преодолевает свой эгоцентризм; другой человек перестает быть для него всего лишь средством для удовлетворения собственных потребностей. Потребности другого человека становятся так же важны, как и свои — и даже еще важнее. Давать становится приятнее, радостнее, чем получать; любить — важнее, чем быть любимым. Любовь выводит его из заточения одиночества и изоляции, которую создали состояния нарциссизма и сосредоточенности на себе. Он испытывает чувство нового единения, соучастия, единства. Более того, он чувствует способность возбуждать в других любовь своей любовью, а не зависеть от получения, когда быть любимым значило быть маленьким, беспомощным, больным — или «хорошим». Детская любовь следует принципу: «Я люблю, потому что я любим». Зрелая любовь следует принципу: «Я любим, потому что я люблю». Незрелая любовь говорит: «Я люблю тебя, потому что ты мне нужен». Зрелая любовь говорит: «Ты мне нужен, потому что я тебя люблю».
С развитием способности любить тесно связано развитие объекта любви. В первые месяцы и годы самая сильная привязанность у ребенка это привязанность к матери. Она начинается до рождения, когда мать и ребенок составляют единое целое, хотя их двое. Рождение в некоторых отношениях изменяет ситуацию, но не столь сильно, как может казаться. Ребенок, хотя и живет уже не в утробе, все еще полностью зависит от матери. Но день за днем он становится все более независимым: он учится ходить, говорить, открывать для себя мир; связь с матерью несколько утрачивает свое жизненное значение, и все более важной становится связь с отцом.
Чтобы понять это переключение с матери на отца, нам нужно принять во внимание существенное качественное различие между материнской и отцовской любовью. Материнская любовь по самой своей природе безусловна. Мать любит новорожденного младенца, потому что это ее дитя, а не потому что его появление удовлетворяет каким-то конкретным условиям или исполняет какие-то конкретные ожидания. (Говоря здесь о материнской и отцовской любви, я, конечно же, подразумеваю «идеальные типы» Макса Вебера [15], или «архетип» Юнга [16], — а не думаю, что каждые мать и отец любят именно так. Я имею в виду отцовское и материнское начало, представленные в личности матери и отца). Безусловная любовь дает ответ на одно из самых сильных желаний не только ребенка, но и каждого человеческого существа; а вот быть любимым из-за своих достоинств, из-за того, что заслуживаешь любви — это всегда связано с сомнениями: а вдруг я не нравлюсь тому, от кого хочу любви, а вдруг то, а вдруг это — всегда есть страх, что любовь может исчезнуть. К тому же «заслуженная» любовь бесспорно оставляет горькое чувство, что ты любим не сам по себе, а только потому, что приятен, что тебя, в конечном счете, и не любят вовсе, а используют. Неудивительно, что все мы, и будучи детьми, и будучи взрослыми, продолжаем сильно желать материнской любви. Большинству детей выпадает счастье получить достаточно материнской любви (в какой степени — это обсудим позднее). Взрослому же человеку намного труднее удовлетворить это сильное желание. При наиболее благоприятных условиях развития оно сохраняется как компонент нормальной эротической любви; часто оно находит выражение в религиозных, а еще чаще — в невротических формах.
Отношение к отцу совсем другое. Мать — это родной дом, родина, природа, почва, океан; отец же не являет собой никакой такой родины-природы. Он слабо связан с ребенком в первые годы его жизни, и значимость отца для ребенка в этот период не идет ни в какое сравнение со значимостью матери. Но хотя отец и не являет собой природный мир, он являет другой полюс человеческого существования: мир мысли, вещей, созданных человеческими руками, закона и порядка, дисциплины, путешествий и приключений. Отец — тот, кто учит ребенка, кто указывает ему путь в мир.
С этой функцией тесно связана другая, касающаяся социально-экономического развития. Когда возникла частная собственность, и ее можно было передать по наследству одному из сыновей, отец стал возлагать надежды на такого сына, которому он мог бы оставить свою собственность. Естественно, им оказывался сын, которого отец считал наиболее подходящим наследником, сын, более всего похожий на него самого, и потому самый любимый. Отцовская любовь это любовь обусловленная. Ее принцип таков: «Я люблю тебя, потому что ты оправдываешь мои надежды, потому что ты исполняешь свой долг, потому что ты похож на меня». В обусловленной отцовской любви, как и в безусловной материнской, мы находим и отрицательную, и положительную стороны. Отрицательная сторона — в самом тот факте, что отцовскую любовь нужно заслужить, ее можно потерять, если не делаешь то, что от тебя ждут. Сама природа отцовской любви такова, что послушание становится главной добродетелью, а непослушание — главным грехом, наказанием за который является утрата отцовской любви. Равно важна и положительная сторона. Поскольку отцовская любовь обусловлена, я могу как-то добиться ее, могу за нее бороться; отцовской любовью, в отличие от материнской, можно управлять.
Отношения матери и отца к ребенку соответствуют его потребностям. Младенец нуждается в материнской безусловной любви и заботе как физиологически, так и психически. Ребенок старше шести лет начинает нуждаться в отцовской любви, авторитете и руководстве отца. Функция матери — оберегать жизнь ребенка, функция отца — учить его, прививать умение справляться с теми задачами, которые ставит перед ребенком общество, в котором он родился. В идеальном случае материнская любовь не пытается препятствовать взрослению ребенка, не пытается поощрять его беспомощность. Мать должна иметь веру в жизнь, не должна быть слишком тревожной, чтобы не заражать ребенка своей тревогой. Ее жизненной обязанностью должно быть желание, чтобы ребенок стал независимым и со временем отделился от нее. Отцовская любовь должна направляться принципами и ожиданиями; она должна быть терпеливой и снисходительной, а не грозной и деспотической. Она должна давать растущему ребенку усиливающееся ощущение способности полагаться на себя самого, позволить ему со временем стать самому для себя авторитетом и освободиться от авторитета отца.
В конечном счете, для зрелого человека наступает этап, когда он сам себе становится и матерью и отцом. Он обретает, так сказать, материнское и отцовское сознание. Материнское сознание говорит: «Нет такого злодеяния, такого преступления, которое могло бы лишить тебя моей любви, моего желания видеть тебя живым и счастливым». Отцовское сознание говорит: «Ты поступил неправильно, ты не можешь избежать последствий своего дурного поступка, и ты должен прежде всего исправить свое поведение, если хочешь, чтобы я любил тебя». Зрелый человек освобождается от внешнего влияния личностей матери и отца, он строит их образы внутри себя. Однако, вопреки фрейдовскому понятию сверх-Я, он строит их, не воплощая в себе мать и отца, а строя материнское сознание на основе собственной способности любить, а отцовское сознание — на основе собственного разума и здравомыслия. К тому же, зрелый человек соединяет в своей любви материнское и отцовское сознание, несмотря на то, что они, кажется, противоположны друг другу. Обладай он только отцовским сознанием, он был бы грубым и бесчеловечным. Обладай он только материнским сознанием, он был бы склонен к утрате здравомыслия и мешал развиваться себе и другим.
Эта переориентация привязанности с матери на отца и окончательный их синтез закладывают основу для душевного здоровья и достижения зрелости. В недостаточности такого рода развития лежит основная причина неврозов. Хотя более полное рассмотрение этого направления мысли выходит за пределы данной книги, все же несколько кратких замечаний могут послужить прояснению высказанного утверждения.
Одну причину невротического развития можно обнаружить в том, что у мальчика любящая, но излишне снисходительная или властная мать и слабый, безразличный отец. В этом случае у него может закрепиться детская привязанности к матери, и он разовьется в человека, который зависит от матери, чувствует беспомощность, обладает выраженными чертами рецептивного характера, склонного подвергаться влиянию, быть опекаемым, нуждаться в заботе, а отцовских качеств — дисциплины, независимости, способности полагаться на самого себя — ему недостает. Он может стремиться найти «мать» в ком угодно, в женщинах ли, в мужчинах ли, обладающих авторитетом и властью. Если же мать холодная, неотзывчивая, властная, он может либо перенести потребность в материнской защите на своего отца и впоследствии на тех, в ком будет воплощаться образ отца — в этом случае конечный результат схож с предыдущим; либо он разовьется в человека, односторонне ориентированного на отца, и будет полностью подчинен принципам закона, порядка и авторитета, лишенный способности надеяться на безусловную любовь и ее принимать. Развитие таких качеств усугубляется, если отец деспотичен и в то же время сильно привязан к сыну. Что характерно для всех видов невротического развития, так это недостаточность одного из начал — отцовского или материнского. А в случае более тяжелого невротического развития происходит смешение ролей матери и отца — их видят и в реальных людях, и в тех образах, какие сложились внутри сознания. Дальнейшее исследование может показать, что определенные типы неврозов, например, невроз навязчивых состояний, развиваются чаще на основе односторонней привязанности к отцу, другие же, например, истерия, алкоголизм, неспособность самоутвердиться и реалистически смотреть на жизнь, а также депрессии проистекают из ориентированности на мать.
3. Объекты любви
Любовь, в основе своей, это не только отношение к какому-то конкретному человеку; это установка, ориентация характера, определяющая отношение человека к миру в целом, а не только к одному «объекту» любви. Если человек любит только какого-то одного человека и безразличен ко всем остальным людям, то его любовь — это не любовь, а симбиотическая привязанность или расширившийся эгоизм. Однако же большинство людей верят, что любовь зависит от объекта, а не от способности любить. Они даже верят, что не любя никого, кроме «любимого» человека, они тем самым доказывают силу своей любви. Это то же самое заблуждение, о котором уже упоминалось выше. Не понимая, что любовь это активность, сила духа, люди верят, что главное — найти подходящий объект, а дальше все сложится само собой. Эту установку можно сравнить с установкой человека, который хочет рисовать, но вместо того чтобы учиться этому искусству, заявляет, что ему просто нужно дождаться подходящего объекта, а уж когда он его найдет, то рисование пойдет великолепно. Но если я действительно люблю какого-то человека, я люблю всех людей, люблю мир, люблю жизнь. Если я могу сказать кому-то «я люблю тебя», я должен быть способен сказать «в тебе я люблю всех, люблю благодаря тебе весь мир, люблю в тебе и себя самого».
Утверждение, что любовь — это установка, касающаяся всего, а не чего-то или кого-то одного, не означает, однако, что нет различия между разными типами любви, определяемыми тем или иным
