принятии ежедневных решений на предприятиях), «однако без фундаментальной узурпации прерогатив менеджмента».
Роль образования, материального удовлетворения и стимулирования в общем смысле признаны советской иерархией определяюще важными, и государство делает все возможное, чтобы повысить ценность этих факторов и таким образом увеличить производительность труда. Развитие в этом направлении несомненно приведет к тому же, к чему оно привело западные страны. Трудящиеся не только лучше работают, они также в большей степени удовлетворены системой и лояльны по отношению к ней: в одном случае к «капитализму», в другом — к «социализму».
Несмотря на то что разрыв между положением рабочих в обеих системах сокращается, существует различие, не демонстрирующее никаких признаков исчезновения, скорее политическое и психологическое, чем экономическое, — отсутствие независимых рабочих профсоюзов в Советском Союзе. Соответствие по духу русских профсоюзов американским «компанейским профсоюзам», конечно, отрицается советской идеологией. Объяснение заключается в том, что в стране рабочих, где трудящиеся сами «владеют» средствами производства, не нужен вид профсоюзов, необходимый рабочим при капитализме. Но объяснение это по большей части идеологическое. Главное заключается в том, что господство партии и государства над профсоюзами душит дух независимости и свободы и, таким образом, ведет к усилению авторитарного характера советской системы в целом.
3. Образование и мораль
Система образования в Советском Союзе, как и в любой другой стране, служит тому, чтобы подготовить человека к той функции, которую он будет выполнять в обществе. Основная задача — привить те отношения и ценности, которые господствуют в советском обществе. Ценности, внушаемые советской молодежи и гражданам, соответствуют господствующей на Западе морали, хотя и сильно сдвинуты в сторону консерватизма. «Забота, ответственность, любовь, патриотизм, усердие, честность, трудолюбие, предписание не препятствовать счастью другого человека, осознание всеобщих интересов — в этом списке ценностей нет ничего, что не могло бы быть включено в этические законы западной традиции».
Уважение к собственности внушается как уважение к социалистической собственности, подчинение властям, — как национальная и международная солидарность. Что касается сексуальной морали, советский вариант — это консерватизм и пуританство. Семья превозносится как центр социальной стабильности, и любой вид сексуальной неразборчивости сурово осуждается. Поскольку измена партии и советской системе является едва ли не самым тяжелым преступлением с точки зрения советской морали, следующее высказывание покажет сущность этого советского пуританизма. «Комсомольская правда» (апрель 1959 г.) спрашивает, описывая случай супружеской измены: «Сколько же шагов отделяет это от измены в более широком смысле..?». Коммунизм описывается как система «консистентной моногамии», принципиально выступающая против любовных связей, рожденных «распущенностью и ветреностью». В стороне от основной цели советского образования, исполненного сознания долга подчинения отдельной личности требованиям советского общества и его представителей, находится другая — создание соответственного духа трудовой соревновательной морали. Следующее утверждение, принятое Центральным Комитетом комсомола показывает, что даже семья должна служить делу подготовки надлежащих трудовых качеств: «Семья, в которой очевидно наличие подлинной обоюдной убежденности в необходимости культурного роста и домашние обязанности равномерно распределены между всеми членами семьи, должны быть приняты за образец. Необходимо поощрять участие детей, подростков, юношей и девушек в выполнении работы по дому и оценивать это как важную составную часть трудовой подготовки».
Досуг, как и семейная жизнь, должен служить трудовой подготовке. Он не должен служить «праздному наслаждению», но готовить человека к социальной интеграции и развивать в нем лучшие трудовые качества. Это очень удачно выражено в следующем утверждении: «С увеличением свободного времени при социализме каждый трудящийся получил прекрасную возможность повышать свой культурный уровень, увеличивать объем знаний; он может лучше выполнять свои общественные обязанности и растить детей, лучше организовывать свой отдых, заниматься спортом и т. д. Все это необходимо для всестороннего развития человеческой личности. Одновременно, свободное время… является важнейшим фактором в повышении производительности труда. Именно в этом смысле Маркс называл свободное время величайшей по продуктивности силой, в свою очередь оказывающей влияние на производительность труда. Таким образом, свободное время и рабочее время взаимосвязаны и взаимозависимы». (Здесь необходимо отметить, что эта ссылка на Маркса — циничная фальсификация; Маркс говорил о свободном времени изначально как о подлинном царстве свободы, которое начинается, когда заканчивается работа, и в котором человек может раскрыть свои собственные силы — как цель саму по себе, а не как средство достижения производительности.) Насколько далеко такой советский лидер, как Хрущев, отошел от марксистской концепции социализма, становится совершенно ясно из разговора между ним и президентом Сукарно. Сукарно сформулировал в простой и достаточно правильной форме традиционную социалистическую концепцию: «Индонезийский социализм… направлен на достижение хорошей жизни для всех, без эксплуатации». Хрущев: «Нет, нет, нет. Социализм означает, что каждая минута просчитана, жизнь строится на расчете». Сукарно: «Это — жизнь робота». Ему следовало добавить: и ваше определение социализма в действительности является определением капиталистического принципа.
В некоторых отношениях, как указывал Маркузе, советская мораль похожа на кальвинистскую трудовую этику: обе «отражают необходимость объединения больших масс «отставших» людей в новую социальную систему; необходимость создания хорошо подготовленной, дисциплинированной рабочей силы, способной принять бессрочную рутину рабочего дня с этическими санкциями, производящую все возрастающее, сверх разумного предела, количество товаров, в то время как разумное использование этих товаров для нужд отдельных людей постоянно задерживается обстоятельствами». В то же время, однако, Советский Союз использует самые современные технологии, технику и методы производства и, следовательно, вынужден комбинировать потребность в разумной творческой фантазии, личной инициативе и ответственности с потребностью старомодной, традиционной, трудовой дисциплины. Советская система в своих организационных методах, так же как и в психологических целях, комбинирует (или «складывает подобно телескопу», как удачно говорит Маркузе) старые с очень новыми фазами, и именно это складывание подобно телескопу делает столь трудным для западного наблюдателя понимание ее — не говоря уже о дополнительной сложности, которую эта система выражает в идеологических терминах марксистского гуманизма и философии Просвещения XVIII в.
В то время, как на словах советская идеология признает Марксов идеал «разносторонней личности», которая не прикована всю жизнь к одному занятию, советское образование направляет все свои усилия на подготовку — подготовку специалистов на базе тесной кооперации учебы и производства» — и призывает к «усилению связи науки с производством, с конкретными требованиями национальной экономики».
Советская культура сосредоточена вокруг интеллектуального развития, отрицая развитие эмоциональной стороны человеческой личности. Последний из названных фактов находит свое выражение в низком уровне советской литературы, изобразительного искусства, архитектуры и кино. Во имя «социалистического реализма» культивируется низкий уровень викторианского буржуазного вкуса, и это в стране, которая, особенно в литературе и кино, была когда-то одной из наиболее творческих в мире. В то время как в некоторых традиционных видах искусства, таких как балет и исполнение музыкальных произведений, русские демонстрируют ту же одаренность, которая была присуща им на протяжении многих поколений, виды искусства, связанные с идеологией, особенно литература и кино, не показывают и толики этой креативности. Они наполнены духом крайнего утилитаризма, дешевых призывов к труду, дисциплине, патриотизму и т. д. Отсутствие каких-либо истинных человеческих чувств — любви, печали или сомнений, выдают степень отчуждения, которая вряд ли превышена где-либо в мире. В этих фильмах и романах мужчина и женщина превращены в вещи, полезные для производства и чуждые для самих себя и друг друга. (Остается только посмотреть, приведет ли в конечном счете изменение сталинизма в хрущевизм к видимому улучшению уровня советской культуры, что означает уменьшение степени отчуждения, существующей сейчас; такое развитие видится возможным только в случае, если в социальной системе Советского Союза будут иметь место крайне фундаментальные изменения.)
Возможно, что эти факты могут быть опровергнуты набором других фактов, а именно большим количеством «хорошей» литературы (Достоевский, Толстой, Бальзак и др.), которая издается и, по-видимому, читается в Советском Союзе. Некоторые авторы, верящие, что хрущевская система может быть основой, из которой разовьется подлинно гуманный социализм, часто приводят этот аспект советского книгоиздательства в качестве доказательства своих надежд. Если люди пропитаны такой литературой до такой степени, как в Советском Союзе, то, доказывают они, их человеческое развитие будет определяться духом этой литературы. Я не нахожу этот аргумент достаточно убедительным. Только с логической точки зрения население, которое принуждено жить в состоянии постоянно возрастающего отчуждения, испытывает острую нехватку в подлинно человеческом существовании, каким оно представлено в «хорошей» литературе. Но тот факт, что романы Достоевского, Бальзака и Джека Лондона занимают свое место в других странах и культурах, совершенно отличных от советской действительности, делает их высококлассной, далекой от действительности литературой; эта литература удовлетворяет неутолимую жажду истинно человеческого существования, которая остается неудовлетворенной в современной советской действительности, и в то же время абсолютно не связана с этой действительностью, и, следовательно, ей не угрожает.
Если мы хотим провести параллель с явлением западной культуры, нам просто нужно вспомнить, что Библия — все еще самая продаваемая и, по-видимому, самая читаемая книга на Западе и в то же время что она тоже не имеет сколько-нибудь заметного влияния на реальную жизнь современного человека, на его чувства и поступки. Короче говоря, Библия стала литературой, не связанной с жизнью, необходимой, чтобы спасти человека от бездны пустоты, которую открывает перед ним образ его жизни, но без заметного эффекта, потому что между Библией и реальной жизнью нет никакой связи.
Глава III. Является ли мировое господство целью советского союза?
Политика и общественное мнение в Соединенных Штатах базируются на предпосылках, что Советский Союз является: 1) социалистическим государством и 2) революционной и/или империалистической системой, нацеленной на покорение мира. Каждая из этих предпосылок требует детального исследования. В то же время внимание должно быть обращено на связь между внутренней социальной структурой Советского Союза и его революционной и/или империалистической направленностью на мировое господство.
I. ЯВЛЯЕТСЯ СОВЕТСКИЙ СОЮЗ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ СИСТЕМОЙ?
Если верить лидерам Советского Союза, «Союз Советских Социалистических Республик» — является социалистическим не только по названию, но и по сути. Уже в 1936 г. Сталин провозгласил «окончательную победу социализма во всех сферах народного хозяйства», и в настоящее время советская идеология утверждает, что Советский Союз стремительно движется к претворению в жизнь коммунизма. (Характеризующегося известным изречением Маркса: «От каждого по возможностям, каждому по потребностям».)
Ответить на вопрос о социалистическом характере Советского Союза можно, только сравнив видение социализма Марксом и действительность советской системы. Какие логические основания есть у советских лидеров, от Сталина до Хрущева, чтобы называть их систему социализмом? Они делают это заявление исключительно на основе своего толкования Марксова социализма, в котором определяющими для социалистического общества считаются два фактора: «социализация всех средств производства» и плановая экономика. Но социализм в понимании Маркса или, коли на то пошло, в видении Оуэна, Гесса, Фурье, Прудона и т. д., не может быть определен таким образом.
В чем же была суть идеи Маркса и марксистского социализма? Сбивает
