проблемой для большинства человечества и не превратятся — как в развитых индустриальных странах — в Homo consumens в силу действия внутренних законов капиталистического производства, требующего непрерывного его роста, а следовательно, и роста потребления. Если людям суждено когда-нибудь стать свободными и покончить с подстегивающим промышленное производство патологическим потреблением, то для этого необходимо произвести радикальные изменения в экономической системе: мы должны положить конец нынешнему положению, когда существование здоровой экономики возможно только ценой нездоровья людей.
Наша задача — создать здоровую экономику для здоровых людей.
Первым решающим шагом в этом направлении должна стать переориентация производства на «здоровое потребление» .
Традиционная формула «производство ради потребления вместо производства ради прибыли» здесь не достаточна, потому что она не уточняет, какое именно потребление имеется в виду — здоровое или патологическое. Именно здесь и возникает самый трудный практический вопрос: кто должен определять, какие потребности являются здоровыми, а какие нездоровыми? Можно быть совершенно уверенным по крайней мере в одном: не может быть и речи о том, чтобы принуждать граждан потреблять то, что с точки зрения государства является самым лучшим — даже если это действительно самое лучшее. Бюрократический контроль, который насильно блокировал бы потребление, лишь усилил бы у людей жажду потребления.
Здоровое потребление может иметь место только в том случае, когда все увеличивающееся число людей захотят изменить структуру потребления и свой стиль жизни. А это возможно только при условии, если предложить людям иной тип потребления, более привлекательный, чем тот, к которому они привыкли. Это не может произойти за один день, посредством законодательного акта, для этого нужен постепенный процесс просвещения, и здесь важную роль должно сыграть правительство.
Функция государства — установить нормы здорового потребления вместо потребления патологического и индифферентного. Такие нормы в принципе можно установить.
Хорошим примером тому может служить Управление по контролю за качеством пищевых продуктов и медикаментов в США (ФДА). Оно определяет, какие продукты и какие лекарственные препараты вредны для здоровья, основываясь на мнении экспертов — ученых в различных областях, часто после проведения продолжительных экспериментальных исследований. Точно так же ценность других предметов потребления и предлагаемых услуг может определять совет, в состав которого вошли бы психологи, антропологи, социологи, философы, теологи и представители различных социальных групп и групп потребителей.
Однако изучение того, что полезно и что вредно людям, требует гораздо более глубокого исследования, чем решение проблем, стоящих перед Управлением по контролю за качеством пищевых продуктов и медикаментов. Новая наука о человеке должна провести фундаментальное исследование природы человеческих потребностей, изучение которых делает лишь первые шаги. Необходимо определить, какие потребности являются потребностями нашего организма, а какие — результатом культурного развития, какие потребности служат выражением развития индивида, а какие являются искусственными, то есть навязанными индивиду производством, какие потребности «активизируют» деятельность человека, а какие — делают его пассивным, какие потребности обусловлены патологической, а какие здоровой психикой.
В отличие от решений, принимаемых ныне ФДА, решения нового гуманистического совета экспертов не будут проводиться в жизнь силой, они будут служить лишь в качестве ориентиров и будут предложены гражданам для широкого обсуждения.
Мы уже очень хорошо поняли важность проблемы здорового и нездорового питания; результаты исследований экспертов будут способствовать более глубокому пониманию обществом проблем, связанных со всеми другими здоровыми и патологическими потребностями. Люди поймут, что потребление часто порождает пассивность, что потребность в быстрой смене впечатлений и новизне, удовлетворяемая только консьюмеризмом, является отражением нашего внутреннего беспокойства, бегством от самого себя; что погоня за все новыми и новыми занятиями или вещами — это всего лишь средство самозащиты, страх оказаться наедине с самим собой или с другим человеком.
Правительство может значительно облегчить этот процесс просвещения, субсидируя производство желательных товаров и услуг до тех пор, пока оно не станет приносить прибыль. Эти усилия правительства должны сопровождаться широкой просветительской кампанией за здоровое потребление. Следует ожидать, что согласованные действия, направленные на стимулирование здоровых потребностей, смогут, по всей вероятности, изменить характер потребления. Если к тому же отказаться от применяемых в настоящее время в рекламе промышленных товаров методов «промывания мозгов», — а это важное условие — то не столь уж невероятно ожидать, что эти усилия окажутся не менее эффективными, чем индустриальная пропаганда.
Типичным возражением против всей программы избирательного потребления (и производства) по принципу «что способствует благоденствию?» является следующее:
в условиях экономики свободного рынка потребители получают именно то, что они хотят, и, следовательно, нет никакой необходимости в «избирательном»
производстве. Этот аргумент основывается на посылке, что потребители хотят того, что они считают хорошим для себя; это, конечно, абсолютно неверно (а в случае наркотиков или, скажем, хотя бы сигарет никто таким аргументом не стал бы пользоваться). Этот аргумент совершенно игнорирует тот важный факт, что желания потребителей формируются производителем. И несмотря на существование конкурирующих фирм, общее воздействие рекламы направлено на стимулирование жажды потребления. Все фирмы помогают друг другу в этом посредством рекламы; у покупателя остается лишь сомнительная привилегия выбора между несколькими конкурирующими марками товаров. Одним из избитых примеров, приводимых теми, кто считает, что желания потребителя всемогущи, является разорение принадлежащей Форду компании «Эдсел». Но крах компании «Эдсел» не опровергает того факта, что даже способствовавшая этому рекламная пропаганда была пропагандой покупать автомобили, которая приносила прибыли всем фирмам, за исключением неудачливой «Эдсел». Более того, промышленность оказывает влияние на вкусы населения также и тем, что не производит товары, которые были бы более полезны людям, но менее прибыльны.
Здоровое потребление возможно только в том случае, если мы сможем самым решительным образом обуздать право акционеров и менеджеров крупных предприятий определять характер своей продукции на основании одной лишь прибыльности и интересов расширения производства.
Подобные изменения можно было бы осуществить законодательным путем, без изменения конституций западных демократических государств (у нас уже есть много законов, ограничивающих права собственности в интересах общего блага). Все дело в том, чтобы иметь власть и направлять производство, а не в обладании капиталом как таковым. Как только гипнотической власти рекламы будет положен конец, вкусы потребителя будут в конечном счете определять, что же следует производить.
И тогда существующие предприятия будут вынуждены либо перестроить свою деятельность таким образом, чтобы удовлетворять новым требованиям, либо там, где это невозможно, правительство должно сделать необходимые капиталовложения в производство тех новых товаров и услуг, которые отвечают потребностям общества.
Все эти изменения могут осуществляться только постепенно, с согласия большинства населения. Но они приведут к новой форме экономической системы, отличающейся как от современного капитализма, так и от советского централизованного государственного капитализма и от шведской бюрократической системы всеобщего благоденствия.
Крупные корпорации, очевидно, с самого начала воспользуются своей огромной властью, чтобы оказать сопротивление таким изменениям. И только непреодолимое стремление всех граждан к здоровому потреблению сможет сломить сопротивление корпораций.
Одним из эффективных способов продемонстрировать силу потребителя является создание боевого движения потребителей, которое будет использовать в качестве своего оружия угрозу «забастовок потребителей». Предположим, например, что 20% американцев, покупающих автомобили, решили бы больше не покупать их, потому что считают, что в сравнении с отлично организованным общественным транспортом личный автомобиль экономически невыгоден, экологически опасен, а с психологической точки зрения действует как наркотик, искусственно создавая ощущение власти, усиливая чувство зависти и способствуя бегству от самого себя.
Хотя только экономист мог бы определить, насколько велик будет экономический ущерб автомобильной промышленности — и, конечно, нефтяных компаний, — если бы, скажем, такая забастовка потребителей действительно произошла, ясно, что это вызвало бы серьезное нарушение в национальной экономике, сконцентрированной на производстве автомобилей. Разумеется, никому не хочется, чтобы американская экономика столкнулась с серьезными затруднениями, но такая угроза, если бы она оказалась возможной (например, угроза перестать пользоваться личными автомобилями в течение одного месяца), дала бы потребителям мощный рычаг для изменений во всей системе производства.
Огромные преимущества забастовок потребителей состоят в том, что они не требуют никакого содействия со стороны правительства, что с ними трудно бороться (если, конечно, правительство не примет определенные меры, чтобы заставить граждан покупать то, что они не хотят покупать) и что не будет никакой нужды ждать, пока 51% граждан не одобрят принятие правительством принудительных мер. Ведь фактически двадцатипроцентное меньшинство могло бы оказаться чрезвычайно действенной силой в осуществлении перемен. Забастовки потребителей могли бы преодолеть политические и партийные барьеры, в них могли бы участвовать как консерваторы, так и либералы и «левые» гуманисты, поскольку всех их объединяло бы одно желание: стремление к здоровому и гуманному потреблению. Первым шагом для прекращения забастовки потребителей были бы переговоры лидеров радикально-гуманистического движения потребителей с представителями крупной промышленности (и с правительством) по поводу необходимых перемен. При этом могли бы быть применены те же методы, какими пользуются при переговорах о прекращении забастовок рабочих.
Задача состоит в том, чтобы заставить потребителей осознать: 1) их собственный отчасти бессознательный протест против консьюмеризма и 2) их потенциальную силу, которая проявится, как только объединятся все гуманистически настроенные потребители. Такое движение потребителей было бы проявлением подлинной демократии: ведь в этом случае индивиды могли бы откровенно высказаться и попытаться активно изменить ход социального развития каким-то неотчужденным образом. И все это основывалось бы на личном опыте, а не на политических лозунгах.
Но даже самого эффективного движения потребителей будет недостаточно, если власть крупных корпораций останется такой же могущественной, как сейчас.
Ибо даже те остатки демократии, которые еще сохранились, обречены уступить место технократическому фашизму, обществу сытых, бездумных роботов, если не будет ослаблено мощное давление гигантских корпораций на правительство (давление, которое с каждым днем набирает силу) и на население (посредством контроля с помощью методов «промывания мозгов»). В Соединенных Штатах существует давняя традиция ограничения власти гигантских предприятий, нашедшая свое выражение в антитрестовских законах. Влиятельное общественное мнение могло бы способствовать
