога. Он никогда не утруждал слушателей тонкостями интеллектуальных или моральных суждений. Он брал факты, подтверждавшие его тезис, грубо лепил их один к другому и получал текст вполне убедительный, по крайней мере, для людей, не отягощенных критической способностью разума. Кроме того, он был блестящим актером и умел, например, очень точно передавать мимику и интонацию самых различных типажей[303]. Он в совершенстве владел голосом и свободно вносил в свою речь модуляции, необходимые для достижения нужного эффекта. Обращаясь к студентам, он бывал спокойным и рассудительным. Одна манера речи предназначалась у него для общения с грубоватыми старыми мюнхенскими дружками, другая — для разговора с немецким принцем, третья — для бесед с генералами. Он мог устроить гневную сцену, желая сломить неуступчивость чехословацких или польских министров, а, принимая Чемберлена, мог быть предупредительным и дружелюбным хозяином.
Говоря о способности Гитлера оказывать воздействие на людей, нельзя умолчать о его приступах гнева. Внезапные вспышки гнева сыграли большую роль в формировании ходячего стереотипа, который был особенно распространен за пределами Германии и изображал фюрера как вечно разгневанного человека, орущего, не владеющего собой. Такой образ весьма далек от того, что было в действительности. Гитлер был в основном спокойным, вежливым и сдержанным. Вспышки гнева, хотя и довольно частые, были все-таки в его поведении исключением. Но они бывали очень интенсивными. Эти приступы случались в ситуациях двух типов. Во-первых, во время его выступлений, особенно под конец. Ярость его была при этом совершенно подлинной, не наигранной, ибо ее питала настоящая ненависть и страсть к разрушению, которым он давал свободно излиться в какой-то момент своей речи. Именно подлинность делала его гневные тирады столь убедительными и заразительными. Но, будучи подлинными, они отнюдь не были бесконтрольными. Гитлер очень хорошо знал, когда приходило время подстегнуть эмоции слушателей, и только тогда открывал плотину, которая сдерживала его ненависть.
Вспышки ярости, возникавшие во время бесед, были совсем другими. Они напоминали скорее те приступы, которые случались с ним в ситуациях фрустрации в детстве[304]. Шпеер говорит, что они были сродни капризам шестилетнего ребенка, и действительно, «эмоциональный возраст» Гитлера был где-то около шести лет. Своими вспышками Гитлер наводил страх на собеседников, но он был в состоянии их контролировать, когда это было необходимо.
Вот характерная сцена, описанная одним из выдающихся немецких военачальников, генералом Хайнцем Гудерианом:
«С красным от гнева лицом, поднятыми вверх кулаками, весь дрожа от ярости, он (Гитлер) стоял передо мной, потеряв всякое самообладание… Он кричал все громче и громче, лицо его перекосилось». Когда он увидел, что этот спектакль не произвел впечатления на Гудериана, который продолжал настаивать на своем мнении, вызвавшем всю эту вспышку гнева, Гитлер вдруг переменился, дружелюбно улыбнулся и сказал: «Продолжайте, пожалуйста, доклад. Сегодня Генеральный штаб выиграл сражение».
Оценка, которую дает поведению Гитлера Шпеер, подтверждается многими свидетельствами.
После драматических переговоров Гитлер любил высмеивать своих оппонентов. Однажды он описывал таким образом визит Шушнига 12 февраля 1939 г. в Оберзальцберг. Он сказал, что, изобразив приступ гнева, он заставил австрийского канцлера понять всю серьезность ситуации и в конце концов уступить. Вероятно, многие из его широко известных истерических сцен были хорошо продуманным спектаклем. Вообще, Гитлер на удивление умел владеть собой. В те времена он терял самоконтроль всего несколько раз, по крайней мере в моем присутствии.
Еще одним замечательным даром Гитлера была его исключительная память. Приведем свидетельство Шрамма:
Способность, которой он вновь и вновь удивлял окружающих, включая тех, на кого не действовали его чары, была его невероятная память. Он мог легко воспроизвести любую несущественную деталь — имена героев в романе Карла Мэя, фамилии авторов когда-то прочитанных книг, даже инструкции по изготовлению велосипедов, которые он читал в 1915 г. Он точно помнил все даты своей политической биографии, гостиницы, в которых когда-то жил, названия улиц, по которым ездил.
Известно, что Гитлер легко запоминал цифры и технические детали. Он мог назвать точный калибр и дальнобойность любого оружия, количество подводных лодок, которые находятся в данный момент в плавании или стоят в гавани, и множество других подробностей, имевших значение для ведения войны. Неудивительно, что его генералы бывали искренне поражены глубиной его знаний, хотя в действительности это было только свойство механической памяти.
Здесь мы подходим к важному вопросу об эрудиции и знаниях Гитлера, вопросу, который приобретает особое звучание сегодня, когда участились попытки вновь поднять на щит образ Гитлера и воскресить атмосферу восхищения «величием» этого человека. Эта тенденция отчетливо прослеживается в широко публикуемых воспоминаниях бывших нацистов[305].
Мазер занимает в этом вопросе довольно противоречивую позицию. Он предупреждает читателя, что не следует доверять суждениям Гитлера о своей -собственной эрудиции, ибо они сомнительны и не подтверждены объективными данными. (Гитлер, например, утверждал, что каждую ночь он прочитывал одну серьезную книгу и таким образом, начиная с двадцатидвухлетнего возраста, успел серьезно изучить всемирную историю, историю искусств, культуры, архитектуры и политических наук.) Затем, игнорируя свое собственное предостережение, Мазер пишет, не ссылаясь при этом на источники, что, по словам «хорошо осведомленных» свидетелей, Гитлер начал
