люди никогда не знали человека, живущего оптимально. Они принимают за норму психическую жизнь своих родителей и родственников или той социальной группы, в какой рождены, но пока они сами не отличаются от них, они чувствуют себя нормально и не заинтересованы в каких-либо наблюдениях. Есть много людей, которые не видели, например, любящего человека или человека цельного, отважного, сосредоточенного. Вполне очевидно, что чтобы быть восприимчивым к себе, надо ясно представлять, что такое полноценная здоровая человеческая жизнь, а как достичь такого представления, если его не было ни в детстве, ни в позднейшей жизни? Ясно, что на этот вопрос нет простого ответа, но сам вопрос указывает на один достойный критики фактор в нашей системе обучения.
Хотя мы научаем знаниям, но не уделяем внимания такому обучению, какое в высшей степени важно для человеческого развития: обучению посредством простого присутствия зрелого, любящего человека. В предшествующие эпохи нашей культуры, или в Китае и Индии, наиболее высоко ценимым был человек выдающихся духовных качеств. Учитель был не только, и даже не в первую очередь, источником информации, но в его функцию входило обучение определенным человеческим установкам. В современном капиталистическом обществе — и то же относится и к русскому коммунизму — людьми, внушающими восхищение и желание подражать, являются кто угодно, но только не носители выдающихся духовных качеств. В глазах общественности значительны те, кто дает обычному человеку чувство заместительного удовольствия. Кинозвезды, исполнители песен, обозреватели, важные деловые и правительственные фигуры — вот образцы для подражания. На эту роль их зачастую выдвигает то, что им удалось добиться известности. Все же ситуация не представляется совсем уж безнадежной. Если принять во внимание, что такой человек, как Альберт Швейцер смог стать знаменитым в Соединенных Штатах, если представить, как много есть возможностей познакомить нашу молодежь с живущими ныне и историческими личностями, жизнь которых показывает, чего могут достичь настоящие люди, а не увеселители в широком значении этого слова, если вспомнить о великих произведениях литературы и искусства всех времен, то окажется, что есть шанс создать представление о настоящей человеческой жизни, а значит и восприимчивость к неправильной жизни. Если же нам не удастся способствовать такому представлению о зрелой жизни, тогда мы действительно столкнемся с вероятностью того, что вся наша культурная традиция прервется. Эта традиция основывается на передаче, прежде всего, не определенных видов знания, а определенных человеческих качеств. Если грядущие поколения никогда больше не увидят этих качеств, то культура пяти тысячелетий рухнет, даже если будет дальше передано и развито ее знание.
До сих пор я рассматривал то, что необходимо для практики любого искусства. Теперь собираюсь рассмотреть те качества, которые имеют особое значение для способности любить. В соответствии с тем, что я говорил о природе любви, главное условие в достижении любви составляет преодоление собственного нарциссизма. При нарциссистской ориентации человек воспринимает как реальность только то, что существует внутри него самого, явления же внешнего мира реальны не сами по себе, а только с точки зрения их полезности или опасности для него. Полюс, противоположный нарциссизму, это объективность; она представляет собой способность видеть людей и вещи такими, каковы они есть, объективно, а также способность отделять эту объективную картину от картины, сформированной собственными желаниями или страхами. Все формы психозов обнаруживают доходящую до крайности неспособность к объективности. Для безумца единственная реальность та, которая существует внутри него, реальность его страхов и желаний. Явления внешнего мира он видит как символы своего внутреннего мира, свое творение. Со всеми нами происходит то же самое, когда мы спим. Во сне мы творим события, создаем драмы, которые являются выражением наших желаний и страхов (а иногда и наших интуиций и суждений), и, хотя мы спим, мы воспринимаем продукты наших сновидений столь же реальными, как и реальность, которую воспринимаем в состоянии бодрствования.
Безумец и сновидец полностью лишены объективного взгляда на внешний мир; но все мы в большей или меньшей степени безумны, в большей или меньшей степени погружены в сон; все мы имеем необъективный взгляд на мир, взгляд, искаженный нашей нарциссистской ориентацией. Привести примеры? Каждый может легко их найти, взглянув на самого себя, на своих соседей, или почитав газеты. Разница будет лишь в степени нарциссистского искажения действительности. Например, женщина звонит врачу и говорит, что она хочет придти к нему на прием сегодня днем. Врач отвечает, что сегодня днем он не свободен, и может принять ее на следующий день. Она отвечает: «Доктор, но я ведь живу всего в пяти минутах ходьбы от вашего кабинета». Она не может понять его объяснение, что ее близкое местонахождение не сэкономит ему время. Она воспринимает ситуацию нарциссистски: раз она экономит время, значит, и он экономит время; единственная реальность для нее это она сама.
Менее экстремальны — или возможно только менее очевидны — искажения, которые обычны в межличностных отношениях. Как много родителей реагирует только на то, послушен ли их ребенок, доставляет ли он им радость, служит ли предметом их гордостью, и так далее, вместо того, чтобы воспринять, или хотя бы заинтересоваться тем, что чувствует сам ребенок? Как много мужей считают своих жен тиранками только потому, что привычка к материнской снисходительности заставляет их воспринимать любое требование как ограничение собственной свободы. Как много жен считают своих мужей неудачниками или глупцами только потому, что те не соответствуют фантастическому образу блестящего принца, созданному ими в детстве?
Печально известно отсутствие объективности в отношении к другим народам. Что ни день в другом народе открываются все новые черты испорченности и жестокости, в то время как свой народ олицетворяет все хорошее и благородное. Каждое действие врагов оценивается по одному критерию, каждое собственное действие — по другому. Даже хорошие поступки врага считаются знаками особых дьявольских уловок, имеющих целью обмануть нас и весь мир, в то время как наши плохие поступки признаются необходимыми и оправдываются нашими благородными целями, которым они служат. Так что, если проследить отношения между народами, как и между индивидами, можно придти к заключению, что объективность является исключением, а большая или меньшая степень нарциссистского искажения — правилом.
Способность судить объективно — это разум. Эмоциональная установка, основанная на разуме, это смирение. Быть объективным, пользоваться собственным разумом можно только при достижении установки на смирение, при избавлении от мечтаний о всезнании и всемогуществе, которые свойственны детству.
Применительно к данному рассмотрению практики искусства любви это означает: любовь, будучи зависима от относительного отсутствия нарциссизма, требует развития смирения, объективности и разума. Вся жизнь должна быть посвящена этой цели. Смирение и объективность нераздельны, как и любовь. Я не могу быть по-настоящему объективным к своей семье, если не могу быть объективным к чужим людям, и наоборот. Если я хочу научиться искусству любви, то должен стремиться к объективности в любой ситуации и стать восприимчивым к ситуациям, где я не объективен. Я должен стараться видеть разницу между моим нарциссистски искаженным образом человека и его поведения, и реальным человеком, существующим безотносительно к моим интересам, потребностям и страхам. Достичь объективности и разума это половина пути к достижению искусства любви, их нужно достичь в отношении ко всем людям, с которыми приходится вступать в общение. Если кто-то хочет сохранить объективность по отношению к любимому человеку и думает при этом, что без нее можно обойтись в отношениях со всем остальным миром, он вскоре убедится, что проигрывает и в том, и в другом.
Способность любви зависит от способности освободиться от нарциссизма, от кровосмесительной привязанности к матери и родовому клану; она зависит от нашей способности расти, развивать плодотворную ориентацию в наших отношениях к миру и к самим себе. Этот процесс освобождения, рождения, пробуждения требует одного качества, являющегося необходимым условием, — веры. Практика искусства любви требует практики веры.
Что такое вера? Обязательно ли это вера в Бога или в религиозные доктрины? Обязательно ли вера противостоит разуму и рациональному мышлению или расходиться с ними? Чтобы приблизиться к пониманию проблемы веры, нужно провести различение между рациональной и иррациональной верой. Под иррациональной верой я понимаю веру (в человека или в идею), основывающуюся на подчинении иррациональному авторитету. Рациональная же вера, напротив, представляет собой убежденность, которая имеет своим источником наш собственный опыт мышления и чувствования. Рациональная вера это прежде всего не верование во что-то, а определенность и стойкость, которые свойственны нашим убеждениям. Вера это черта характера, пронизывающая всю личность, а не какое-то особое верование во что-то.
Рациональная вера коренится в плодотворной интеллектуальной и эмоциональной деятельности. В рациональном мышлении, где, как считается, вере нет места, рациональная вера является важным компонентом. Как, например, ученый приходит к новому открытию? Разве он ставит эксперимент за экспериментом, собирает факт за фактом, не имея идеального образа того, что он надеется найти? Редко по-настоящему важное открытие в какой бы то ни было области делалось именно таким способом. Люди не могут придти к важным выводам и тогда, когда идут на поводу у своих фантазий. Процесс творческого мышления в любой области человеческих усилий часто начинается с того, что можно назвать «рациональным видением», которое само представляет результат серьезного предшествующего исследования, рефлективного размышления и наблюдения. Когда ученому удается собрать достаточное количество данных или вывести математическую формулу, делающую его первоначальный образ в высокой степени вероятным, можно сказать, что он создал рабочую гипотезу. Тщательный анализ гипотезы с целью выяснения ее следствий, и сбор данных, ее подтверждающих, ведут к более адекватной гипотезе, и, наконец, возможно, к ее включению в широкоохватную теорию.
История науки полна примеров веры в разум и истину. Коперник, Кеплер, Галилей и Ньютон — все они были вдохновлены непоколебимой верой в разум. За нее Бруно сгорел на костре, а Спиноза подвергся отлучению. Вера необходима на всем пути от замысла к рациональному видению и далее к формирования теории: вера в рациональное видение как разумно намеченную цель, вера в гипотезу, как вероятное и правдоподобное предположение, и вера в окончательную теорию, пока, наконец, не будет достигнуто общее согласие в ее действенности. Источником этой веры служит собственный опыт, уверенность в силе собственной мысли, наблюдения и суждения. Иррациональная вера это принятие чего-то за истину только потому, что так говорят авторитет или большинство людей, а рациональная вера это результат независимого убеждения, основанного на собственном плодотворном наблюдении и размышлении, вопреки мнению большинства.
Мышление и суждение не составляют единственную область опыта, в которой проявляется рациональная вера. В сфере человеческих отношений вера является непременной чертой всякой серьезной дружбы или любви. «Иметь веру» в другого человека — значит быть уверенным в надежности
