являются двумя символами, которые демонстрируют смирение и наказание всего человечества в библейском проклятии. Но как я отмечал ранее, сегодня мы рассматриваем их как нечто естественное и неизбежное, а авторы Библии видят их совсем не так.
В чем заключалась мессианская идея пророков? С ее помощью должен был быть создан новый мир, который был бы чем-то большим, чем просто отсутствие войны. Это было бы государство солидарности и гармонии между отдельными людьми, нациями, полами, человеком и природой. В этом государстве, говорили пророки, человека не будут учить бояться. Мы слишком легко забываем, что агрессия есть последствие нашего страха. Нас учат бояться на каждой стадии развития, не доверять другим, ожидать худшего. Пророки достаточно резко говорили, что агрессия исчезнет, только когда исчезнет страх. И это подходит под их концепцию мессианского века. В их глазах это будет время изобилия, когда стол будет накрыт для каждого, кто хочет есть, для любого, кто имеет право сесть за этот стол и разделить пищу с другими людьми. Другой характеристикой мессианского века, каким его видели пророки, был мир и гармония среди людей. Люди будут свободны от жадности, ревности и конфликтов между собой и природой, и у их жизни появятся другая цель и новые задачи. Они перестанут приобретать. Соединение всех этих истинно человеческих потребностей и создает ту проблему, которая всегда будет с нами, всегда будет открытой для решения. Основная задача пророков состояла в познании Бога во всем его многообразии. Или, если выражать эту идею нетеологическими терминами, они считали, что человек должен, главным образом, развивать свою духовность, свои чувства в полной мере; он должен быть свободным и сконцентрированным, он должен стать тем, чем только и может стать человек.
Мессианский период в определенном смысле является реконструкцией Рая. Но Рай существовал в начале истории или, если хотите, в доисторическое время. Райская гармония была непоколебимой до тех пор, пока человек не осознал себя отдельной личностью среди многих других. Это была гармония начального человеческого развития, или примитивности, первичного, доисторического единства. Мессианский век является возвращением к этой гармонии, но только уже после того, как человек полностью осознал свое место в истории. Мессианский век не означает конец истории, но он в какой-то мере представляет начало настоящей истории человечества, потому что в нем победило все то, что удерживало человека от того, чтобы быть человеком в полном смысле этого слова.
Я говорил раньше об огромном конструктивном влиянии мессианской идеи на развитие человечества. Возможно, не существует других идей с таким огромным влиянием на наше развитие. Я не хочу вдаваться в подробности, но, думаю, что и христианство, и социализм одинаково проникнуты мессианской идеей, хотя каждое из них определяет ее своими словами. И в какой-то степени и то, и другое отошли от того, что я изложил только что как суть явления.
Идея мессианства остается живой на протяжении истории. Она вновь победила; она снова подкупила время, как это было, например, в случае с христианством. Она никогда не умирала; она всегда оставалась живой. Сегодня мы можем это наблюдать во множестве случаев — социализм может послужить нам примером. Гуманистический социализм Маркса был быстро и полностью фальсифицирован в так называемых социалистических странах. Но даже в этом случае семя истины не высохло до конца; даже там мы можем увидеть, как светская версия мессианской идеи, которую мы находим в марксистском социализме (но не у социал-демократов или у коммунистов), подобно семени возрождается к жизни вновь и вновь иногда только лишь в отдельных личностях. Возможно, не будет преувеличением сказать, что современная история едва ли была бы мыслима без огромного влияния на нее идеи мессианства. И мы не сможем полностью понять современную историю, если не будем следить за тем, где и как эта идея восторжествовала и погибла.
Исходя из этого, можно сказать, что и сегодня пророки чрезвычайно актуальны. Они нужны потому, что, как я указывал раньше, выбор, с которым мы сталкиваемся сегодня, является абсолютно таким же, как и для людей во времена пророков. Мы тоже должны знать, какие существуют альтернативы, нам тоже приходиться выбирать. И если мы хотим понять, какую ценность представляют для нас сегодня пророки, то мы не должны заниматься только текущими событиями. Нам нужно действительно прочитать пророков. Это чрезвычайно полезное и, я бы сказал, чрезвычайно волнующее чтение. Они могут рассказать нам о современном мире гораздо больше, чем многие программы новостей которые претендуют на истинность и показывают нам настоящее таким, какое оно есть, но отнюдь не освещают его.
Может ли человек преобладать?
Почти все ответственные политические лидеры сходятся во мнении, что Соединенные Штаты и весь западный мир вступили в опасный период. Хотя высказывания на этот счет несколько разнятся при определении степени этих опасностей, все же существует широко распространенное мнение, что перед нами ясная и реалистическая картина данной ситуации, понимаемая по возможности адекватно, и что нет какого-то существенно иного пути, чем тот, который сейчас осуществляется.
В основе такого взгляда на мировую ситуацию лежат в основном следующие предпосылки: коммунизм, представляемый Советским Союзом и Китаем, — это революционно-империалистическое движение, направленное на покорение мира либо силой, либо путем переворота. В результате индустриального и военного развития коммунистический лагерь, и особенно Советский Союз, стал мощным соперником, способным в значительной степени разрушить наш человеческий и промышленный потенциал. Этот блок можно удержать от осуществления своего стремления к мировому господству, только продемонстрировав, что любая подобная попытка будет встречена контрударом, который в свою очередь разрушит и сомнет человеческий и экономический потенциал своего соперника. В этой силе сдерживания заключается единственная надежда на сохранение мира, поскольку Россия воздержится от своих притязаний на мировое господство только из-за страха перед нашим ответным ударом. Пока мы располагаем достаточно надежной сдерживающей силой и военными союзниками во всем мире, мир находится в безопасности.
Вопрос: «Кто есть человек?» вводит нас прямо в суть проблемы. Если бы человек был предметом, мы могли бы спросить: «Что он есть?» и определить его так, как мы определяем объекты природы или продукты производства. Но человек — не предмет и, следовательно, не может быть определен тем способом, каким мы определяем предметы. Но, несмотря на это, человек часто рассматривается как вещь. Его определяют как рабочего, директора завода, врача и т. д., но такой подход говорит нам только о социальной функции индивида. Другими словами, человек определяется в терминах его общественного положения.
Человек не вещь, он — живое существо, находящееся в постоянном процессе развития, и в каждый момент своей жизни он еще не является тем, кем он может быть.
Хотя человек не может быть определен тем способом, каким мы определяем стол или часы, нельзя сказать, что он совершенно не поддается определению. Определение человека не исчерпывается утверждением того, что он является живым существом, а не предметом. Наиболее важный аспект в определении человека заключается в его мышлении, способном выйти за пределы удовлетворения физических нужд. В отличие от животного для человека мышление — это не просто средство добычи желаемого, но также средство исследования реалий своего существования и окружающего его мира, независимо от того, хочет он этого или нет. Другими словами, человек обладает не только умственными способностями, присущими животным, но также и рассудком, которым он может воспользоваться для постижения истины. Человек, ведомый своим разумом, наилучшим образом раскрывает себя как существо духовное и физическое.
Известно, однако, что многие люди, ослепленные алчностью, не поступали в своей жизни рационально. Еще хуже, когда действия целых наций обусловлены в последнюю очередь разумом; демагоги всегда готовы позволить гражданам забыть, что, доверяя им, они разрушают свой город и свой мир. Нации погибали, будучи неспособными освободиться от иррациональных эмоций, обусловливающих их поведение, и познать путь истины. Миссией пророков Ветхого Завета было не предсказание будущего, как думают многие, а провозглашение истины, предупреждение таким образом людей, какими последствиями в будущем могут обернуться их действия в настоящем.
Определяя человека, мы пользуемся нашими собственными знаниями о себе, ибо человек не является предметом, который может быть объективно описан, следовательно, вопрос: «Кто есть человек?» обязательно приведет нас к вопросу: «Кто я?» и, если мы хотим избежать ошибки рассмотрения человека как предмета, то единственно возможным ответом на вопрос: «Кто я?» будет: «Я — человек».
Большинство людей никогда не ощущали своей индивидуальности как человеческого существа. Люди создают множество иллюзорных образов самих себя, своей индивидуальности и своих качеств; как правило, на наш вопрос они ответят: «я — учитель», «я — рабочий», «я — врач». Но сведения о профессии личности ничего не говорят нам о личности как таковой и не содержат ключ к разгадке тайны: «Кто есть человек?» и «Кто я?».
Здесь мы сталкиваемся с еще одной проблемой. Все мы обладаем определенной социальной и психологической ориентацией. Как и когда можно понять, будет ли раз сделанный выбор постоянным или какое-нибудь сильное переживание изменит эту ориентацию? Достигнут ли люди момента своей жизни, в который они твердо встанут на свой путь, чтобы правомерно можно было о них сказать, что они стали теми, кем должны быть и никогда не претерпят изменений? Статистически это может быть сказано о множестве людей. Но можем ли мы это сказать о каждом к моменту его смерти, и можем ли мы продолжать утверждать это, если допустим, что он мог бы измениться, если бы жил дольше?
Мы можем охарактеризовать человека еще одним способом. Человек руководствуется двумя типами эмоций и побуждений. Первый тип имеет биологическое происхождение и является, в основном, одинаковым для всех людей. Он включает все, что исходит из требований для выживания: необходимость удовлетворения голода и жажды, необходимость в ощущении защищенности, желание принадлежать к какой-нибудь социальной структуре и, в значительно меньшей степени, необходимость сексуального удовлетворения. Эмоции второго типа не уходят своими корнями в биологию и не являются одинаковыми для каждого. Такие эмоции, как любовь, удовольствие, солидарность, скука, зависть, вражда, жадность, конкуренция, берут свое начало в различных социальных структурах. Что касается ненависти, то следует различать реактивную ненависть и эндогенную. Я склонен их рассматривать как параллельные терминам реактивной и эндогенной депрессии. Угроза кому-то одному или какой-то группе порождает реактивную ненависть, которая исчезает, когда опасность миновала; эндогенная ненависть — это черта характера. Человек, исполненный такой ненависти, всегда ищет способ излить эту ненависть.
В отличие от биологически обусловленных эмоций эмоции, порожденные социумом, как мной уже упоминалось выше, являются продуктом специфических социальных структур. В обществе, где эксплуатирующее меньшинство доминирует над беззащитным и угнетенным большинством, имеют место оба типа ненависти. Эксплуатируемое большинство будет испытывать ненависть
